Маска майя - Хуан Марторель

— Его положение становится трудным, — вмешался Чальмек. — Он так и не приспособился к нашему городу, а кроме того, мы редко с ним соглашаемся в чем-либо.

— Не так просто с ним согласиться, — Балам не улыбался, — учитывая, как он себя ведет. Он не сделал ни малейшей попытки проявить любезность. Даже изображать ее не счел нужным.

— Это трудно, Балам. — Синяя Цапля посмотрела на него с нежностью. — Он наверняка тоскует по своим близким, ведь он покинул Наранхо уже очень давно.

— Но ведь и Никте находится вне дома, — Чальмек улыбнулся принцессе, — а мы все стали ее друзьями, правда?

— Правда, — засмеялась принцесса, — но это действительно непросто. Когда я только прибыла сюда, я была очень напугана. Хорошо, что сейчас у меня есть вы. — Ее взгляд остановился на Синей Цапле.

— Ладно. Давайте о нем забудем, чтобы не испортить праздник. — Балам взглянул в свой стакан и увидел, что тот пуст. — Если вы закончили, предлагаю прогуляться по сельве. Здесь слишком много людей.

— Великолепно! — Никте захлопала в ладоши. — Октли сразу ударяет мне в голову, особенно если я сижу без движения.

Все поднялись, пока Чальмек допивал свой напиток.

— Как вы посмотрите на то, чтобы отправиться к Белой лагуне? — Балам уже чуть-чуть захмелел и произнес эти слова почти не задумываясь, глядя Никте в лицо. Внезапно перед его внутренним взором возник образ ее обнаженного тела. — Нам вполне хватит времени сходить туда и вернуться до наступления ночи.

Принцесса чуть заметно вздрогнула, но улыбка тут же озарила ее лицо.

— Очень хорошо! А почему бы и нет? Все согласны?

Балам шагал рядом с Никте по узенькой тропинке, ведущей к Белой лагуне. Октли развязал ему язык, и юноша стал остроумным и разговорчивым. Принцесса также пребывала в хорошем расположении духа, и ее смех словно будил спокойную зелень сельвы.

Балам чувствовал, как по его жилам растекается веселье и бурная радость. Казалось, вечер обволакивал их своей прозрачной тишиной. Деревья и кусты обступали их со всех сторон. Казалось, время остановилось, даря иллюзию вечной молодости. И самое главное, рядом с ним была девушка, которую он любил.

Дойдя до водоема, он оглянулся в поисках своих друзей, но не увидел их. Чальмек и Синяя Цапля остались позади: вначале они еще могли различать их голоса, но теперь вокруг звенели только звуки сельвы.

Он остановился, прислушиваясь, и даже сделал несколько шагов назад, чтобы вернуться за ними.

— Куда ты идешь? — спросила Никте с невинным видом.

— Чальмек… Синяя Цапля. Они должны были идти за нами.

Принцесса надула губки.

— Балам Кимиль, тебе так не хочется оставаться со мной наедине?

Молодого человека словно парализовало, и некоторое время он не знал, что ответить. Никте назвала его полное имя, а он даже не подозревал, что она его знает. Он также не понимал, что подразумевала девушка под своим вопросом, и даже не догадывался, какой ответ окажется адекватным.

Она стояла перед ним, с иронией глядя на него и вскинув брови. Ее кожа слегка загорела, на ней была белая туника с пурпуром, доходившая ей до лодыжек. Волосы она зачесала назад, оставляя лоб открытым, и вплела в них пестрые цветы. Балам подумал, что никогда еще не видел ее такой красивой.

Он забыл о Чальмеке и Синей Цапле, а также обо всем, что не было чувствами, готовыми выплеснуться наружу в любой момент. И он начал говорить. Он не осознавал, что делает, потому что слова рождались скорее в его сердце, чем в мозгу.

— Не хочется, Никте? Прошу тебя, не шути. Говорят, что у вас, женщин, есть особый дар и вы всегда знаете, когда мужчина в вас влюблен. В таком случае, ты, должно быть, знаешь, что с того самого дня, когда я увидел тебя в Тикале, я не переставал думать о тебе и тысячу раз благодарил богов за то, что они привели тебя в Караколь и я могу быть рядом с тобой. Но я скажу тебе, что страдаю, потому что мне теперь недостаточно только видеть тебя и ожидать, что время от времени ты будешь вспоминать обо мне и улыбаться мне. — Балам приблизился к девушке, и теперь она оказалась совсем рядом. Она слушала его молча, глядя ему прямо в глаза. — Но я также страдаю от мысли, что однажды ты уйдешь или будешь смотреть на другого… — Юноша замолчал, потому что внезапно почувствовал себя взволнованным до глубины души. — Прости… Я не должен был этого говорить. — На миг он отвел глаза от принцессы. — Прости меня, если тебе было неприятно. Мужчины…

— Вы, мужчины, весьма глупы, — перебила его Никте. — Вы слишком кичитесь своим умом, а между тем ни во что не вникаете. — Несмотря на резкие слова, ее тон был мягким. — Я помню тот день в Тикале так же хорошо, как и ты. И скажу тебе одно: я увидела тебя прежде, чем ты увидел меня. Я смотрела в окно дворца, а ты сидел там со своими, пытаясь изобразить высокомерие, но в глубине души ты был немного напуган. — Балам собирался что-то ответить, но она приставила палец к его губам; юноша отпрянул, почувствовав, какой он холодный. — Я решила сама вручить тебе подарок от имени нашего города.

Никте улыбалась, а глаза ее сияли особым светом. Она сделала еще шаг к Баламу.

— И я прекрасно помню игру в мяч, когда я страстно молилась, чтобы ты воздал по заслугам этому надменному

Черному Свету. И боги меня услышали. Они часто это делают, знаешь? — Теперь ее пальцы гладили щеку юноши. — Я также попросила их, чтобы ты и я однажды смогли остаться наедине, в сельве, чтобы никто нам не мешал…

Балам обнял руками Никте за талию. Он заметил, как его сердце забилось чаще, а тело охватил странный жар.

— Но… Синяя Цапля? Чальмек?

Принцесса лишь весело улыбнулась.

— Мужчины действительно очень глупы. Они оба сейчас находятся далеко отсюда. Об этом позаботилась Синяя Цапля.

— Синяя Цапля?

— Да. В самом начале прогулки она подошла ко мне и сказала: «Идите вдвоем в лагуну; я сама займусь Чальмеком». Но мне не хочется больше говорить, а тебе?

Они теперь были как одно целое. Балам чувствовал, как бьется сердце девушки, как ее груди прижались к его телу.

То, что случилось потом, было прекраснее, чем то, что Балам часто видел во сне; это было прекраснее, чем все сны, вместе взятые.

Даже животные, находившиеся в тот момент недалеко от лагуны, молча удалились, не желая осквернять своим присутствием ритуал, унаследованный от предков, уготованный Природой для всех нас; ритуал, который ни в коем случае нельзя нарушать.

Спустя некоторое время, когда вечер уже подходил к концу, обнаженные молодые люди направились к лагуне. Они шли, держась за руки и, не разжимая пальцев, погрузились в воду.

19

Балам не помнил, чтобы он когда-либо видел Белого Нетопыря таким озабоченным. Его приемный отец был человеком, очень редко позволяющим эмоциям отразиться на своем лице. К такому выводу молодой человек пришел, прожив много лет рядом с ним. Нужно было хорошо знать верховного жреца чтобы догадаться по какому-л ибо незначительному жесту, устраивает ли его что-то или, наоборот, ему это неприятно, однако Баламу удалось понять, что этот видимый недостаток эмоций был результатом железной внутренней дисциплины.

Но гем вечером шаман не скрывал своего дурного расположения духа, и Балам слушал его с уверенностью, что, наверное, случилось нечто очень скверное, раз его учитель изменился до такой степени.

— Я уже поговорил с королем, — начал шаман, — потому что он первый, кто должен узнать об этом. Его хотят убить Балам! — выпалил Белый Нетопырь на одном дыхании, пристально глядя в глаза юноши — Эти проклятые жрецы Тлалока желают убить его и захватить власть, чтобы затем распоряжаться ею самостоятельно или передать кому-нибудь другому, — пробормотал он, словно обращаясь к самому себе. — Нам здорово повезло, что мы сумели разузнать об этом. Ты, должно быть, многое повидал, сын мой…

— Я? Но если не…

— Подожди. Разумеется, ты ничего не понимаешь, потому что мои слова покрыты туманом переполняющего меня негодования. Я начну все сначала.

Балам молчал, зная, что халач виник расскажет обо всем, как всегда, подробно и с вопросами можно подождать.

— Ты меня предупредил, что на проталине в сельве они устраивали сборища, желая сохранить их в тайне, и что они столкнулись с людьми из соседнего Наранхо. Все это указывало на заговор. И все указывало на жрецов, которые думают, что можно изменить наш образ жизни, и верят в то, что их бог могущественнее наших.

Он выглядел уже более спокойным, хотя, рассказывая это, крепко сжимал руки в кулаки.

— Я установил секретное наблюдение за главными жрецами Тлалока и попросил оповестить меня в ту же минуту, как только они покинут город. И вчера это случилось, Балам. Двое из них отправились в сельву, к прогалине. Я с легкостью следил за ними: снова белый нетопырь летел среди деревьев и успел догнать их. Скажу тебе, что тот сильный запах, который от них исходит, в этом случае сыграл мне на руку. Зная, что они направляются на прогалину, я обогнал их, чтобы первым оказаться на месте. Но их поджидал еще кто-то. Должно быть, это был ют же самый человек, которого видел ты. Его сопровождали воины, которые расположились неподалеку, оставаясь на страже.