Квартет - Василина Орлова

На подоконнике в глиняном горшке сидела чахлая герань. Елена подошла, в рассеянности взяла стоявшую тут же пластиковую двухлитровую бутылку с водой, плеснула герани немножко и отпила сама. Карина покосилась на Карилла: что за фокусы выделывает твоя подопечная.

— Лена, Кирилл прав, — примирительно сказала она. — Пусть Петр Петрович поправит статью. Какие-то абзацы вычеркнет, кое-что дополнит, урежет, местами поменяет. И будет отменное выступление.

— Да делайте что хотите, — неожиданно согласилась Елена.

И она поставила бутылку обратно на подоконник.

— Лена, можно, я прогуляюсь с вами? — Кирилл нагнал ее на выходе из редакции. — Почему вы постоянно убегаете?

Они шли по улице, на которой ощущалась скорая будущность лета. Справа и слева в сизоватом мареве плыли витрины, прохожие поспешали по своим делам.

— Вы что-то легко согласились на правку, — заметил Кирилл. — Я уж было испугался, откажетесь наотрез. С вами трудно иметь дело, вы непредсказуемы.

— Трудно? Да мир не знал более покладистого человека, чем я. — при общении с Кириллом ее тянуло на рискованные заявления. — Согласилась. Ну, потому как, вы понимаете. Я не из тех людей, что однажды впрягаются, и тащат свою телегу до скончания вечности. В какой-то момент, если мне надоест, я возьму и выломлюсь просто-напросто из всей ситуации. Даже если это чревато очевидными потерями.

Елена говорила, рассматривая свои утконосые туфли, покрытые тончайшим слоем бархатистой городской пыли, и чувствовала на себе взгляд Кирилла. Зачем морочить человеку голову? Но трудно бывает воздержаться, если от тебя этого ожидают.

— Как вам удается быть такой отвязанной? — Кирилл дотронулся до мочки своего уха. Впервые за много лет он чувствовал себя неловко и не понимал, в чем причина.

— Не чувствую себя никому обязанной. — сказала Елена.

— И мне?

— Вам? А надо?

— Ни в коем случае.

В его голосе на этот раз не звякнула ироническая нотка, Елена подняла глаза, и внезапно встретила внимательный взгляд, со дна которого словно поднималась волна.

Двое стояли на маленькой площади возле Третьяковки, прямо уходил Лаврушинский переулок, выложенный красными плитами, сквозной, до самой набережной, где мост, и маленький скверик, разбитый на другом берегу. Это было одно из любимых Елениных мест для прогулок, и она от внезапного смущения махнула рукой в сторону моста:

— Идем?

— Айда, — весело согласился Кирилл. — Почитаете мне что-нибудь поэтическое, подходящее этим пейзажам.

— Да вы разве любите поэзию?

— Признаться, времени на нее как-то не находилось, — пожал он плечами. — Я мало читаю. Но вообще-то люблю книги. Запах, кожаные корешки с тиснением. Если красиво издано — любо-дорого. Я у себя на втором этаже библиотеку устроил, как-нибудь, если позволите, покажу.

Устроил библиотеку, усмехнулась Елена. Еще бы сказал, завел. Будто не библиотека, а террариум.

— У меня специальный человек есть, — между тем говорил Кирилл, — ездит по магазинам, скупает собрания сочинений. Мы с моим декоратором подсчитали, заполнить пустую стену книгами все равно дешевле, чем как-то по-другому ее оформить. А вообще в России книгопечатание не на уровне. Вот в Европе полиграфия — это да: бумага высшего качества, и оформление что надо. Прямо по рисунку текст, и шрифт всегда подобран, и все сделано стильно, приятно в руки взять. Меня в основном такие книги интересуют. Правда, они все по-английски или по-немецки. Или по-французски там. А я, если честно, только инглиш, через пень-колоду, но мне хватает. Заказать чашку кофе в снэк-баре.

— Ничего, не расстраивайтесь, — не утерпела Елена, — был один такой книголюб в старые года, так он книги в своей библиотеке вообще на железные стержни насаживал, словно куски мяса на шампур.

— Зачем? — оторопел Кирилл.

— Ну как зачем? Вы подумайте, может, эта оправданная технология и вам пригодится. Чтоб какой вероломный гость пару раритетных томов не свистнул.

Глава пятая

Она была недовольна собой. Настроения засесть за брошенный еще неделю назад натюрморт не было. После этой статьи. Елена всерьез жалела, что согласилась на правку без боя. Да и Кирилл. Хорош плейбой, ничего не скажешь. Кроме «Космополитена» ничего не читал. А по виду не догадаешься. А может, глупости все это — читал, не читал? Какая разница? Да только вот обидно, что на строчку Пушкина округляет глаза и спрашивает: «Это экспромт? Ну вы даете, Лена! Браво!»

На первой полосе «Столички» красуется прилизанное до неузнаваемости сочинение, подписанное ее фамилией. По центру — фотография, запечатлевшая ее в момент битья ни в чем не повинного экспоната, а весь «подвал» занят цветной рекламой культурно-просветительского центра «Астрал». Бесполезна, смешна и напрасна была ее выходка в галерее! Елену попросту используют. Ею крутят — и она крутится.

Пожала плечами и сунула «Столичные новости» в урну.

Досада только усилилась оттого, что в узком кабинете продюсера телепрограммы на Шаболовке Богаделов встретил ее восторженным возгласом:

— А вот и наша героиня. Поздравляю, читал, читал вашу статью в «Столичке». Неподражаемый стиль, великолепный слог, выше всяких похвал. Потрясающий микс. Ярко, модно, актуально.

От этого мелкого жемчуга фальшивых словечек Елену перекосило.

— Отправляйтесь в гримерку, сегодня пишем пилот, программа выйдет на следующей неделе, как вы, конечно, знаете.

— Откуда же мне знать?

— Как? — удивился Богаделов. — Она уже стоит в анонсе передач, я думал, вы в курсе. Вы же смотрите телевизор?

— Нет.

Богаделов профессионально сделал вид, что не расслышал, и на взгляд из-под насупленных бровей внимания не обратил:

— Да, в этом смысле ваша статья очень кстати, грамотный имиджевый ход, но впредь, я бы попросил, Елена Сергеевна.

— Алексеевна, — хмуро поправила Елена.

— Елена Алексеевна, я бы настоятельно просил, одним словом, не выступать больше под маркой «Астрала». — Богаделов пристально глядел на нее. Он не просил, он выдвигал требование. — Вы станете лицом нашего проекта, и поэтому ваше имя не должно ассоциироваться с кем-то еще.

Далось им ее лицо. Физиономия проекта, морда культурного центра, Боже правый, зачем она ввязалась во все это?

— Послушайте, если вы заберете мое лицо, что же останется мне?

— Кто идет в шоу-бизнес, должен забыть о таких предрассудках. Его лицо ему больше не принадлежит, оно часть имиджа компании. Это, конечно, накладывает некоторые ограничения на ваши действия, но взамен вы получаете свободу, и поверьте, это стоит того.

Что за свобода такая, взамен лица?

— Сюжеты мы уже отсняли, — приговаривал Богаделов, пока Еленины черты старательно замазывали гримом. — Ваш текст написан, вы будете видеть его на экране в студии.

— То есть как, написан текст? — опешила Елена.

— Ну а как же иначе? — всплеснул руками Богаделов. — Вы как дитя малое, честное слово. Вникайте в работу, ТВ имеет свои особенности, это вам не газета. Да, затем вы поговорите с гостем, сегодня у нас Парочкин, модельер, он сканадальная личность, вот примерный список вопросов.

— Погодите, какой еще Парочкин? — Елена отмахнулась от кисточки гримерши, как от назойливого насекомого, и обернулась к Богаделову.

— А вы не в курсе? Парочкин, тот самый, Елена Алексеевна, который в этом зимнем сезоне шил одежду из кошачьих шкурок, — затараторил Богаделов. — Он эти шкурки задешево добывал на живодерне, и был большой показ в Екатеринбурге, на родине модельера, а потом и в Питере, где тоже прошел с большим успехом. А теперь его в Мадрид зовут, такое нам нельзя упустить. Готовится летняя коллекция, это будет что-то потрясающее, но он держит все в секрете, надо постараться выжать как можно больше информации. Он очень красивый юноша, поговаривают, сексуально нетрадиционно ориентирован, эту тему мы тоже не обходим. Надо задать двусмысленный такой ход в разговоре, вы понимаете. В общем, тут все написано.

— Погодите, какой еще Парочкин? — повторила Елена с ужасом. — О чем вы говорите, отказываюсь понимать. Мы же договаривались о культурной передаче?

— Конечно, о культурной. — Богаделов посмотрел на нее с подозрением, озадаченно. — А готовим-то мы какую передачу, по-вашему? О спорте, что ли?

Елена без запинки читала текст перед камерами, но мрачнела все больше. Режиссер поминутно останавливала запись и включала микрофон в студии:

— Елена, пожалуйста, больше жизни. Ну что вы заснули, все у вас отлично получается, не переживайте. Улыбайтесь, улыбайтесь!

Наконец Богаделов, наблюдавший это безобразие с экранов, не выдержал, развернул микрофон и раздраженно проговорил: