Надрез - Марк Раабе

И вдруг он слышит голоса. Вернее, два голоса. Габриэль хочет позвать на помощь, когда что-то тяжелое наваливается ему на грудь. В первый момент он думает, что это очередная порция мусора, но потом понимает, что не слышит мусоровоза и рева гидравлики. Голоса звучат прямо над ним.

– Ну и дерьмовая у нас работенка, чувак, – ворчит кто-то.

Давление на грудь ослабевает, и Габриэль переводит дыхание.

– У нашего Саркова, видать, мозги на старости лет поплавились, – соглашается второй.

«У Саркова?» – удивленно думает Габриэль. Он вспоминает о том, что случилось в кабинете Юрия, как он потерял сознание.

– Ты за языком-то следи. А то смотри, тоже на свалке очутишься.

– Та не, я ж чо… Просто сперва нам, значится, нужно его тут вышвырнуть, а потом Саркову думается, что надо его вернуть?

Габриэль едва осознает смысл доносящихся до него слов.

– Ну, у него на то свои причины. То, что ты у нас дебил и не понимаешь ни хрена, не значит, что у Саркова нет причин для такого.

– И что ж это за причины такие, чувак?

– Короче, он его еще раз допросить хочет. Иначе не поднимал бы такую бучу. Коган сказал, что Сарков выбежал из кабинета, да как заорет, мол, приведите ко мне этого сукина сына.

– Что, так и сказал? Сукина сына? – Мужчина заходится блеющим смехом.

– Без понятия. Это Коган так рассказывает.

– Ну что за… Говнюка-то этого тут нет. По крайней мере, нет там, где мы его оставили. Смылся, зараза.

– А что, если тут мусор вывалили? Ну, на него?

На мгновение воцаряется тишина, и только мусор рядом с Габриэлем шуршит – видимо, один из мужиков переминается с ноги на ногу.

– Не знаю. Мусоровоза-то тут нет.

– Погоди-ка…

Вдруг прямо рядом с Габриэлем раздается громкий звук, будто кто-то разрубил тыкву.

Чвак!

И еще раз, в паре сантиметров дальше – чвак!

Габриэль замирает.

– Эй, ты чего вытворяешь? Решил из мусора шашлычок поджарить?

Чвак!

Длинный металлический шест проходит у Габриэля под мышкой, едва не задев грудь.

– Да я просто смотрю, чо там.

Чвак!

На этот раз шест впивается в мусор рядом с левым глазом Габриэля – так близко, что он чувствует прикосновение металла к коже.

– Ты всю кучу продырявить хочешь или как?

– Ох, да пошло оно все…

Штырь опять пробивает мусор, на этот раз над черепом Габриэля. Он задерживает дыхание, лихорадочно размышляя, что же делать дальше. Лишь вопрос времени, когда этот штырь вопьется в его тело. Может, лучше сдаться?

– Наверное, не надо было его сюда бросать. Ну, из-за мусоровозов. Что, если его засыпало? Мы же должны были его только проучить, а не убить.

– Не вижу я тут никаких мусоровозов, – ворчит второй.

– Думаешь, смылся?

– Откуда я на хрен знаю? И какая разница? Если он под мусором, мы его все равно не откопаем, так что, считай, и нет его. Нет – значит нет.

Молчание.

– А Сарков?

– Дак мы ему так и скажем. Смылся, значится. Габриэль всегда был живучим гаденышем.

И опять тишина, только вороний грай разносится над свалкой.

– Ладно, валим отсюда. Пусть сам его ищет, если хочет этого говнюка еще раз допросить.

Слышен звук удаляющихся шагов. Сердце Габриэля бешено колотится, и все, что он может сделать сейчас, это затаиться.

Через какое-то время остаются только крики ворон, и Габриэль решается выбраться на поверхность. При виде серого, затянутого тучами неба на душе становится легче. Габриэль смотрит в сторону обрыва, но мусоровозов там нет. Людей Саркова уже тоже нет.

Габриэль уныло смотрит на пустырь, заваленный мусором. «Меня выбросили на свалку», – думает он. Едва ли Юрий мог выразить свое отношение к случившемуся более прозрачно. Вопрос только в том, зачем Сарков прислал этих двоих типов забрать его отсюда.

Всепоглощающее чувство заброшенности в этом мире охватывает Габриэля, проникает в отдаленнейшие закоулки его души. Дэвид ему не верит, полиция хочет его арестовать, а Лиз захватил какой-то психопат, пытающийся отомстить, и Габриэль понятия не имеет, за что. Мир словно разваливается на части.

«Хватит сопли распускать, Люк. Соберись!»

Но Габриэль больше не может держать себя в руках. Будто прорвалась какая-то дамба, по его лицу градом катятся слезы. Словно ему опять одиннадцать и он погряз в давнем кошмаре. Вонь мусора вызывает новый приступ тошноты, и в голове Габриэля вспыхивает давнишний образ – босые ноги на холодном каменном полу, испачканном рвотой. Габриэль дрожит, он больше не может сдерживать тошноту. Его рвет. Отерев рот, он чувствует, как в нем разгорается ярость. Как могло случиться, что Лиз оказалась втянута в эту историю? Насколько больным нужно быть, чтобы причинять вред ей, когда речь идет только о нем?

Тринадцатое октября…

Габриэль знает, что ему просто нужно открыть одну-единственную дверцу в голове – дверцу, запирающую воспоминания о той ночи. За этой дверцей ждет Лиз, ждет, чтобы он спас ее. Вот так все просто. И так сложно.

Он думает о кошмаре, который ему сегодня приснился, о той лестнице в пустом пространстве. Пытается прокрутить в голове обрывки сна, сложить из разрозненных образов целостную картину.

Той ночью его родители скандалили, Дэвид спал, а сам Габриэль выбрался из кровати и босиком прокрался мимо кухни к двери подвала. И он был одет в пижаму… На этом его воспоминания заканчиваются. Во сне он спустился в тот подвал. Красная комната со стенами из плоти, манившая его, точно чарами… Это, должно быть, фотолаборатория.

Лаборатория отца.

«Прекрати, Люк, ты все равно не можешь вспомнить».

«Все это должно быть как-то связано с той лабораторией. Вот только как?»

«Брось, это был всего лишь сон!»

Габриэль поджимает губы. Это бессмысленно. Дверца захлопнулась.

Он поднимает глаза к небу и думает, какое сегодня число. Третье? Или уже четвертое сентября? До тринадцатого октября осталось около шести недель. У него начинает дергаться глаз. Габриэль пытается встать. Мусор под ним подается, он спотыкается и снова проваливается в мягкую массу.

«Соберись», – думает он.

Сунув руки в карманы куртки, он начинает лихорадочно рыться там. Ничего. Пустота. Ни ключа, ни удостоверения, ни денег. Даже те деньги, которые он отобрал у Дресслера, пропали. И только во внутреннем кармане куртки что-то лежит. Он ощупывает найденный предмет. «Мобильный, – думает он. – Мобильный Лиз». Двумя пальцами Габриэль достает телефон. Пластиковый корпус разбился, экран покрылся трещинами. На мгновение его сердце замирает. Телефон – его единственная связь с Лиз, вернее, с ее похитителями.

Дрожащими руками он вынимает аккумулятор и достает важнейшую для него деталь – SIM-карту. Смотрит на крошечный чип с двух сторон и облегченно вздыхает: похоже, карта цела, ее можно вставить в новый телефон, и она будет работать. Значит, похититель сможет опять ему позвонить. Если этот тип вообще собирался так сделать.

Габриэль задумывается: не стоит ли обратиться в полицию и рассказать всю эту историю? Лиз бы уж точно пошла в полицию. Как и Дэвид. Дэвид всегда верил в справедливость, как ребенок, хватающийся за соломинку в лесу, полном деревьев…

«Справедливость? Забудь об этом, Люк. Справедливости не бывает. Как ты думаешь, что с тобой сделают легавые, если ты сдашься? Справедливость, ха! Оглянись. Бог и дьявол играют людскими судьбами, а ты можешь полагаться только на одного. На самого себя».

На лоб ему падает крупная капля. Габриэль поднимает голову. По небу плывут дождевые облака, серые, как груды шифера. Отдельные капли копьями устремляются к земле. Вскоре перестук дождя заглушает и вороний грай, и рев мусоровозов.

Стиснув зубы, Габриэль выпрямляется, стараясь не обращать внимания на головную боль. Он пошатывается, но ему удается удержаться на ногах.

«И что теперь?»

Ему нужен душ, новый телефон и укрытие. И за все это нужно будет платить.

Габриэль, невзирая на вонь, делает глубокий вдох. Сердце бьется часто-часто, холодный дождь смывает притупленность сознания. Он медленно пробирается по свалке в сторону, откуда доносится рев мотора. Мусор поблескивает, будто дождь покрыл его тонким слоем лака.

Габриэль пытается вспомнить, где в Берлине находятся свалки, но тщетно. Неважно, нужно поймать какой-нибудь мусоровоз… Проходит около получаса, прежде чем рядом с ним останавливается оранжевый мусоровоз Берлинской муниципальной службы уборки города, привезший на свалку очередную порцию мусора. Промокший насквозь и продрогший, Габриэль колотит ладонью по дверце с логотипом муниципалитета. Узколицый водитель опускает стекло, и в окошко высовывается голова с кустистыми бровями.

– Ну и ну, у нас уже бомжи по свалке лазят…

– Вы не могли бы меня подвезти? – Габриэль пытается перекричать рев мотора.

Водитель равнодушно смотрит на него, затем пожимает плечами.