Третий шанс - Герман Иванович Романов

на высадку, вот и старались прикрыть все направления. Для того и дивизии новые потребовались, и сверстаны они за сутки — в русской армии часто формировали всевозможные отряды, так что никого не удивляло, что в дивизии могут быть три полка, а то и пять, и даже шесть Мера своевременная, и практически безболезненная для дивизии. Им с Горбатовским хватило полчаса на справедливый «раздел» людей и имущества. Другим генералам еще проще будет — получат приказ выделить такой-то по номеру полк и артиллерийскую батарею, и сразу отдадут, куда деваться.

— По пехоте наши дивизии меньше, зато в артиллерии равны, и на эскадрон у нас больше, плюс пулеметная команда будет придана каждой дивизии — четыре есть, станет восемь — «уполовинят». Остальные моряки готовят — флотские пулеметы свои передали. И вот еще что — все перестановки необходимы — штаты исключительно под войну с японцами созданы, наши солдаты им должны показать кузькину мать. Так что ослабление мнимое — у нас уже двести лет регулярная армия, а нынешние, желтолицые противники сорок лет назад на бамбуковых палках между собою сражались. Справимся, на реке Ялу все атаки отбили три наших бригады против их трех дивизий, включая гвардию. Так что три полка пехоты вполне достаточно, ведь батальонов на один больше, чем в нашей прежней бригаде.

Голос Кондратенко звучал уверенно — он, как и его генералы, офицеры и солдаты, нисколько не сомневался в успехе войны. Ведь европейские армии всегда побеждали азиатов, чтобы они о себе не возомнили…

Старательно собранные японцами трофеи — брошенные орудия, зарядные ящики — хватит артиллерийскую бригаду вооружить. Никто в России не ожидал, что «макаки» будут так упорно сражаться, вдохновленные постоянными отступлениями русской армии, по отданным генералом Куропаткиным приказам. Попытка повторить план войны 1812 года оказалась неудачной, причем с самого начала. Не та война, непонятная она для народа…

Глава 23

— За час до рассвета на место прийти можем, Константин Константинович. Вроде искр нет, машины держат пятнадцать узлов.

Артиллерийский офицер миноносца, лейтенант Малеев поднялся на орудийную площадку, где у бакового 75 мм орудия стоял командир «Страшного» капитан 2 ранга Юрасовский, задумчиво смотрящий в темноту, стараясь не упустить из внимания корму идущего впереди миноносца. Поход к Дагушаню мог стать для его корабля последним, и не только он сам, но и вся команда это прекрасно понимала. Но рвалась в бой, желая свести с японцами счеты за погибшие крейсера и подорванные наглой атакой броненосцы, на которых до сих пор кипели работы — с приездом вице-адмирала Макарова они ускорились, и теперь «Ретвизан» с «Цесаревичем» уже через неделю должны были войти в строй.

Но война не ждала — эскадра вышла в море вечером, и что ждет всех, никто не знал. Судьба ведь всегда ворожит, разделяя людей на тех, кому уготована смерть, и кто останется жить дальше, пусть и увечным. Конечно, многие боялись предстоящего сражения, потому что знали о превосходстве неприятеля в кораблях линии, вот только, несмотря на страхи, драться будут командой. Ведь в бою все решается просто — либо ты пустишь на корм рыбам врага, или тот проделает это с тобою и твоими товарищами.

Нехитрое, но действенное правило с древнейших времен!

Миноносец шел ходко, и его командир сейчас мысленно умолял Николу-угодника уберечь 240 тонный кораблик от поломки машин, которые случались с устрашающей регулярностью. И ничего тут не поделать — строили «соколов» на отечественных заводах, потом разбирали, и частями перевозили в Порт-Артур по железной дороге, где уже собирали в доке. Качество сборки-разборки было удручающим, к тому же сами кораблики переделали, ибо проект обладал жуткими дефектами, главными из которых (кроме паровых машин) были стальные листы обшивки и палубы, толщиной всего пять миллиметров. Они буквально прогибались под весом матроса, а на ходу жутко вибрировали, отчего казалось, что миноносец просто развалится по частям. Из ситуации вышли простым способом — увеличили толщину обшивки и настила в полтора раза, чуть ли не до трех линий. Но в результате возросло водоизмещение, увеличилась осадка до семи с половиной футов и как следствие снизилась скорость и дальность плавания — принятых шестидесяти тонн угля едва хватало на двести миль полным 25-ти узловым ходом. И сейчас это могло сыграть роковую роль — туда и обратно было двести пятьдесят миль, без учета неизбежного маневрирования, и это как минимум. Так что сейчас шли осторожно, сбросив скорость — берегли уголь, из дымовых труб не поднимались искры, которые могли демаскировать корабль. Да и налететь на впереди идущий миноносец было чревато — остаться без хода в море, где рыскают неприятельские корабли, неминуемая смерть.

От вражеского миноносца еще можно отбиться — все же по паре 75 мм и 47 мм пушек, причем к первым выдали чугунные гранаты, снаряженные в Порт-Артуре. Пусть по три десятка на ствол в дополнение к имеющимся трем сотням бронебойных болванок, но хоть что-то. На других миноносцах и такого нет, про крейсера и говорить не приходится.

В ночной набег к Дагушаню пошли оба отряда порт-артурских миноносцев. В 1-й под командованием капитана 1-го ранга Елисеева вошли все десять миноносцев иностранной постройки, что было удивительно — ни один корабль не оказался в ремонте, из которого их русские «коллеги» не вылезали, меняясь по заколдованному кругу.

Из одиннадцати «соколов» в поход вышли только восемь, к которым присоединился чуть ли не вдвое больший по водоизмещению «Бурный». На нем поднял свой брейд-вымпел командир 2-го отряда миноносцев капитан 2-го ранга Бубнов. Второй корабль этого типа — «Бойкий» — стоял в доке. Из всех миноносцев отечественной постройки на этой парочке чаще всего случались поломки, что крайне раздражало всех моряков.

В ночной темноте к Дагушаню подкрались восемнадцать страшных хищников. Один из «соколов» уже превратился в «мокрую курицу», и поплелся обратно в Дальний. Все семейство этих кораблей между собой моряки называли «птичьим» — имена пернатых давали при закладке, что страшно бесило офицеров и команды. «Страшный» изначально являлся «Скворцом», а каково было служить на «Баклане», «Кулике», «Перепеле» или не приведи боже и святые угодники — «Дятле». Но видимо матерная ругань дошла до чинов Адмиралтейства, и возымела на бюрократов воздействие святой молитвы на бесов — теперь для миноносцев выбрали имена прилагательные…

— Началось, — хрипло произнес Юрасовский, когда темнота ночи взорвалась грохотом орудийных выстрелов. Стреляли отовсюду — казалось, что вокруг столпились японские корабли, терпеливо поджидавшие русских. Вспышки