Третий шанс - Герман Иванович Романов

Петрович, открывайте огонь средним калибром. Даже пару залпов главным дайте, посмотрим, на что способны ваши комендоры, и так ли они хороши в практических стрельбах.

Выходя в море, Алексеев поднял свой флаг на «Полтаве», не стал изгонять с «Петропавловска» князя Ухтомского. Ну их, «рюриковичей», гордые древностью рода, но славны только интригами, весь императорский двор в плотную осаду взяли, камарилья. И такие нюансы приходится учитывать, к тому же Алексей Николаевич почему-то ему несколько раз указывал, чтобы на палубу флагмана тихоходных броненосцев он в походе не вступал. Вот и решил прислушаться к совету, чтобы не беспокоить понапрасну своего начальника штаба, уж слишком он придает значение всякой мистике, что с недостойно образованного человека. Но с другой стороны, моряки склонны ко всяким суевериям, и Евгений Иванович не был исключением, так что прислушался к настойчивым рекомендациям.

— Определите тип вражеских кораблей, ваше императорское высочество, — Алексеев посмотрел на хмурого великого князя Кирилла Владимировича, прикомандированного к его штабу — так что тот вышел вместе с ним в море. Как и контр-адмирал Витгефт, начальник его походного морского штаба, усидчивый кабинетный работник, как Куропаткин — но Алексей Николаевич все же боевой офицер с крестом Георгия на шее. А вот Вильгельм Карлович из «иного теста слеплен», как в народе говорят — ему бы лучше читать проповеди в церкви — упрямый и тихий, как раз туземцев к христианству приобщать. И упорно поговаривают на флоте, что о духовной карьере в молодости адмирал и мечтал.

— Не могу сказать точно их нынешнее название, ваше высокопревосходительство, но водоизмещение чуть больше двух тысяч тонн, носовые башни только, там германские пушки — строились на немецких верфях.

— А вы что скажите, Вильгельм Карлович?

Алексеев любил стравливать подчиненных, ведь по негласному порядку контр-адмирал не может знать больше великого князя, хоть тот и капитан второго ранга. Однако Вильгельм Карлович был на удивление хладнокровен, ответил просто, пожав плечами:

— Не важно, что это за корабли, нужно просто точнее стрелять…

И тут он осекся — правая носовая башня шестидюймовых пушек открыла огонь, и довольно точный — у медленно ползущего, едва больше семи узлов корабля взлетел белопенный султан. Спустя минуту вся артиллерия правого борта «Полтавы» стала осыпать снарядами несчастный «Сайен», которого в дополнение мотало на волне. Он строился самими китайцами, и являлся их первым кораблем, и полностью соответствовал русской поговорке про блин. Однако доставшийся японцам корабль решил принять самоубийственный бой — орудие в носовой башне выстрелило, и снаряд упал с недолнтом, хотя дистанция уже сократилась до двадцати кабельтовых.

Хмурое утреннее небо, нависавшее над головой, да вздымающиеся на море волны, стали невольными свидетелями короткого боя двух канонерок с тремя русскими броненосцами, что с первой минуты осыпали их градом снарядов. Прибегать к главному калибру не пришлось — через десять минут оба нещадно избиваемых корабля выбросились на прибрежные камни…

— С «Лейтенанта Буракова» докладывают — в Бицзыво множество транспортов, на берег свозят десант сотнями лодок. Там идет бой, японские крейсера обстреливают берег. И еще — там пять броненосцев Того — они направляются к нам на полном ходу. Примерно в восьми милях — облака нависают и ветер, вот мы их и не видим. Хотя… нет, вон дымы — просто трудно разглядеть, низкая облачность, все сливается.

— Так, понятно, — только и произнес наместник, мельком глянув на небольшой миноносец, забранный у китайцев трофеем в прошлую кампанию и ставший самым быстроходным — свыше тридцати узлов — на русской эскадре. только сейчас осознавший как их провел с Макаровым провел Того. Высадка у Дагушаня была имитацией, обманом, чтобы выманить русскую эскадру в море. И обманулся также Куропаткин, начавший выдвижение двух дивизий. На самом деле десант высаживают у Бицзыво, а против корабельных орудий дивизия генерала Фока не устоит. Да и он ничем не поможет — пять броненосцев слишком серьезная сила, чтобы пробить ее и прорваться к транспортам. Можно, и то при самом благоприятном варианте, и без шансов на серьезный успех — платой за это будет потеря всего отряда.

— К повороту, отходим на Дальний, держать одиннадцать узлов. Постараемся увлечь за собой неприятеля.

Совершенно спокойным голосом распорядился наместник, в эту секунду все тщательно просчитавший. Даже на максимальном ходу, и это не принимая в расчет волнение, японцы едва догонят отряд у самой гавани, когда они почти подойдут к минным заграждениям. А стрелять придется едва полчаса, так что превосходство по числу орудий японцы просто не успеют реализовать. Однако плохо то, что он совершенно не представляет обстановки, несмотря на наличие на кораблях радиостанций.

Какой-то сумбур постоянно получается, связь с портом еще удается держать, но ни там, ни на «Полтаве» почему не удается принять радиограммы от Макарова, совершенно непонятный текст. Шифровальщики ничего разобрать не могут, говорят, что сигнал искрой перебивают. Так что по возвращении требуется хорошенько подумать над связью.

— Пять это плохо, ваше высокопревосходительство, — негромко произнес Витгефт, стоявший рядом. Он поморщился от бьющего в лицо ветра. — Это значит, что один броненосец с шестью броненосными крейсерами действует против отряда Степана Осиповича. Было бы намного лучше, если бы за нами сейчас погнались все шесть броненосцев Того.

— Почему вы так считаете, Вильгельм Карлович? Даже пяти броненосцев вполне хватит для нас, если догонят. А японцы могут, вы ведь знаете состояние машин на…

Наместник осекся — не хватало еще накаркать, вечные поломки на «Севастополе» стали хроническим бедствием. Потому он и не хотел брать этот броненосец в набег к Эллиотам, но пересилил весьма убедительный довод в виде дополнительных четырех 305 мм пушек.

— А то, что пять броненосцев перекроют путь Степану Осиповичу в Дальний. В бою с броненосцем и полудюжиной броненосных крейсеров возможны потери, и неизбежны повреждения. И куда идти нашим кораблям, если вход и в Порт-Артур закроют? Только интернироваться, отремонтировать повреждения за двадцать четыре часа невозможно…

Евгений Иванович открыл было рот, чтобы возразить, но не сказал ни слова. Просто молчал — если все пойдет так, как сказал Витгефт, война на море проиграна вчистую, в результате одного-единственного сражения…

У кораблей бывает разная судьба…

Глава 26

— У нас снаряды вдвое тяжелее, и броневой пояс пробьют — надо только попасть, а вот им бесполезно — у нас девять дюймов, а на их крейсерах только семь. Попасть надо только, попасть!

Степан Осипович стоял у прорези амбразуры