Ядерный принц - А Гардари

Сан Саныч шел по городу детства, и фонари качались в такт его неторопливым шагам. Стайками бродили мальчишки. Укрытые вечерней тьмой, прогуливались влюбленные. Сан Саныч вспомнил последний школьный вечер, после выпускного бала. Сбежав ото всех, они с Кариной бродили до рассвета. И волны шептались у ног, когда он целовал ее, и шелестела пена по камням, когда она обнимала его, прижимаясь каждой клеточкой тела. Сан Саныч вспомнил взгляд ее глаз, карих ясных глаза, когда она спросила: "Ты вернешься... Ты вернешься ко мне?" Тогда Сан Саныч думал долго, или ему только так казалось. В соснах шумел ветер. Туман столичного университета уже стоял перед ним, и он точно знал, что не вернется, но ее глаза так молили и надеялись, так ждали и верили, что он только молча качнул ресницами. Он ничего не сказал, но ее лицо озарила мгновенная вспышка радости. От хмельного поцелуя все поплыло в газах, закружилось и стало падать, и теплая ночь прикрыла их звездным пологом. А волны, набегая, перекатывали песчинки, повторяя не произнесенные слова: "Да, конечно да."

Фонари радостно закивали Сан Санычу, ветви деревьев обмахивали его, словно сказочного принца, а окна домов принялись вдруг загадочно подмигивать. Сан Саныч снова услышал шепот волн и шум береговых сосен на ветру, и туман прошлого поплыл у него перед глазами, правда, теперь в нем кружились какие-то нелепые кровавые пятна. Внезапно мир стал черно-белым, как негатив в фотографии, а затем и совсем померк перед глазами, и Сан Саныч почувствовал с ужасом, что куда-то проваливается. Очнулся он от слепящего света автомобильных фар, над Драгомировым склонились два человека в новой какой-то странной серовато-белой милицейской униформе.

- Похоже, что не пьян и вроде целый, - сказал один.

- Бледен, как смерть, - добавил второй. - Скорую вызывать?

- Давай уж сразу в больницу подкинем, похоже, это очередной...

Сан Саныч с трудом осознал, что разговор идет о нем, поднялся на ноги. В голове лишь слегка шумело.

- Не надо в больницу, лучше до дому, старики испугаются, хриплым, чужим голосом проговорил он.

- В больницу-то, конечно, нужнее... - загадочно глядя на Сан Саныча, произнес первый.

- Однако оно всегда успеется, - сочувственно заключил второй.

У Сан Саныча зародилось подозрение, что они знают о нем что-то такое, о чем он пока даже не догадывается. Это подозрение усилилось, когда Сан Саныч оказался дома. Уже лежа в постели и проникнувшись к этому миру удивительным равнодушием, он слышал, как родители о чем-то долго и тревожно шептались в соседней комнате. Когда легкая дремота уже смежила его веки, в комнату вошла мать, и Сан Санычу показалось, что он видит, как она напряженно всматривается в его лицо.

Утром, когда незваные солнечные посланцы устроили иллюминацию в комнате, просвечивая через раскачавшиеся на ветру липы, Сан Саныч открыл глаза. Вставать не хотелось, и он решил дочитать записи в тетради.

"Вот оно. Я чувствовал, что это произойдет. Еще месяц назад чувствовал. Я ждал этого. Расплата пришла. Монстр вышел из своего убежища. Несколько дней назад, в конце сентября 1957 года он продемонстрировал всему миру свою недюжинную силу. Как уже установили - взорвалась банка на объекте. В этой бетонной банке было 80 тонн жидких радиационных отходов. Они загорелись, и произошел взрыв. До сих пор все теряются в догадках - из-за чего они загорелись? Чем был вызван их сильнейший разогрев? В чем суть? Где причина? Нет причин. И только я знаю - это дело рук Ядерного принца. Пришло время, и он вышел, подняв вверх километровый столб белой пыли. На банке стояла многотонная бетонная крышка, которую кран еле-еле поднимает. Мы замучились, когда ее устанавливали. Крышку эту с этой банки сорвало и на сотню метров отшвырнуло, как пушинку какую.

Я был в километре от завода, когда прогремел взрыв. Посыпались стекла в казармах. Я решил, что это диверсия, что мы что-то где-то проворонили. Я выбежал из здания к машине и увидел Его. Я встретился глазами с Ядерным принцем. Он был совсем рядом в столбе дыма и пыли, мерцающем оранжево-красным цветом. Я видел своими глазами, как он извивался, вырываясь на свободу, сбрасывая земные оковы и поднимаясь во весь свой чудовищный рост. В белесом столбе, закрывшем собой солнечный свет, Ядерный принц корчился, подобно громадному, наделенному неимоверной разрушающей силой безумному великану. Я тогда понял, что он тоже слепое орудие в руках судьбы. Он, как и человек, не ведает, что творит, и не властен что-либо менять. Этот громадный монстр, как и человек - порождение материи и проявляется при тех или иных условиях, он тоже игрушка в чьих-то руках. Но мой Бог, в чьих?

Его плащ полоскался на ветру, длинным шлейфом протянувшись над землей. Ядерный принц послал мне свой смертельный воздушный поцелуй, и на моем челе появилось клеймо смертника, очередной жертвы, попавшей в капкан. От поднявшейся к небу тучи стало темно. Солдаты охраны объекта побежали в оружейный парк за оружием. Часовой у ворот, молодец, прыгнул в канализационный колодец и занял оборону. Его потом еле нашел дежурный офицер. Я приказал офицеру собрать людей в казарму, закрыть чем ни попадя выбитые окна, налить на пол воды и ждать помощи. Сам же поехал в город организовывать спасательные работы. Я понял, что произошло, и знал, что мне нечего терять.

Более суток выпадали радиационные отходы. Сначала крупными кусками, потом похожими на снег хлопьями. Ночью в округе, вплоть до Челябинска, видели уникальное явление - корону Ядерного принца - северное сияние над Южным Уралом. Астрономы, если б они здесь существовали, отказались бы поверить своим глазам, поскольку сполохи были малинового цвета, как глаза Ядерного принца."

Комната поплыла у Сан Саныча перед глазами, он лежал, пораженный странной догадкой. Малиновые глаза нелепого дракона, малиновые блики в глазах воскресшей Вээссы, неужто это все как-то взаимосвязано? Эта внезапная потеря сознания. Эти окружающие его недомолвки и недосказанность. Неужто он болен? Неужто и его уже поймал в свои смертельные сети Ядерный принц?

"И понесла и закружила по земле ядерная круговерть. Город не попал под черное крыло ядерного плаща - в отличие от близлежащих Каслей. Однако радиоактивная грязь поползла по земле, цепляясь за колеса машин. Скоро главные магистрали начали фонить и щелкать. Город отмывали и днем, и ночью. Именно с тех пор ежедневно поливаются газоны и моется каждую ночь листва деревьев. Ядерный плащ покрыл смертельно опасной пылью несколько деревень, жители даже не догадывались об этом. Мы собрали в центре сел людей и объяснили, что авария на химзаводе, что переселять их будут и что вся живность подлежит уничтожению. Автоматчики пошли по дворам."

Сан Саныч внезапно услышал, как заголосили бабы, рваным ритмом застучали, загрохотали автоматные очереди и разнесся предсмертным воплем рев забиваемой скотины, которому вторили истошные птичьи крики. Долго-долго продолжалась эта кошмарная какофония и долго-долго эхо билось, плясало по лесам и полям, пока, утомившись, не осело вечной памятью в сердцах переселенцев.

"На месте радиоактивного следа сделали заповедник и создали опытную станцию,"- читал Сан Саныч, а сам думал, что запретный плод сладок и представлялось:

- Фрось, а Фрось, у меня ягод - завались, и одна крупнее другой, иди скорей.

- Нет, Мань, лучше ты ко мне, здесь видимо-невидимо.

И святая наивность в лицах, и усмехается из ягодной корзинки Ядерный принц: "Эх ты, простота, деревенщина."

В грязных озерах с кристально чистой водой рыба вымахала каких сроду не видывали. Само идет в руки такое добро, а в остекленевших на воздухе рыбьих глазах опять смеется малиновыми искорками сороковский ядерный джинн...

Радиация: ни вкуса, ни цвета, ни запаха...

"Вот, наверное, и все, о чем я хотел рассказать, одно я знаю, я понял твердо: этот дивный город породил чудовищного монстра. Я не могу четко определить, что он из себя представляет, но с уверенностью могу сказать, что он существует. Более того, он набирает силу и множится. Он крепнет, забирая силу у каждого, попавшего в его сеть.

Странно другое, оказавшись в липких ладонях Ядерного принца, я соприкоснулся с другой неведомой реальностью. Я хочу сказать, что я ВИЖУ его посланников. Хотя, может быть, это и не его посланники. Я могу сказать только, что они не являются жителями материального мира. Это они вынуждают меня дописывать этот дневник.

Я боюсь, что читающий эти строки сочтет меня сумасшедшим. Этого я боюсь больше всего на свете и не знаю, как доказать, что мой мозг, как никогда, светел и ясен. Я ВИЖУ их скорее всего потому, что во мне уже живет, нет, не живет, а находится убивающая частичка этого монстра. Я смертельно болен, и он, живущий во мне, является моим палачом. Получается замкнутый круг: пока человек не соприкоснется с монстром, пока он здоров - он беспечен и считает подобные рассуждения глупой шуткой или бредом сумасшедшего, а когда смерть стоит у тебя за плечами нет времени для познания. Человек - уникальное существо, он может анализировать только то, что видит или может измерить, за этой гранью НИЧТО для него не существует. Человечество подобно стрекозе, которая своими сотнями глаз не может понять и охватить склонившегося над ней мальчишку, и берется утверждать, что мальчишки в принципе не существует, даже когда он пытается наколоть ее на булавку. Я утверждаю, за гранью наших ощущений существует НЕЧТО. Однако боюсь склониться к мысли, что все это относится к разряду непознаваемого, как мальчишка для стоглазой стрекозы...