«Если», 2002 № 08 - Журнал «Если»

И если в эти последние дни я замахнулся слишком на многое, если я вообразил, будто могу отобрать ее у него, так что? Что бы я мог сделать — жалкая зависимая условность, всего лишь призрак в облике Фрэнка?

А теперь Фрэнк — всегда готовый прийти на помощь старина Фрэнк — не пожелал даже откликнуться, когда я его позвал.

— ФРЭНК!

Но и отпустить меня он не соглашался.

Я ведь хотел лишь чуточку загробной жизни. И получил ее. Но то, что дал мне Фрэнк, было адом.

Я стоял, как идиот, посреди дороги, и по моему лицу катились слезы. Я стоял и ждал, чтобы хлынул дождь и смыл их.

Но дождь не хлынул. Туча прошла мимо, столкнувшись с новым атмосферным фронтом. Сизо-черные гряды вздымались, клубясь под невидимым натиском. Все небо почернело, будто воздух, сражаясь сам с собой, покрывался синяками и отступал. У меня не осталось слез. Измученный, с мокрым лицом, испытывая омерзение к своему плену в чужой плоти, я повернул тело Фрэнка назад к дому.

Я добрался туда всего за несколько секунд до того, как разверзлись хляби небесные и сплошной завесой хлынул дождь. За пару минут дорога превратилась в грязевой поток. Я стоял у кухонного окна, смотрел и смеялся от облегчения.

— Фермеры будут в восторге, — вздохнула Рейчел, встав рядом со мной.

Заработала сигнализация драгоценного автомобиля Фрэнка. Она мигала и визжала, но расслышать ее за шумом дождя было трудно.

— Погляди, нет, ты только погляди! — ликовал я.

Я был на пределе.

К бифштексу Рейчел приготовила беарнский соус. Тогда наконец-то явился Фрэнк. Быть может, ничто другое его просто не интересовало. Быть может, мне следует использовать это, чтобы освободиться. Быть может, мне следует повести его в паб, заказать обед и просто сидеть, сложа руки, пока в ноздри мне бьет аромат подливки. Не давать ему есть, пока он меня не освободит.

— Ну, как тебе? — спросила она меня веселым голосом.

— Недурно, — сказал я. — Яичный, верно?

Дождь монотонно барабанил в кухонное окно. Дальние молнии раскалывали небо.

Потом мы прошли в гостиную, прихватив непочатую бутылку и смотрели последние известия, во всяком случае пытались, однако дождь хлестал в окна с такой силой, что стекла дребезжали в рамах, а из-за всеобщей наэлектризованности изображение искажалось помехами.

…обесценивание…

Гроза теперь бушевала с такой яростью, гром грохотал так близко, что Фрэнк все время подкручивал настройку маленького телевизора, пока он не зажужжал и экран не превратился в пляску извилистых линий.

…отставку…

— Я просто хотел сказать «спасибо», — сообщил я. Потому что, безусловно, имелся более простой способ положить сожительству конец. Более прямой, более честный способ. То есть рассказать Рейчел о моих чувствах.

Разумеется, все пошло наперекосяк.

— Чудесный отдых.

— С такой добротой.

— Фантастический соус.

— Так мило с вашей стороны.

Не было никакого смысла бубнить все это и дальше.

— …Перестать вам надоедать.

Рейчел хотела поставить рюмку на кофейный столик, но промахнулась, рюмка упала и закатилась под кресло, а вино начертило аккуратный лунный серп на кремовом ковре. Рейчел вскочила так быстро, что ушибла ногу о край стола. Подавляя рыдание, она убежала на кухню.

Фрэнк сделал глубокий вдох, выдохнул воздух до конца и съежился в своем кресле. Затем поднялся на ноги, будто собирающий себя по косточкам скелет.

— Ты долбаный… — сказал Фрэнк.

Он схватил пульт дистанционного управления, поставил громкость на максимум, так что я ничего уже не слышал, а затем оставил меня одного.

В кухне что-то соскользнуло на пол и разбилось.

Я не знал, что мне делать.

И тут я услышал, как открылась задняя дверь. Я подошел к окну и успел увидеть проходящую мимо Рейчел. Она так торопилась, что продолжала на ходу застегивать свой дождевик.

Когда она повернула к дороге, вспышка молнии озарила все вокруг. Но направилась Рейчел не к Такстеду, как я ожидал, а в другую сторону, к лесу. В мгновенном белом свете она выглядела до нелепости красочной — румяные щеки, зеленые сапожки, — ну просто иллюстрация из детской книжки. Я наклонился вперед, мой нос расплющился о стекло, что-то во мне дрогнуло. Что-то поддалось.

Куртка Фрэнка была брошена на спинку стула в кухне. Я забрал его ключи, открыл заднюю дверь, преодолевая ветер.

На ногах у меня были кроссовки. Они промокли насквозь за те несколько секунд, которые потребовались, чтобы добежать до машины.

Мягкий верх сотрясался и дергался, словно ветер должен был вот-вот его сорвать. Я отпер дверцу, машина приветственно пискнула.

Я забрался на сиденье и закрыл дверцу. Внутри оказался обычный интерьер «эскорта». Замок зажигания я нашел сразу. Двигатель завелся с первого оборота. Кузов задрожал, словно отряхивающаяся собака. Фонари заднего хода осветили столбы ворот и дорогу. Я нервно подогнул пальцы ноги на педали газа, отпустил сцепление, и двигатель заглох.

Я поворачивал ключ и так, и эдак, чтобы снова его запустить. Я более плавно нажал на педаль. Я отпустил сцепление. Колеса завертелись, выкапывая в грязи могилы для себя.

Дверь кухни распахнулась.

Меня охватила паника. Что мне вообразилось? Что Фрэнк каким-то образом выскочит из дома и с воплями набросится на меня?

Ловкий трюк, учитывая, что он был уже ЗДЕСЬ, покоился в глубине плоти, которую — в данный момент — контролировал я.

Тем не менее, как ни глупо это звучит, я запаниковал — выжал газ, и машина прыгнула назад, будто испуганный зверь. И пошла юзом. И завихляла. Но Бог милостив, и когда я открыл глаза, то обнаружил, что стою на дороге.

И не только я был цел и невредим, но и машина была повернута в нужную сторону.

Ухмыляясь, я включил первую передачу.

Нагнал я ее очень быстро. Она все еще шла, наклонив голову навстречу ветру и сгорбившись. Я погудел. Она не остановилась. Я немного ее обогнал, затормозил и позвал по имени. Она обогнула машину. В конце концов мне пришлось вылезти и остановить ее. Не помню, что я сказал, как убедил ее поехать со мной. Я потратил вечность, чтобы она наконец села в машину.

— Куда ты шла? — спросил я ее.

Из моих волос мне на лицо сыпались дождинки.

— Я хотела погулять по лесу. — Быстрым сердитым движением Рейчел сдернула косынку. Ее волосы были всклокочены. Пряди упали ей на глаза. Такой старой я ее еще никогда не видел — и обиженной, как трехлетняя девочка. Сердце у меня надрывалось, грозя лопнуть.

— В такую погоду?

— Лес в низине, — сказала она. — И там тихо.