Прости, если сможешь (СИ) - Морейно Аля

Назавтра в школе в течение дня я неоднократно замечала, что Дима посматривал на телефон в надежде увидеть там сообщение. Видя беспокойство ребёнка, я решила сама позвонить Максу и намекнуть ему, что сын ждёт от него звонка. Но его телефон, похоже, был выключен.

— Ты не волнуйся. Скорее всего, они вчера поздно закончили, сегодня с утра продолжили. Макс не рискнул тебе звонить, боялся отвлечь от уроков. Думаю, он позвонит тебе или напишет, когда ты вернёшься домой.

Время шло. Я ещё несколько раз набирала номер, но телефон всё так же не отвечал. Тогда я решилась позвонить его помощнице.

— Ксения, здравствуйте. Это Анна Петровна, учительница Димы.

— Здравствуйте, я узнала ваш номер.

— Я прошу прощения за беспокойство, но дело в том, что Дима второй день не может дозвониться отцу. Когда у него погибли родители, они тоже не выходили на связь. Он боится, очень нервничает.

— Максим Андреевич в больнице.

— Что с ним случилось?

— Я деталей не знаю, он мне самой только недавно сообщил, я еду к нему. Он без телефона. Видимо, поэтому не знает о звонках Димы. Если хотите, наберу вам, когда буду с ним рядом.

— Да, пожалуйста.

Спустя 30 минут она мне перезвонила.

— Аня, Ксения сказала, что ты звонила. Что-то случилось?

— Макс, Дима нервничает, что со вчерашнего вечера не может тебе дозвониться. Я сейчас его позову и дам ему трубку, поговори с ним, успокой его. Что с тобой случилось?

— Всё очень банально. Выпил вчера лишнего, разбил бокал, споткнулся и неудачно упал на него рукой. Сделали операцию, сегодня к вечеру, надеюсь, отпустят домой. Но завтра я ещё буду тут — пришлось перенести встречу, на перевязку схожу заодно. Я без телефона пока, экран разбил и дома оставил. Если вдруг что, то звоните Ксении, она будет со мной.

— Ничего себе. Выздоравливай. Поговори, пожалуйста, с Димой.

После разговора с отцом мальчик сразу успокоился.

Макс вернулся в среду вечером. Порез оказался серьёзным, с повреждением связок. На руку даже наложили лонгету. Мы, как обычно, встретились с ним в субботу. Мила скакала возле отца и жалела его.

— Папочка, пойдём к нам домой, я буду твою ручку лечить! Я буду настоящим доктором!

Погода была дождливая, и мы отправились в контактный зоопарк. Мила аж визжала от удовольствия, пытаясь поймать и погладить кроликов.

— Аня, пригласишь нас сегодня к себе? Есть разговор.

— Разве мы ещё не всё обсудили?

— Я встречался со старыми друзьями и узнал новые подробности. Хочу тебе рассказать.

— Думаешь, стоит снова бередить?

— Однозначно. Так как? Дадим Миле шанс меня немного полечить, а потом включим им с Димой мультики?

— Разве я могу отказаться?

После традиционного обеда в кафе мы поехали к нам домой. Мила была в восторге, что её набор доктора наконец-то по-настоящему пригодился. Она и послушала папу, и температуру ему померяла, и лекарство выдала. А потом ласково погладила его перевязанную руку. И папа, естественно, сразу же почти выздоровел. Малышня с чувством полного удовлетворения отправилась смотреть мультфильмы, а мы с Максом закрылись на кухне.

— Аня, ты лучше сядь. Разговор неприятный. Я сам с трудом всё это переварил, — показал на руку.

— Так ты из-за этого напился? — кивнул.

— Ань, представляешь, они поспорили. Что ты не утерпишь и переспишь с кем-то другим, а я отменю свадьбу. На кону стояли больше деньги. Очень большие.

— Кто “они”?

— Мои друзья. Все. Твари! Говорят, все верили, что ты мне не изменишь и не скупились со ставками, а Глеб их подначивал. Он всё спланировал. Дотянул почти до самой свадьбы, когда ставки стали максимальные. И сорвал куш.

Мне стало дурно. Я вспомнила настойчивые уговоры Насти и торопливую грубость Глеба. Уткнулась лицом в ладони. Слёз не было. Меня парализовал ужас. Всё было подстроено из-за каких-то денег?

Ты знал об этом? Когда уговаривал меня не идти в клуб.

— Нет, но интуитивно чувствовал, что без меня не надо тебе туда ходить.

— Какой ужас! Вот так, из-за каких-то поганых денег? Я же живой человек! Как так можно-то? У меня же вся жизнь к чёрту!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Слёзы хлынули как-то разом, у меня началась истерика.

— Какая же я дура! Ну зачем я туда пошла? Зачем поддалась на уговоры Насти?

— Не вини себя. Если бы тогда не получилось, он мог бы что-то ещё придумать. Глеб шёл ва-банк, времени оставалось мало.

— Нет, если бы я не пошла, если бы я только послушала тебя, то ничего бы этого не было!

Я мотала головой. Мне было так отчаянно страшно, безысходность и беспомощность навалились такой тяжестью, что, казалось, я не в состоянии была разогнуться.

— Аня, не вини себя.

— Моя жизнь тогда закончилась! Если бы не Мила, я вообще не знаю…

Мне гораздо легче было все эти годы думать, что это было моей ошибкой, что я была виновата, я пошла, я спровоцировала, я всё разрушила. А оказывается, меня разыграли! Как какую-то игрушку! Вот так, с лёгкостью сломали мою жизнь ради каких-то мерзких денег! Все эти годы я прожила в аду просто потому, что кто-то захотел повеселиться и выиграть спор!

Всё вокруг потеряло смысл, стало неважным. Казалось, я перестала видеть и слышать. Я будто вновь погрузилась в своё бескрайнее горе.

У Макса тоже было своё горе. И он тоже варился в нём все эти годы. Оно сделало нас врагами и раздуло его ненависть и мой страх до космических масштабов.

— Знаешь, я просто не понимаю, почему они со мной так поступили? Я и вправду был так смешон?

— Макс, ты был самым лучшим. Им до тебя было, как до Луны пешком. Они просто завидовали тебе, твоему уму, успешности, жизненным ценностям.

— Они завидовали мне, потому что у меня была ты! Они отняли тебя у меня!

— Нужно быть объективными. В той истории мы все виноваты. Я — что не послушалась тебя и пошла в клуб. Ты — что не смог простить и бросил. Ну а друзья…

— Аня, я не мог тогда поступить иначе — и они это знали. Глеб меня просчитал наперёд. Он потому и затеял это. Мы бы всё равно расстались.

— Даже если бы ты узнал, что он всё подстроил?

— Скорее всего, да. Сейчас, конечно, стыдно об этом говорить, но я тогда был одержим идеей, что должен быть у тебя первым, без этого я не представлял наш брак.

Меня как холодной водой окатило. Я думала, он меня бросил потому, что решил, что я его предала, а, оказывается, дело было в моей девственности? И неважно, что со мной случилось?

— Конечно, зачем тебе испорченная игрушка? Особенно когда в неё уже поиграл твой друг! Разве я сама по себе для тебя имела какую-то ценность? Чем же ты отличаешься от них?

— Аня, зачем ты так говоришь? Я любил тебя!

— Ты себя любил! А в меня играл точно так же, как и твои друзья! Напомнить тебе, что ты со мной сделал? Твою игрушку испортили — значит, можно её доломать и выкинуть? А что при этом чувствовала я, никого из вас не волновало!

Меня трясло. Было ужасно холодно. Зубы стучали. Кажется, как тогда в машине, когда Глеб вёз нас с Настей из клуба.

Я почти 6 лет прожила под неподъёмным грузом собственной вины. А вся моя вина заключалась в том, что я стала игрушкой золотых мальчиков, которую они не поделили! Что они там говорили? “Хорошие девочки не ходят по клубам”? А ещё они, кажется, не ходят на пляж и по улицам, не дышат и вообще не живут. Ведь мало ли, что взбредёт в голову отморозкам!

— Аня, я же думал, ты с ним добровольно! Я думал, ты меня предала!

— Макс, о какой любви ты вообще можешь говорить, если ты мне настолько не доверял, что даже не спросил меня, не дал возможности объяснить, что произошло? К другу же у тебя было абсолютное доверие, так? Его мнение тебя интересовало, а меня проще было выбросить? И ненавидеть меня легче, правда? И мстить! Только за что? Вы отняли у меня всё… Отняли настоящее, будущее. И Милу ты бы отнял, если бы моя девочка не встала на мою защиту!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кажется, я кричала. Впервые за эти годы меня прорвало, и остановиться я уже не могла.