Шаманизм - Виктор Михайлович Михайловский

холбохо, тесемками четырех цветов: синего, белого, желтого и красного – и шкурками горностая, белки, хорька, и для большего сходства с лошадью к ним привешиваются маленькие стремена. Железные трости не имеют значительных особенностей, отличающих их от деревянных. Ольхонские бурятские шаманы имеют еще одну принадлежность – шире, что значит жертвенник. Это ящик в полтора аршина длиною и в пол-аршина вышиной до начала крышки, имеющий вид двускатной крыши дома. Ящик стоит на ножках в аршин вышиной; его обвешивают лентами, колокольчиками, звериными шкурами, а на одной из длинных стенок рисуют красной краской или вырезывают изображения людей, животных и равных предметов. Обыкновенно на правой стороне, на краю, представлено солнце, а на левой – луна. Солнце имеет вид колеса, а в середине луны помещена человеческая фигура, рукой ухватившаяся за дерево. Средняя часть доски занята тремя человеческими фигурами; одна из них представляет женщину, остальные две – мужчин; это изображения низших богов, которым брызгают вино несколько раз в год. Рядом нарисованы два колчана, чехол для лука, лук и меч, и под каждой человеческой фигурой – по лошади. Шире употребляется для хранения конных тростей, бубна и различных жертвенных принадлежностей. Нил, архиепископ Ярославский, называет еще два предмета: абагалдей, чудовищная маска из кожи, дерева или металла, расписанная, с огромной бородой, и толи – металлическое зеркало с изображениями двенадцати животных; его носят на груди или шее и иногда нашивают на шаманский плащ. В настоящее время эти предметы почти не употребляются бурятскими шаманами[319].

По исследованиям г-на Потанина, у алтайских инородцев специальная камская одежда сохранилась лучше, чем у других сибирских туземцев, и он дает по поводу этой одежды весьма любопытные разъяснения. Плащ шамана состоит из шкуры дикого козла или оленя; наружная сторона почти вся увешана множеством жгутов различной величины, которые представляют собою змей; они обшиты разноцветными материями, иногда парчой. Некоторые жгуты пришиты к плащу не самым концом своим, а так, что верхний конец жгута остается свободным и напоминает голову змеи. На нем часто вышиваются кружки в виде глаз; у толстых жгутов этот конец делается расщепленным, так что змея выходит с разинутой пастью. Концы больших змей раздваиваются, и на каждом конце висит кисть, иногда три змеи имеют одну общую головку. Кроме жгутов на плаще нашиты пучками, по девяти в каждом, узкие ремни из оленьей кожи. У богатых камов, говорят, бывает тысяча и семь десятков змей или жгутов. Мелкие жгуты у алтайцев называются маньяк; это название прилагается и ко всему плащу. Кроме жгутов и ремней, т. е. маньяков, на плаще прикреплено много других символических знаков и погремушек. Часто встречаются стременообразные треугольники из железа, на одно из колен которого вздеты железные привески, лучок с наложенной стрелкой для отпугивания от камлающего шамана злых духов и несколько трубочек холбого. На спине нашиваются две круглые медные бляхи; иногда две другие нашиваются и на груди. Шкурки зверьков – горностаев, бурундуков и летяг также пришиваются вместе с маньяками. У одного кама г-н Потанин заметил четыре нашитых кисета; в них будто бы насыпан табак, хотя они и пустые; этим табаком кам угощает духов во время странствования в их мир. Воротник обшит бахромой из филиновых или совиных перьев; у одного шамана к воротнику было пришито семь куколок, а на голове каждой из них находился плюмаж из филиновых перьев; куколки эти, по объяснению шамана, небесные девы. У некоторых плащей маньяк не покрывает плаща от воротника до пояса и на одежде нашивается лоскут материи особого цвета, например, красного, к которому прикреплены круглые медные бляхи, холбого и часто русские колокольцы; у более богатых камов бывает девять колокольцев. Звук их, по объяснению одного шамана, – голос семи дев, пришитых к воротнику и взывающих к духу, чтобы он спустился к ним.

Шапка алтайского шамана представляет квадратную или четвероугольную пластину из шкуры оленьего теленка, лицевая сторона ее покрыта яркой материей или сукном. На одном боку пластины пришиты две медные пуговицы, а на другом – две петли. У одного из виденных г-ном Потаниным шаманов верхний край был украшен перьями беркута или филина, расположенными пучками; к нижнему краю прикреплена бахрома из раковин каури, подвешенных на шкурках. Эта пластина налагается нижним краем на лоб; бока ее заворачиваются к затылку, застегиваются сзади на пуговки и образуют на голове шамана цилиндр. Если пластина узка и жестка, то верхний край ее торчит прямо и плюмаж придает головному убору вид диадемы. У некоторых телеутских шаманов шапка делается из шкуры филина; крылья не отрезываются, а остаются для украшения шапки, иногда же оставляется и голова птицы. Не все шаманы имеют право носить маньяк и филиновую шапку; духи во время камлания открывают своим любимцам, что наступила пора, когда им можно приготовить себе одеяние, приличествующее их камскому званию. У черневых татар шаманы употребляют иногда маски, кочо, сделанные из бересты и украшенные беличьими хвостами вместо бровей и усов. У них же г-н Ядиринцев заметил употребление двух костылей; один из них считался посохом, а другой – конем, подобно конным тростям бурятских шаманов[320].

Все отдельные части одежды сибирских шаманов и принадлежности, находящиеся в их распоряжении, имеют троякое значение, как в своей отдельности, так и в своих сочетаниях. Шаманы наружным видом своего костюма, вследствие его необычайной своеобразности, стараются произвести сильное впечатление на зрителей; звук колокольчиков, металлических привесок и погремушек на бубне и тростях, ударяемых одна об другую, действуют потрясающим образом на присутствующих и возбуждают в них известного рода настроение. Наконец, все украшения и предметы, принадлежащие шаману, имеют свой определенный смысл, иногда даже мистического характера, понятный для шаманистов и тесно связанный с их религиозным миросозерцанием.

Не всякий может быть шаманом, и шаманское звание дается у сибирских инородцев или по наследству, или по особому предрасположению, проявляющемуся у мальчика или юноши, избранного духами для служения им. У забайкальских тунгусов желающий быть шаманом заявляет, что такой-то умерший шаман предстал ему во сне и велел быть преемником; притом каждый, прежде чем сделаться шаманом, «показывает себя помешанным в уме, изумленным и боязливым»[321]. По рассказам тунгусов Туруханского края, тот человек, кому суждено сделаться кудесником, видит по сне дьявола харги, производящего шаманство. В это время тунгус и научается таинствам шаманского звания[322].

Якутские шаманы и шаманки получают волшебный дар не по наследству, хотя и существует предание, что если в роду появился кудесник, то он уже не переводится; они предназначаются на служение духам помимо их воли. Эмэхэт, дух – покровитель умершего шамана, старается поселиться