Идет охота на волков… - Владимир Высоцкий

II. Старый дом

Что за дом притих,Погружен во мрак,На семи лихихПродувных ветрах,Всеми окнамиОбратясь в овраг,А воротами —На проезжий тракт?

Ох, устал я, устал, — а лошадок распряг.Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!Никого, — только тень промелькнула в сеняхДа стервятник спустился и сузил круги.

В дом заходишь какВсе равно в кабак,А народишко —Каждый третий — враг.Своротят скулу,Гость непрошеный!Образа в углу —И те перекошены.

И затеялся смутный, чудной разговор,Кто-то песню стонал и гитару терзал,И припадочный малый — придурок и вор —Мне тайком из-под скатерти нож показал.

«Кто ответит мне —Что за дом такой.Почему — во тьме,Как барак чумной?Свет лампад погас,Воздух вылился…Али жить у васРазучилися?

Двери настежь у вас, а душа взаперти.Кто хозяином здесь? — напоил бы вином».А в ответ мне: «Видать, был ты долго в пути —И людей позабыл, — мы всегда так живем!

Тра́ву кушаем,Век — на щавеле,Скисли душами,Опрыщавели,Да еще виномМного тешились, —Разоряли дом,Дрались, вешались».

«Я коней заморил, — от волков ускакал.Укажите мне край, где светло от лампад,Укажите мне место, какое искал, —Где поют, а не стонут, где пол не покат».

«О таких домахНе слыхали мы,Долго жить впотьмахПривыкали мы.Испокону мы —В зле да шепоте,Под иконамиВ черной копоти».

И из смрада, где косо висят образа,Я башку очертя гнал, забросивши кнут,Куда кони несли да глядели глаза,И где люди живут, и — как люди живут.

…Сколько кануло, сколько схлынуло!Жизнь кидала меня — не докинула.Может, спел про вас неумело я,Очи черные, скатерть белая?!

Памяти Василия Шукшина

Еще — ни холодов, ни льдин,Земля тепла, красна калина, —А в землю лег еще одинНа Новодевичьем мужчина.

Должно быть, он примет не знал, —Народец праздный суесловит, —Смерть тех из нас всех прежде ловит,Кто понарошку умирал.

Коль так, Макарыч, — не спеши,Спусти колки, ослабь зажимы,Пересними, перепиши,Переиграй, — останься жи́вым!

Но, в слезы мужиков вгоняя,Он пулю в животе понес,Припал к земле, как верный пес…А рядом куст калины рос —Калина красная такая.

Смерть самых лучших намечает —И дергает по одному.Такой наш брат ушел во тьму! —Не поздоровилось ему, —Не буйствует и не скучает.

А был бы «Разин» в этот год…Натура где? Онега? Нарочь?Всё — печки-лавочки, Макарыч, —Такой твой парень не живет!

Вот после временной заминкиРок процедил через губу:«Снять со скуластого табу —За то, что он видал в гробуВсе панихиды и поминки.

Того, с большой душою в телеИ с тяжким грузом на горбу, —Чтоб не испытывал судьбу, —Взять утром тепленьким с постели!»

И после непременной бани,Чист перед Богом и тверез,Вдруг взял да умер он всерьез —Решительней, чем на экране.

О знаках Зодиака

Неправда, над нами не бездна, не мрак —Ката́лог наград и возмездий:Любуемся мы на ночной зодиак,На вечное танго созвездий.

Глядим, запрокинули головы вверх,В безмолвие, в тайну и вечность:Там трассы суде́б и мгновенный наш век —Отмечены в виде невидимых вех,Что могут хранить и беречь нас.

Горячий нектар в холода февралей —Как сладкий елей вместо грога, —Льет звездную воду чудак ВодолейВ бездонную пасть Козерога.

Вселенский поток и извилист и крут,Окрашен то ртутью, то кровью, —Но, вырвавшись мартовской мглою из пут,Могучие Рыбы на нерест плывутПо Млечным протокам — к верховью.

Декабрьский Стрелец отстрелялся вконец,Он мается, копья ломая, —И может без страха резвиться ТелецНа светлых урочищах мая.

Из августа изголодавшийся ЛевГлядит на Овена в апреле.В июнь — к Близнецам свои руки воздев,Нежнейшие девы созвездия ДевВесы превратили в качели.

Лучи световые пробились сквозь мрак,Как нить Ариадны конкретны, —Но и Скорпион, и таинственный Рак —От нас далеки и безвредны.

На свой зодиак человек не роптал —Да звездам страшна ли опала! —Он эти созвездия с неба достал,Оправил он их в драгоценный металл —И тайна доступною стала.

Песня о погибшем летчике

Дважды Герою Советского Союза Николаю Скоморохову и его погибшему другу

Всю войну под завязкуя все к дому тянулся,И хотя горячился —воевал делово, —Ну а он торопился,как-то раз не пригнулся —И в войне взад-вперед обернулсяза два года — всего ничего.

Не слыхать его пульсаС сорок третьей весны, —Ну а я окунулсяВ довоенные сны.

И гляжу я дурея,И дышу тяжело:Он был лучше, добрее,Добрее, добрее, —Ну а мне повезло.

Я за пазухой не́ жил,не́ пил с Господом чая,Я ни в тыл не просился,ни судьбе под подол, —Но мне женщины молчанамекали, встречая:Если б ты там навеки остался —может, мой бы обратно пришел?!

Для меня — не загадкаИх печальный вопрос, —Мне ведь тоже несладко,Что у них не сбылось.

Мне ответ подвернулся:«Извините, что цел!Я случайно вернулся,Вернулся, вернулся, —Ну а ваш — не сумел».

Он кричал напоследок,в самолете сгорая:«Ты живи! Ты дотянешь!» —доносилось сквозь гул.

Мы летали под Богомвозле самого рая, —Он поднялся чуть выше и сел там,ну а я — до земли дотянул.

Встретил летчика сухоРайский аэродром.Он садился на брюхо,Но не ползал на нем.

Он уснул — не проснулся,Он запел — не допел.Так что я вот вернулся,Глядите — вернулся, —Ну а он — не успел.

Я кругом и навечновиноват перед теми,С кем сегодня встречатьсяя почел бы за честь, —Но хотя мы живымидо конца долетели —Жжет нас память и мучает совесть,у кого, у кого она есть.

Кто-то скупо и четкоОтсчитал нам часыНашей жизни короткой,Как бетон полосы, —

И на ней — кто разбился,Кто взлетел навсегда…Ну а я приземлился,А я приземлился, —Вот какая беда…

Баллада о детстве

Час зачатья я помню неточно, —Значит, память моя — однобока, —Но зачат я был ночью, порочноИ явился на свет не до срока.

Я рождался не в муках, не в злобе, —Девять месяцев — это не лет!Первый срок отбывал я в утробе, —Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам, святители,Что плюнули да дунули,Что вдруг мои родителиЗачать меня задумали —

В те времена укромные,Теперь — почти былинные,Когда срока огромныеБрели в этапы длинные.

Их брали в ночь зачатия,А многих — даже ранее, —А вот живет же братия —Моя честна компания!

Ходу, думушки резвые, ходу!Сло́ва, строченьки милые, сло́ва!..В первый раз получил я свободуПо указу от тридцать восьмого.

Знать бы мне, кто так долго мурыжил, —Отыгрался бы на подлеце!Но родился, и жил я, и выжил, —Дом на Первой Мещанской — в конце.

Там за стеной, за стеночкою,За перегородочкойСоседушка с соседочкоюБаловались водочкой.

Все жили вровень, скромно так, —Система коридорная,На тридцать восемь комнаток —Всего одна уборная.

Здесь на́ зуб зуб не попадал,Не грела телогреечка,Здесь я доподлинно узнал,Почем она — копеечка.

…Не боялась сирены соседка,И привыкла к ней мать понемногу,И плевал я — здоровый трехлетка —На воздушную эту тревогу!

Да не все то, что сверху, — от Бога, —И народ «зажигалки» тушил;И как малая фронту подмога —Мой песок и дырявый кувшин.

И било солнце в три луча,Сквозь дыры крыш просеяно,На Евдоким КирилычаИ Гисю Моисеевну.

Она ему: «Как сыновья?»«Да без вести пропавшие!Эх, Гиська, мы одна семья —Вы тоже пострадавшие!

Вы тоже — пострадавшие,А значит — обрусевшие:Мои — без вести павшие,Твои — безвинно севшие».

…Я ушел от пеленок и сосок,Поживал — не забыт, не заброшен,И дразнили меня: «Недоносок», —Хоть и был я нормально доношен.

Маскировку пытался срывать я:Пленных гонят — чего ж мы дрожим?!Возвращались отцы наши, братьяПо домам — по своим да чужим…

У тети Зины кофточкаС драконами да змеями, —То у Попова ВовчикаОтец пришел с трофеями.

Трофейная Япония,Трофейная Германия…Пришла страна Лимония,Сплошная Чемодания!

Взял у отца на станцииПогоны, словно цацки, я, —А из эвакуацииТолпой валили штатские.

Осмотрелись они, оклемались,Похмелились — потом протрезвели.И отплакали те, кто дождались,Недождавшиеся — отревели.

Стал метро рыть отец Витьки с Генкой, —Мы спросили — зачем? — он в ответ:«Коридоры кончаются стенкой,А тоннели — выводят на свет!»

Пророчество папашиноНе слушал Витька с корешем —Из коридора нашегоВ тюремный коридор ушел.

Да он всегда был спорщиком,Припрут к стене — откажется…Прошел он коридорчиком —И кончил «стенкой», кажется.

Но у отцов — свои умы,А что до нас касательно —На жизнь засматривались мыУже самостоятельно.

Все — от нас до почти годовалых —«Толковищу» вели до кровянки, —А в подвалах и полуподвалахРебятишкам хотелось под танки.

Не досталось им даже по пуле, —В «ремеслухе» — живи да тужи:Ни дерзнуть, ни рискнуть, — но рискнулиИз напильников делать ножи.

Они воткнутся в легкие,От никотина черные,Но рукоятки легкиеТрехцветные наборные…

Вели дела обменныеСопливые острожники —На стройке немцы пленныеНа хлеб меняли ножики.

Сперва играли в «фантики»,В «пристенок» с крохоборами, —И вот ушли романтикиИз подворотен во́рами.

…Спекулянтка была номер перший —Ни соседей, ни Бога не труся,Жизнь закончила миллионершей —Пересветова тетя Маруся.

У Маруси за стенкой говели, —И она там втихую пила…А упала она — возле двери, —Некрасиво так, зло умерла.

Нажива — как наркотика, —Не выдержала этогоБогатенькая тетенькаМаруся Пересветова.

Но было все обыденно:Заглянет кто — расстроится.Особенно обиделоБогатство — метростроевца.

Он дом сломал, а нам сказал:«У вас носы не вытерты,А я, за что я воевал?!» —И разные эпитеты.

…Было время — и были подвалы,Было дело — и цены снижали,И текли куда надо каналы,И в конце куда надо впадали.

Дети бывших старшин да майоровДо ледовых широт подняли́сь,Потому что из тех коридоров,Им казалось, сподручнее — вниз.

I. Инструкция перед поездкой за рубеж, или Полчаса в месткоме