Повстанец - Владислав Виногоров

А кроме политики, есть такой существенный момент, как агитационная литература. Тут ситуация вообще мерзкая: или литература есть, и ты ее подсовываешь своим новоиспеченным «борцам», либо ее нет, и тогда вышеозначенные «борцы» довольно бодренько разбегутся. Так что вышел я от «старших товарищей» нагруженный двумя десятками килограммов всякой макулатуры. Кое-что надлежало расклеить, кое-что — разбрасывать по почтовым ящикам, а кое-что и для внутреннего пользования. Вымотался я тогда, как собака, пока допер все это в наш штаб, но был доволен — теперь по крайней мере пойму, чем дышат в Столице и что мне надлежит делать, если вообще нужно в ближайшее время что-то делать. Всяко может быть. Ленус — а что это его работа, у меня не осталось ни малейшего сомнения после первой же листовки — должен как-то «маякнуть». Но вот как?

Ничего не оставалось делать, как засесть за изучение принесенного мной вороха бумаг. Листовки были четырех видов, и если там и содержались намеки на то, что мне надлежит делать, то были они настолько закамуфлированы, что я их не понял. Следующим номером шла наглядная агитация для внутреннего пользования, так сказать, плакаты. Здесь меня тоже ждало разочарование. Тетка в средневековом доспехе с флагом в руке и надписью внизу плаката «Кто любит меня — за мной!», вероятнее всего, должна была символизировать Страну. Слизано это дело было с французского плакатика времен Второй мировой войны. То ли Ленус начал терять квалификацию, то ли я не понял, чем этот плакат может кого-то привлечь или вдохновить. Далее было что-то невнятное в стиле «взрыв на макаронной фабрике» — какие-то люди… что-то… куда-то… зачем-то… не понял! И завершал все это дело длинный транспарант с красивой надписью «Страна без Президента».

Так как никаких указаний к действию в плакатах и листовках не содержалось, я приступил к агитационным и программным книжонкам (книгами это язык назвать не поворачивался). Как и следовало ожидать — ничего. Книжонки тоже писаны были явно не гиперинтеллектуалами, что навело меня на мысль: Ленус пока активно не участвует в движении и особо не светится. Листовки, понятное дело, пописывает, но не более того. Почему? Мне, например, непонятно. Может, боится, что узнают его стиль? А может, чего-то выжидает. Недаром ведь пошла идея создания молодежной организации. Ох недаром! Что-то Ленус пытается выкрутить. Только понять бы, что именно…

Я и не заметил, как мы с Арнусом подошли к дому. Странное дело — получается, что я за всю дорогу не проронил ни слова, а Арнус даже не попытался заговорить со мной. Взрослеет он, что ли? А может, просто понял? Так или иначе, но мы молча пожали друг другу руки у моего подъезда и разошлись по домам. Вот и понимай теперь, что происходит с этим мальчишкой.

Утро. Я проснулся и понял, что все каникулы мне придется провести в пыльном и скучном Городке. Какая мерзость! Раньше мы с родителями каждое лето ездили к морю. На целый месяц! Я успевал загореть до черноты, пропитаться морской солью так, что ее привкус чувствовался на губах до середины зимы, и всласть набегаться по холмам. Море… То тихое и спокойное, то свинцовое и пенящееся, катящее громадные валы и с ревом обрушивающее их на берег. Как давно я не был у моря! Сколько же лет прошло? Вот бы сейчас… Ух ты! Почувствовал себя четырнадцатилетним мальчишкой, которому хочется к морю? На мякенький песочек? По холмикам побегать? Может, еще и рыбку на леску половить? Любитель отдыха хренов! Нечего разлеживаться, у нас сегодня по плану первая крупномасштабная (для Городка, разумеется) акция. Пойдем мы местную власть доводить до состояния озверения. И никакого моря! Это подождет.

Вскакиваю с постели и выглядываю в окно. Погода просто отличная! Тут бы четырнадцатилетним деткам мячик погонять, но ничего: потом нагоняются. Сейчас — быстро плеснуть в лицо воды (чтобы окончательно проснуться), чего-нибудь съесть и — вперед! Сегодня очень неприятный день для властей Городка. Но они об этом еще не знают. Им, конечно, донесли, но донесли то, что я посчитал нужным, а не то, что будет на самом деле. Так и должно быть. Я же не зря ввел у себя жесткий возрастной ценз. Теперь ко мне очень трудно внедрить стукачка — расколю я его раньше, чем он дохнуть успеет. Толковых оперативных работников у наших доблестных «органов» хватает, но ни одного четырнадцатилетнего. На это я и рассчитывал. А может, и не только я. В Столице, по слухам, молодежная организация тоже ввела строгий возрастной ценз. И ничего. Пошипели, но не стали вмешиваться. Чего не скажешь о наших доморощенных революционерах. Те постарались на славу! Сначала лидер местного подразделения движения попытался к нам приставить куратора, а когда не получилось — навязать в руководители своего великовозрастного балбеса. Балбесу исполнилось семнадцать, в голове полный вакуум, но амбиций — на двух Президентов хватит. Выставил я его за дверь сразу же. Он, естественно, побежал жаловаться папочке. Ну приперся папочка, ну начал меня стращать… Ну показал я папочке, как по моему свисту семьдесят с лишним человек за пятнадцать минут собралось. Папочка и обгадился. И правильно, между прочим, сделал. Я же не он, я же за час могу человек триста подтянуть, а за два-три часа — до тысячи. А у этого осла едва до двух сотен добирается. Понял он, что связываться со мной сейчас ему явно не резон, и ушел несолоно хлебавши. Я, правда, на следующий день изловил великовозрастного сынулю и популярно объяснил, что ежели он к моему штабу ближе чем на километр подойдет, то и у него неприятности, решаемые в челюстно-лицевом отделении, будут, и у папаши неразумного. Понял он все сразу. С тех пор я его не вижу. А вот с папашей общаться приходится: то литературки взять, то листовочек. Или вот прислали из Столицы эскизы формы для молодежной организации… Посмотрел я на них и понял, что мне могли и не присылать. Я в такой форме весь путч отбегал. И нет в ней ничего особого — обычная общевойсковая, только вместо погонов — нашивки. Так это Ромусу спасибо сказать надо. По мне все едино — что погоны, что нашивки, а ему отличий захотелось. Ну и черт с ним. Нашивки так нашивки. Мои подопечные как увидели — думал, с руками оторвут писульку. И так смотрели, и эдак, а потом чуть не с ножом к горлу: а у нас такая когда будет? Что я им отвечу? Отшутился: дескать, надо сначала что-то сделать, а потом уже можно и формы шить.

Лучше бы я этого не говорил. Сообразительные дети теперь пошли! Не прошло и недели, как врывается ко мне гурьба орлов и с порога начинает что-то тараторить. Я, конечно, ничего не понял, но решил узнать, в чем дело. Заставил всех замолчать. Потом ткнул в одного пальцем («Ты говори!») и решил послушать. Долго слушать не пришлось: оказалось, что тут намечается День Конституции. А раз так, то крайне неплохо вывалиться на центральную площадь Городка с антипрезидентскими лозунгами и устроить бучу. Так о нас и в Столице услышат, и… форму дадут. Дети! Что с них возьмешь? Я сперва попытался, возражать, а потом подумал: а почему нет? О себе заявить рано или поздно придется, лучше уж так, чем ехать в Столицу и униженно что-то выпрашивать.