Готовься к войне - Андрей Рубанов

Почти непроизвольно Знаев нажал на педаль газа. Стрелка тахометра прыгнула влево. Мотор взревел.

- Вся твоя жизнь, - возбужденно продолжал банкир, - меняется. Ты беспощадно обрываешь связи с теми, кто пуст и глуп. Ты не ведешь бесед на темы, которые тебе неинтересны. Ты высокомерен - но это здоровое высокомерие. Ты готов презирать людей, но ты не хочешь их презирать, потому что они недостойны твоего презрения… Потому что презрение - это мелко, от него надо воздерживаться, как от курения… Ты паришь. Тебе хорошо. Ты еще не бог, но уже не человек… Понимаешь меня?

- Наверное, да, - осторожно сказала Алиса.

- Ты должна меня понять. Обязательно. Иначе у нас с тобой ничего не выйдет. И получится, как с моей бывшей женой. Я работал до часа ночи - а она думала, что я развлекаюсь с девками. Я не спал по трое суток - а она думала, что я употребляю стимуляторы… А я сам себе стимулятор.

Он опять вдавил педаль.

Вдруг вломился рассудком в происходящее, как трактор в забор: вот он я, добившийся и достигший, блестящий и благоухающий, на обочине широкой, неплохо построенной, замечательно ярко освещенной дороги, в безопасном и удобном автомобиле, изливаю душу лучшей из женщин, гляжу в ее глаза, могу в любой момент протянуть руку и взять - какого черта не наслаждается мне, зачем так туго дышится, почему внутри меня гнев, и ничего больше?

- Извини, - стеснительно сказал Знаев. - Я сейчас. Я скоро вернусь. Я быстро.

Вышел на дорогу. Мимо с ревом и грохотом пронесся огромный грузовик, банкира едва не опрокинуло тутой волной теплого воздуха. Спешит, подумал банкир, рысью пересекая обочину и углубляясь в перелесок. Куда спешишь, брат? Тоже бережешь время? Не спеши. Не надо спешить. Спешка и сбережение времени - совсем не одно и то же. Спешить нельзя. Но нужно стараться все делать быстро.

Трава под ногами была сухая, очень пыльная. Полуживая придорожная трава - однако и такая упрямо норовила жить, тянулась вверх, жаждала кислорода. Знаев перегнулся пополам и извергнул все, что выпил и съел час назад. Рванул из кармана платок, обтер нечистый рот. Поганая маета отступила. Но не вся. И не совсем.

День кончался. Уже кончился.

Банкир вернулся в машину.

- Тебе нехорошо? - участливо поинтересовалась Алиса.

- Не обращай внимания. Небольшой невроз. Приступ дурноты.

- Наверное, тебе надо показаться врачам.

- Врачи говорят - это не лечится. Советуют меньше работать. Больше отдыхать. Врачи рекомендуют высыпаться и беречь себя…

- Вот и береги.

Знаев криво усмехнулся.

- Нельзя беречь того, кого не любишь.

- Ты не любишь себя?

- Нет, - признался банкир. - Не за что. В этом и причина. Всякий раз, когда я понимаю, что теряю время, я ненавижу себя. До тошноты. В буквальном смысле.

- Ты сегодня зря потратил время?

Знаев принялся лихорадочно соображать, что и как ответить. Врать не хотелось. Когда встречаешь женщину и понимаешь, что она тебе интересна, когда строишь отношения с чистого листа, а особенно когда за спиной неудачный опыт предыдущих отношений - со страхом ждешь момента, когда приходится соврать, впервые. Это важный момент. Горький. Очень.

- Нет, - ответил он. - Сегодня я не потерял ни секунды. Сегодня все по-другому. Сегодня со мной - ты.

Передвинул все положенные рычаги, рванул послушную машину с места, выжал все возможное и громко провозгласил:

- Хороший день. Один из лучших в моей жизни. Сегодняшнее число я обведу в календаре кружочком. И, кстати, он еще не закончен, этот день…

- Куда мы едем?

- В одно интересное место. Ты должна там побывать.

- А домой? Ты отвезешь меня домой?

- Зачем?

- Я обещала маме, что сегодня вернусь домой.

Знаев вдруг решился сказать рыжей, что он ее любит. Но потом сообразил, что объясняться в чувствах на скорости в сто пятьдесят километров - это пошлость. Подростковый кич.

- Побудь со мной, - попросил он. - Побудь со мной еще немного.

Алиса подумала и сказала:

- Ладно.

Ему не понравилось, как она это произнесла, не до конца понравилось; была в ответе покорность и нежность - но он бы предпочел, чтобы рыжая на самом деле хотела остаться, а про возвращение к маме заговорила бы для приличия. Однако, судя по всему, она действительно собиралась домой. Может быть, устала. От тебя кто хочешь устанет, с презрением сказал себе Знаев. Ты же тяжелый человек. Практически невыносимый. Живешь один в пустом доме, спишь по два часа, а когда друзья приглашают тебя в гости - презрительно кривишь морду. Будь проще, банкир. Не оригинальничай. Иначе девочка с золотыми волосами сбежит от тебя туда, где весело, где играет музыка и люди улыбаются друг другу.

3. Суббота, 23.10 - 23.45

Когда они подъехали к забору, уже стемнело. Ворота и всю территорию стерегли люди, двое. На охране своей поляны банкир пока экономил, воровать тут было нечего, забор не защищал ничего, кроме пустоты; впрочем, могли украсть и сам забор. На его установку Знаев как раз не пожалел денег и распорядился поставить ограду мощную и солидную, чтоб любой и каждый, взглянув, мгновенно осознал мощь и солидность смельчака, наложившего лапу на внушительный кусок столичной земли.

Банкир посигналил. Из будки, заблаговременно приняв грозный вид, появился охранник. Рассмотрев машину хозяина, мосластый дядя с лицом неквалифицированного пролетария поспешил сменить позу на другую, угодливую. Знаев испытал мгновенное отвращение. Он никогда не заставлял этого человека (кстати, как его зовут?) кланяться и ломать шапку, он и видел-то его всего дважды в жизни; мосластый производил холуйские телодвижения по собственной инициативе, он сам себя превращал в раба.

Раз он так со мной - значит, и я с ним буду так же, - решил банкир, сделал брюзгливое лицо и резким жестом показал: открывай ворота, и поживее.

В четырех метрах за забором асфальт кончался, дальше была темнота. Здесь Знаев вышел, поманил мосластого, поморщился от сильнейшего запаха чеснока и спросил:

- Тебя как зовут, я забыл?

- Петруха, - ответил Петруха, на вид не менее чем пятидесяти лет, и торопливо поддернул штаны. Его вид в точности соответствовал вошедшей в последнее время в моду пренебрежительной поговорке: «Набрали по объявлению». Чучело, - грустно констатировал Знаев. - А ведь меня десять лет учили, что все люди равны, что человек - это звучит гордо. Разве я ему равен? Разве он равен мне? Вот возьму его за руку, пройдемся по городу, спросим у тысячи встречных: мы равны? Тысяча из тысячи ответит, что нет. А должно быть наоборот, потому что люди действительно равны, за десять лет мне это доказали множеством самых разных способов.

- Как дела, Петруха?

- Нормально.

- А где второй?

- Обход делает, - сказал Петруха и опустил глаза.

За пивом пошел, понял банкир и понизил голос:

- Слушай, Петруха. Я пройдусь по территории. А минут через десять позвоню сюда, на пост, и ты включишь верхний свет. Все люстры. Понял?

- Будет сделано, - ответил мосластый и неумело щелкнул каблуками.

- Расслабься, - разрешил Знаев, вернулся к машине и под локоть вытащил Алису.

- Пойдем со мной.

- Что здесь такое? - с любопытством спросила рыжая, повинуясь. - Стадион?

- Еще чего.

- Темно. Я ничего не вижу. Куда мы идем?

- Вперед.

- Ой. Тут песок И камни какие-то. И грязь.

- Не обращай внимания, - рекомендовал Знаев, споткнулся и сам едва не упал.

Сейчас я ее удивлю, - предвкушал он. - Сейчас она ахнет. Это будет эффект! И это будет совсем не дешевый эффект, господа. Очень даже дорогой. Эффект на четыре миллиона долларов. Всем эффектам эффект. Это вам будет не барбекю со звездами телеэкрана в садике у торговца электрическими лампочками. Это будет нечто донельзя грандиозное.

Шагали, разумеется, не в полном мраке и не в тишине. Ночь, пока робкая, варьировала оттенки от густого темно-фиолетового до насыщенного графитового. Справа, в километре, новогодней гирляндой поперек панорамы сияли фонари Кольцевой дороги, слева, в двух километрах, мерцали окна жилых домов, отовсюду слышались разнообразные городские звуки, какофония мегаполиса - но мерцали и доносились, сильно искаженные расстоянием, ненадежные, наполовину нереальные, как не вполне реально все то, что создано человеком, построено, освещено, украшено и налажено: вблизи огромно и крепко, а отойдешь на три тысячи шагов, взглянешь - смешно.

- Примерно здесь, - наконец заявил банкир, с удовольствием набрал полную грудь воздуха и запрокинул голову. Небо осторожно подмигивало сотнями звезд - намекало, что не следует переоценивать дружелюбие мироздания. С запада, по самому краю горизонта, переливалась и истончалась лиловая полоса заката.

- Что «здесь»? - тихо спросила Алиса, сжимая его локоть. - Я ничего не вижу.

- А не надо видеть. Попробуй почувствовать.

Рыжая подумала и произнесла:

- Тут пусто. Ничего нет. Совсем.