Ищущий убежища - Бернард Найт

— Я их раньше не видел, к тому же они, без сомнения, сделаны не здесь, так что узнать их мы вряд ли сможем. Если они принадлежали Хьюберту, скорее всего они достались ему в какой-нибудь восточной стране.

Болдуин молча кивнул в знак согласия.

— А что скажете об этом? — спросил Джон, доставая из свертка зеленую накидку и разворачивая ее. Ее по его приказу постирали, однако порез на спине был заметен.

Гервез и Болдуин обменялись взглядами, в которых было заметно сомнение.

— Да, у Хьюберта была зеленая одежда — он любил зеленый цвет. Но в зеленое одевается половина мужчин Англии, — заметил Гервез.

— Обычная одежда, ничего примечательного, — вставил Болдуин. — Примерно его размера, однако она пришлась бы по росту тысяче человек.

Джон кивнул Гвину, который снова запаковал предметы в рогожу, и мужчины поднялись на ноги.

— Значит, остается только осмотреть тело, как бы тяжело для вас это ни было.

Он повел их через зеленую лужайку к церкви. Это было дряхлое и старое деревянное строение с облупившейся побелкой, возведенное еще в саксонские времена. Однако в последнее десятилетие к первоначальному зданию была пристроена новая каменная башня — по всей видимости, в качестве подарка от лорда поместья.

У дыры в развалившейся стене их поджидал Томас. Он стоял, опустив голову и сомкнув перед собой руки, а когда процессия приблизилась, повернулся, чтобы торжественно подвести их к раскопанной могиле, словно по-прежнему был священником и проводил похоронную церемонию. У горки земли — серой, а не бурой, как в Эксетере, — Томас остановился и перекрестился.

— Все готово к вскрытию гроба, коронер, — высокопарно провозгласил он.

Двое деревенских, один из которых исполнял привычную для него роль могильщика, стояли по бокам от грубо сколоченного гроба у края ямы. Тщедушный приходской священник с бегающим взглядом, словно он постоянно кого-то высматривал, расположился поодаль от ямы, у самой стены церкви, как будто хотел показать, что не имеет ничего общего с вопиющими безобразиями, творящимися на церковном дворе.

— Ну, так вскрывайте, чего стоите, — коротко прикрикнул Джон, когда группа мужчин остановилась, расположившись неровным полукругом у раскопанной могилы.

Могильщик схватил старый ржавый меч со сломанным клинком и вогнал его в щель под крышкой гроба. Надавив на рукоять, он воспользовался им как рычагом. Раздался треск, от гроба отскочили несколько щепок, затем две доски подались. Томас отпрыгнул от гроба, словно испуганный воробей, прикрыв рот ладонью; остальные бесстрастно наблюдали за происходящим. Гервез побледнел.

Из гроба поднялся густой кисловато-сладкий запах разложения, но легкий ветер тут же его унес. В гробу обнаружился грубый крест, сделанный из связанных веревок двух деревянных досок. Крест лежал на куске грязной мешковины, прикрывавшей тело. В нескольких местах — там, где ткань соприкасалась с лицом, грудью и животом, — на ткани проступали зелено-желтые пятна. Не церемонясь, без всякого промедления, Гвин выступил вперед, убрал крест и сдернул полотно, открывая тело погибшего.

Несмотря на опасения Томаса, тело мертвеца почти не претерпело изменений по сравнению с днем проведения дознания. Кожа была натянута сильнее, повлажнела и покрылась слизью, а в некоторых местах начинала отслаиваться. По бокам обнаружились большие, наполненные сукровицей пузыри. Вздувшиеся нижняя часть живота и гениталии были зеленого цвета. Лицо, тем не менее, лишь слегка припухло и потеряло прежние очертания.

— Ради всего святого, накройте же его! — напряженно прохрипел Болдуин.

Гвин прикрыл полотном нижнюю часть тела покойника и обратил вопросительный взор на Гервеза де Бонвилля. Взгляд коронера также обратился к молодому человеку:

— Итак, сэр, это ваш брат или нет?

Гервез, словно завороженный, не в силах был оторвать взгляд от распростертого в потрескавшемся деревянном ящике разлагающегося трупа. В течение нескольких долгих секунд он был так же неподвижен, как и труп, затем медленно повернулся к коронеру. Его лицо стало еще бледнее, чем раньше.

— Это Хьюберт, упокой, Господи, его душу. — Голос Гервеза сорвался, и сквайр осторожно взял его под руку.

Вперед просеменил Томас, осенил крестным знамением раскрытый гроб и забормотал что-то на латыни. Коронер повернулся к Болдуину из Бира:

— Вы, по всей видимости, тоже хорошо его знали. Готовы ли вы подтвердить, что тело принадлежит родственнику вашего хозяина?

Убрав руку с плеча Гервеза, Болдуин выступил вперед и склонился над покойником, чтобы рассмотреть его получше. Как и Джон с Гвином, он, казалось, обладал невосприимчивостью к проявляющимся признакам и запахам смерти.

— В этом нет никаких сомнений, сэр. Хотя лицо и распухло, а глаза закрыты, это наверняка Хьюберт. Его фигура, волосы, его черты, но, в первую очередь, родимое пятно, которое у него было с рождения. — Болдуин указал на заметную коричневую отметину сбоку на шее покойника, цвет и волосяной покров которой совершенно не изменились, хотя теперь пятно располагалось на скользкой, как воск, пятнистой коже. — Это он.

Джон повелительным жестом подозвал могильщика:

— Закройте гроб и предайте его земле. — Он повернулся к Томасу. — А ты проследи, чтобы все было сделано, как положено, и пусть священник — куда он, кстати, подевался? — скажет несколько слов над могилой.

Мужчины повернулись, чтобы удалиться от места захоронения, и в этот момент Гвин придержал коронера и указал пальцем внутрь гроба.

— Когда мы в последний раз видели труп, этих синяков на руках не было, — сказал он негромко. — Они появились позже.

Джон присел и осмотрел зеленоватую кожу на обеих руках между локтем и плечом. На блестящей, отслаивающейся коже проступили хорошо видные красно-лиловые пятна величиной с ноготь, по три или четыре на каждой руке.

— Следы от рук. Вернее, от пальцев, — заключил он.

— Один его держал, а второй нанес удар в спину; при этом он уже вряд ли мог сопротивляться после раны в атакующую руку, — сделал окончательный вывод корнуоллец.

Поднявшись, коронер посмотрел на помощника и пожал плечами:

— Ничего нового к тому, что нам уже было известно, разве что дополнительное подтверждение того, что в засаде его поджидало как минимум двое.

Он решительно зашагал прочь с церковного двора, уводя группу назад к таверне. При ходьбе полы плаща хлестали его по ногам.

Джона поджидал сельский староста Ральф, который, когда они прибыли, был занят тем, что присматривал за крестьянами, распахивавшими часть земель под посевы будущего года, оставляя другую часть под паром, — староста вводил в своей деревне систему ротации пахотных земель.

Джон тут же заставил его снова заняться делом:

— Соберите как можно больше мужчин из деревни в качестве присяжных, я намерен провести расследование. И проследите, чтобы в первую очередь на дознании были те, кто присутствовал здесь несколько дней назад.

У удивленного старосты отвисла челюсть:

— Что, прямо сейчас?

Джон тяжело опустился на бревно у дверей таверны и сердито подался вперед, опираясь руками о разведенные в стороны колени:

— Да, прямо сейчас! И поторопись, потому что через пару часов стемнеет и будет слишком поздно, чтобы отправляться назад в Эксетер или Питер-Тейви, и нам придется ночевать здесь. Так что лучше использовать оставшееся светлое время, чтобы закончить с оставшимися формальностями и выехать с утра как можно раньше.

Вполголоса проклиная все на свете, Ральф поспешил прочь, по пути крича каждому встречному мужчине, чтобы тот шел к десятинному амбару за церковью. В этот момент внимательные голубые глаза Гвина обнаружили в отдалении нечто, явно его заинтересовавшее. Он похлопал Джона по плечу.

— Посмотрите-ка туда, на поле старосты, — сказал он.

Джон глянул в то сторону, куда указывал вытянутый указательный палец Гвина, и увидел лошадь, мирно щипавшую чахлую зимнюю траву на огороженном клочке земли за домом старосты. Он крикнул вдогонку Ральфу голосом, который, наверное, можно было расслышать даже на торфяниках:

— А ну-ка, вернись, черт тебя подери!

Ральф, отдававший распоряжения двум крестьянам явиться к десятинному сараю для участия в составе присяжных, рысцой подбежал к коронеру и его офицеру.

Схватив старосту за рукав грубой туники, Джон бесцеремонно развернул того лицом к его собственному дому.

— Это твое жилье? — прогрохотал он, указывая свободной рукой.

На лице Ральфа появилось удивленное выражение:

— Конечно, мое — вы же там сами кушали и отдыхали на прошлой неделе.

— А за домом, надо понимать, твой участок земли, так? — Джон указал на поросший травой клок земли между тыльной стеной дома и обработанной полоской, тянущейся до самых деревенских полей.