Журнал "Если" 1999, номер 11 - Роберт Сильверберг

Ошеломленный, я побрел обратно в деревню.

Весна зажигала лампы, когда я постучался в дверь. Эйфория, вызванная присутствием лоринов, растаяла по дороге, и меня трясло от холода и пережитого страха.

– Садись и рассказывай, – велела она прежде, чем я успел раскрыть рот. Эта женщина все понимает.

– Что-то ты поздновато, – проворчала Ванда, которая сидела в темном углу, словно Ничей Человек. – Ночь будет очень холодной для этого времени года.

Я подробно рассказал им, что произошло у пруда, с наслаждением прихлебывая из кружки горячую стуву, и в заключение продемонстрировал Чарин кристалл. Весна сочувственно цокала и качала головой, Ванда выслушала меня в молчании.

Когда я поведал о лоринах, Весна сказала:

– Такие вещи иногда случались и прежде. Если у лоринов было настроение.

Я перешел к своим подозрениям.

– В прошлом году там не было никакого дьявола. Откуда он взялся? Ведь эти твари не летают, благодарение Фа!

– Приплыл с дождевым потоком из других прудов, – заключила Ванда.

– Мой пруд на холме, а вверх вода не течет.

– Ты хочешь сказать, что его запустили в пруд нарочно?

– Да, именно так это и выглядит.

– Скорее уж, кто-то из ребятишек бросил туда гоблина. – Ванда была твердо намерена прояснить ситуацию раз и навсегда.

Дети для развлечения держат в кувшинах крошечных ледяных дьяволят и называют их гоблинами. И у меня был такой, я кормил его мухами.

– Ни один гоблин не вырос бы за зиму настолько, чтобы властвовать в целом пруду. Говорю тебе, Ванда, это был взрослый ледяной дьявол. Кто-то перенес его из одного водоема в другой.

– Это невозможно. Как только ты попробуешь вытащить дьявола на поверхность, вода сразу закристаллизуется.

Я чуть не взорвался, слушая упрямую старуху, но Ванда была предводительницей, и я постарался найти убедительные доводы.

– Ну хорошо, а если кто-нибудь нашел такой способ? Теперь подумай сама. Многие знают, что это мое место для преждевидения. И о том, что Носс-Чара потеряла свой кристалл, тоже знают многие. Кафф, например.

Я оглянулся на Весну в поисках поддержки, но та молчала и угрюмо хмурилась.

– Это дело мужчин, – отрезала Ванда. – Женщин такие дела не касаются.

– Я говорю о том, что человек из Носса пытается уничтожить целую семью из Иама. А ты утверждаешь, это не твое дело? Кто будет следующим, дядя Станс или Триггер?

– Послушай моего совета, оставь в покое Каффа! В эту стужу нам понадобится вся помощь, которую сможет предложить Носс.

– Кафф не желает, чтобы Носс помогал Иаму.

– И поэтому, – съехидничала Ванда, – он неизвестным способом перевез дьявола из Носса прямо в твой пруд.

– Но ты ведь не станешь отрицать, Ванда, что происходит нечто странное, – спокойно сказала Весна.

– А канистры? Кто-то их подменил, – напомнил я.

– Твой спирт выдули рыбаки. Глупо и не слишком честно, но злого умысла они не имели. Забудь эти бредни, Харди, и займись своей жизнью. Я ничего не скажу Стансу.

Она встала – маленькая сморщенная женщина, обладающая огромной волей – и покинула нас.

– Я боюсь за тебя, Харди, – вздохнула Весна.

– Ты боишься, что меня опять посадят под арест за глупую болтовню?

– Нет, Харди. Я боюсь, что ты прав.

Мы долго сидели молча. Потом я спросил:

– Но разве можно совершить убийство и жить дальше как ни в чем не бывало?

– Ты еще молод, Харди, – молвила Весна. – Но когда ты заведешь детей и покончишь с продолжением рода, твое отношение к жизни постепенно начнет меняться. Что бы ты ни совершил, твои потомки никогда ничего не узнают, и ты привыкнешь к этому чувству свободы. Словно больше никто не подглядывает через твое плечо.

– Мне не кажется, что кто-то за мной подглядывает.

– Покажется, когда ты будешь возлагать на себя все большую и большую ответственность. И вдруг, в один прекрасный день, ты совершенно свободен! Такое вполне может ударить в голову:

– Ты хочешь сказать, что отца убил пожилой человек?

– Вполне возможно, Харди. Не торопись обвинять Каффа.

Я обдумывал ее слова на следующее утро, когда услышал гвалт на площади: то собиралась охотничья команда. Итак, разумно сказал я себе, мне следует точно установить личность преступника. Затем я отомщу обидчику и наложу запрет на память об этом. Надеюсь, мои потомки его никогда не нарушат. В конце концов, это не просто личная месть. Я ограждаю от опасности не только себя, но и дядю Станса, и Триггера, а может, весь народ Иама.

Мое желание защитить дядю изрядно поубавилось, когда распахнулась дверь и старый дурак самолично возник на пороге.

– Валяешься в постельке, Харди?

– Я планирую свой день.

– Твой день, насколько я знаю, посвящен охоте.

– Нет, у меня другие намерения.

– Ах ты, ленивый отморозок! – взревел он и шагнул через порог. – Некогда мне тут с тобой препираться!

– Тогда уходи.

Прежде я никогда не задумывался, как юноша вдруг становится взрослым. Со мной это произошло в тот самый момент, когда я решился противостоять дяде и указал ему на дверь. И тут же, в поразительно живой вспышке памяти, увидел кого-то из предков в противостоянии высокому мужчине в странной униформе…

Но дядю Станса мое мгновенное возмужание ничуть не впечатлило.

– Вставай немедленно! А не то…

Я выкатился из постели и встал. Я был на голову выше дяди. Конечно, одетым я бы выглядел намного внушительней, но не все удается предусмотреть заранее.

– Я прекрасно понимаю, как важна охота для Иама, – произнес я ровным голосом. – Пойми и ты: если я говорю, что у меня другие планы, значит, дело не терпит отлагательства. Сейчас у нас нет времени на дискуссию, но мы потолкуем, когда ты вернешься. А теперь можешь идти, Станс.

Дядю я «опустил» раз и навсегда.

Я не мог видеть его лица, так как Станс стоял спиной к свету, но знал, что на нем застыло выражение твердокаменной мужественности. Потом он резко повернулся и ушел, а я перевел дыхание. Я слышал, как он резкими криками созывает своих людей, и вскоре охотничья команда построилась в традиционную колонну. Станс маршировал впереди с обычной помпезностью, но его церемониальное копье выглядело как-то жалко, словно над нарядной кистью потрудились амбарные грызуны.

Я оделся, и последовал за охотниками на безопасном расстоянии, и к середине утра добрался до своего пруда.

Прежде всего я обошел его по периметру, внимательно разглядывая берега. Честно говоря, я сам не знал, что ищу: если на месте преступления и оставались какие-то посторонние мелочи, щекотунчики давно затащили их невесть куда. Понятно, я не нашел ничего интересного.

Тогда я забрался на ближайшее дерево, чтобы увеличить поле обзора, и удобно устроился на высокой ветке. Отсюда я хорошо видел дорогу на Тотни и вдали – нестройно бредущую по ней на восток охотничью команду. К северу до самого горизонта простирались моховые болота, а на юге поблескивала морская гладь.

И тут я заметил кое-что еще.

Снизу их скрывал от моих глаз покров щекотунчиков, но сверху я различил два следа, уходящих на юг. Это были очень характерные следы, и появились они сразу после оттепели, когда почва была еще сырой и мягкой.

Мотокар прибыл со стороны моря, навестил мой любимый пруд и укатил обратно.

Все мои подозрения насчет Каффа немедленно воспряли. Зачем гонять мотокар из Носса до моего пруда? Мне казалось, я знаю ответ: чтобы доставить ледяного дьявола! Каким образом, я вообразить не мог, но был уверен, что докопаюсь до истины.

Спустившись с дерева, я зашагал на юг. Щекотунчики вскоре уступили место широколиственным травам, но теперь я знал, куда надо смотреть, и не потерял следа.

До Мясницкой бухты (там когда-то забили стаю зумов) я добрался около полудня. К бухте спускается широкая каменистая ложбина, и во время ненастья там бурлит мощный поток. Но в это время года она совершенно суха, если не считать пяти небольших прудов, которые цепочкой тянутся к морю. На камнях я потерял следы мотокара, но это уже не имело значения.

Первый пруд был совсем крошечный, около трех шагов в поперечнике. Подобрав камушек, я бросил его в воду.

И ничего не случилось.

Я бросил камень во второй пруд, и вода немедленно закристаллизовалась. Остальные три дали аналогичный результат. Прекрасно! Пять прудов и четыре ледяных дьявола.

Я вернулся к первому пруду и заметил на поверхности скалы какие-то царапины, но решил, что это следы валунов, уносимых бурным потоком. Дьявола взяли отсюда, я был совершенно уверен, но я по-прежнему не знал, каким же образом.

Солнце уже клонилось к западу, когда я вернулся назад. Я еще раз обошел свой пруд по периметру, приподнимая спутанные пряди щекотунчиков, нависающие над водой. И я нашел.

Толстая витая веревка одним концом уходила в воду, другим – в густые заросли травы. Я освободил этот конец, он был по меньшей мере двадцати шагов в длину.