Жизнь и труды святых славных и всехвальных двенадцати апостолов Господних, семидесяти меньших апостолов и прочих равноапостольных благовестников Христовых - С. С-кий

Между тем Тертиана, вернувшись домой, проводила время в посте и молитве и, подобно сестре, отказывалась иметь сообщение с мужем. Удивился царь такой перемене. «Я хотел, – с горестию сказал он Каризию, – возвратить тебе жену твою, но погубил и свою». Они решили оба наблюдать за женами, чтобы доискаться причины, отчего произошла с ними такая неожиданная перемена. Но вот они как-то случайно узнают, что жены их слушали учение, проповедуемое странником Фомой, который научил их и целомудренной жизни. Узнал царь вместе, что и сын его, Азан, многие царедворцы и вельможи и большое число народа обращены темже странником в проповедуемую им веру. Тогда царь страшно разгневался на св. апостола и приказал заключить его в темницу. На другой день св. Фому представили на царский суд. «Кто ты, – спросил его царь, – раб или вольный человек?» – «Я раб Того, над Кем ты не имеешь власти», – твердо отвечал апостол. «Вижу я, – строго перебил его царь: – вижу, что ты – лукавый раб, убежал от господина и пришел в эту землю развращать наших подданных и отвращать от нас жен наших. Скажи, кто такой твой господин?» Фома с воодушевлением отвечал: «Господин мой – Господь неба и земли, Бог и Творец всякой твари, от Него и послан я проповедовать святое имя Его и обращать людей от заблуждения». – «Соблазнитель, – резко вскричал царь, – оставь свои лукавые речи и слушай меня. Я тебе приказываю: как ты отвратил от нас жен наших, так и обрати их к нам. Если ты этого не сделаешь, лютой смертью тебя погублю». Св. Фома без смущения отвечал: «Не должно рабыням Христовым сообщаться с неверными мужьями своими, потому что верующие во Христа жены оскверняются от нечистоты своих мужей». Царь пришел в ярость от этих слов и велел поставить св. апостола босыми ногами на раскаленные железные доски. Приказание царя тотчас было исполнено, но вот под досками явилась вдруг вода и остудила их. Тогда царь приказал ввергнуть св. Фому в разжженную печь и оставили его там до следующего дня. Но на другой день св. апостол вышел из печи здоров и невредим. Царь в смущении не знал, какую казнь измыслить твердому проповеднику Христову. Каризий стал советовать царю принудить апостола поклониться и принести жертву их богу – Солнцу. Он надеялся, что если Фома сделает это, то прогневает своего Бога, сохраняющего его невредимым в муках, и Бог отступится от него. Царь принял совет своего друга. Немедленно св. апостола привели к идолу Солнца, но тотчас же совершилось чудо: идол, точно воск, в одну минуту весь растопился. Все увидели, как велика сила Христова, и еще множество неверных обратилось ко Христу. Жрецы подняли громкий ропот за гибель их идола на св. Фому. Оскорбился и царь, решил во что бы то ни стало умертвить апостола. Но он боялся уверовавших в Христа царедворцев и вельмож и множества народа и не решался открыто погубить св. Фому. Показав, как будто желает увидеть какое-нибудь чудо от св. Фомы, царь пошел с ним из города, в сопровождении воинов. Отойдя шагов 500 от города, он приказал пятерым воинам ввести апостола в гору и заколоть его там копьями, а сам вернулся в город. За св. апостолом, шли Азан, сын царский, и некто Сифор, благородного происхождения. Они горько плакали, узнав об участи, ожидающей их учителя. Между тем воины привели св. Фому на гору. Тогда он упросил воинов дать ему совершить предсмертную молитву. Горячо он молился Богу, потом рукоположил Сифора во иерея, а Азана – в диакона, дал им завещания ревностно заботиться о стаде Христовом и отдался в руки воинов. Они тотчас прокололи апостола своими копьями, и он предал дух свой Богу. Сифор и Азан горячими слезами оплакивали св. страдальца и с честью предали погребению честное тело его. После этого они, как завещал им св. апостол, вернулись в город и вступили в управление Церковью Христовой.

Царь Муздий, узнав, что св. Фомы уже более нет на свете, обрадовался и думал, что теперь уже никто не будет отвращать от него жену. Но он сильно ошибся в своих надеждах: и Тертиана, и Мигдония оставались по-прежнему непреклонны. Много мучили жен царь и его друг Каризий, – ничто не могло сломить их непреклонное решение. Наконец, поняв, что жены уже навсегда для них потеряны, Муздий и Каризий оставили их в покое и предоставили им свободу жить, как они хотят. Освободившись от супружеского ига, Тертиана и Мигдония вели самую строгую воздержанную жизнь. Своей добродетельной жизнью они много пользы приносили Церкви Христовой. И Церковь Божия все росла и крепла молитвами угодника Божия св. апостола Фомы. Он и по смерти не оставил паствы своей: там, где погребено было тело его, совершились бесчисленные чудеса, многих обращавшие от заблуждения к истинной вере.

Однажды один из сыновей Муздия впал в жестокое беснование, и никто не мог исцелить царевича. Царь сильно скорбел о несчастном сыне и, казалось, был готов на все, только бы выздоровел больной. Он вспомнил, что апостол Фома и при жизни, и по смерти исцелял бесноватых. И вот он решился открыть гроб св. Фомы и часть мощей его повесить на шею сыну, чтобы он исцелел. Тогда явился ему во сне св. апостол и сказал: «Не верил ты мне живому, и вот ищешь теперь помощи от меня умершего, – веруй, и будет милосерд к тебе Господь Иисус Христос». Видение это окончательно утвердило царя исполнить намерение открыть гроб св. апостола. Но еще раньше, вскоре после мученической смерти св. Фомы, один христианин тайно взял честные мощи его, отнес в Месопотамию, в город Эдессу, и положил там в достойном месте. Теперь, когда открыли гроб, ничего там не нашли. Тогда царь взял земли с гроба св. Фомы, привязал ее к шее больного сына и воскликнул: «Господи Иисусе Христе! Если молитвами Твоего апостола Фомы исцелишь сына моего, буду веровать в Тебя». И тотчас царевич исцелел. Муздий уверовал во Христа и со всеми вельможами своими принял Святое Крещение от иерея Сифора. Велика радость была тогда по всей стране между верующими. Идолы были сокрушены, капища разрушены, сооружены были храмы Христовы, и Слово Божие утверждалось.

Мощи св. апостола оставались в Эдессе. Здесь была