Джулия. Сияние жизни - Ева Модиньяни

– Как поживаете, синьора де Бласко? – раздался у нее за спиной мужской голос, и она, обернувшись, увидела Франко Вассалли.

Вспышка фоторепортера запечатлела их в эту секунду: оба улыбаются вежливыми, чуть смущенными улыбками.

– Прелесть, правда? – сказал Вассалли, разглядывая портрет.

– Нет, это слово не годится, – возразила Джулия. – Портрет очень грустный, при взгляде на него щемит сердце.

– Не думал, что когда-нибудь увижу его снова. – Вассалли поднес к губам ее руку.

– Почему?

– Он был выставлен в витрине антикварной лавки, и, когда я спустя несколько дней решил купить его, портрета уже не было.

– Картины покупают и продают, – заметила Джулия. – Спасибо, что владельцы не держат их взаперти, а дают возможность нам, смертным, ими любоваться. Это самое главное.

– Почему этот портрет наводит на вас грусть? – с любопытством спросил Вассалли.

– Очень личные и очень давние воспоминания.

Они вышли из палаццо Реале на вечернюю площадь и медленно двинулись по брусчатой мостовой в сопровождении Волка.

– Мне этот портрет напоминает маму. – Вассалли вернулся к прерванной теме. – Она могла бы быть великолепной моделью для Больдини.

– Как она? Что вам о ней известно? – спросила Джулия.

– Мне прислали ее фотографии. Знаете, эти моментальные фотографии, сделанные «Полароидом»? Выглядит она спокойной. Чутье подсказывает мне, что с ней все в порядке. Мать всегда мужественно переносила удары судьбы, она сильная женщина. Я не перестаю ее восхищаться.

Джулия почувствовала нежность и любовь в его голосе.

– Да, надо быть очень мужественной, чтобы не сломаться под ударами судьбы, – думая о своем, задумчиво сказала Джулия.

– Или наивной, как дитя, – добавил Вассалли. – Ничего не помнить.

– Как бы я хотела ничего не помнить! – неожиданно для самой себя вырвалось у Джулии.

Вассали удивленно остановился.

– Скажите, какая вы, Джулия де Бласко? – тихо спросил он.

– Ранимая, неуверенная в себе, колючая. И наверное, самое главное, мне трудно уживаться с самой собой. Я не нравлюсь себе, синьор Вассалли.

– Это непростительно, – смеясь, сказал он. – Такая красивая, такая необыкновенная женщина, как вы, не может не нравиться.

Они свернули на виа делле Оре, которая в этот вечерний час была почти пуста. Звук их шагов, усиленный эхом на этой безлюдной узкой улице, вызывал ощущение, будто они остались вдвоем в пустынном городе. Джулия вдруг резко повернулась к своему спутнику и, нахмурив брови, спросила:

– Послушайте, а что вы хотите, кроме прав на мой роман?

Он положил ей руки на плечи и заглянул в глаза своим пронзительным волнующим взглядом.

– Я хочу тебя. – Он притянул ее к себе и поцеловал в губы долгим властным поцелуем.

Джулия забыла в эту минуту и о Гермесе, который ее боготворил, и о ребенке, которого она носила в себе, и о неразрешимых проблемах с Джорджо. Больше всего на свете ей хотелось ответить словами: «Я тебя тоже», но запреты, живущие в ней с детства, были сильнее чувств, и не в ее силах было их нарушить.

– Здесь мы попрощаемся, – твердо сказала она и, остановив такси, поспешно села в машину.

Глава 28

Лео, поджидая Джулию, аккуратно разложил на тарелке нарезанный сыр и выпустил на горячую сковородку два яйца.

– Я и не надеялась, что ты так скоро вернешься, – удивленно сказала Джулия, входя в кухню.

– Когда властелин зовет, подданные бросают свои дела и торопятся на его зов, – торжественно произнес Лео, помешивая ножом яичницу.

– Кто тебе открыл?

– Амбра. Она только что ушла. А Джорджо где?

– Курит в каком-нибудь укромном месте травку, я полагаю, – как о чем-то обыденном, сказала Джулия.

– Курит травку? – непонимающе переспросил Лео.

– Да, курит травку, косит, шмалит, не знаю, как еще это называется.

– Называется что?

– То, что делает наш сын, Лео. Джорджо – заядлый курильщик гашиша, так, во всяком случае, он сам мне заявил.

Лео застыл с ножом в руке.

– Джулия, ради Бога, объясни наконец что происходит? Ты хочешь сказать, что наш Джорджо, которому нет еще и шестнадцати, пристрастился к наркотикам? Может быть, он просто попробовал пару раз, как многие мальчишки в его возрасте?

Лео, всю жизнь с успехом избегавший проблем, невольно старался приуменьшить серьезность происходящего.

– Лео, я знаю, как ты относишься к наркотикам. Я тоже не приемлю эту отраву и готова принимать участие в любых акциях, направленных против «белой смерти», потому что не хочу, чтобы молодежь приучалась к наркотикам. Но сейчас речь не о многих, а об одном – нашем единственном сыне, ты понимаешь разницу?

– Джорджо живет в своем времени. Это поколение считает, что в жизни все надо попробовать на себе. Он попробовал, и точка. Я уверен, что он больше не будет.

– Две точки и открытые кавычки, потому что мальчик, который пробует это, уже автоматически попадает в группу риска.

– Не преувеличивай. В Африке, например, после ужина гостям обязательно предложат покурить гашиш, как у нас – выпить рюмочку граппы.

– Ты не хочешь понять, – Джулия с трудом сдерживалась, – что я сейчас не обсуждаю с тобой мировые проблемы наркомании, я говорю о нашем сыне. Речь идет не о сигарете с марихуаной, пущенной однажды по кругу среди мальчишек, а о привычке. У Джорджо есть мерзкое приспособление, этакий глиняный раструб, называемый чилимом, куда набивается смесь табака с пастой из гашиша, а затем вдыхается в легкие. Он курит эту гадость ежедневно, пойми же ты наконец, у него уже выработалась зависимость!

Теперь Лео понял. Он застыл у плиты, глядя неподвижным, невидящим взглядом на сгоревшую яичницу. Потом выключил газ и обнял Джулию, которая наконец дала волю слезам.

– Успокойся, дружок, – приговаривал он, гладя ее по спине, – прошу тебя, успокойся!

Перешагнув через давние обиды, они с годами действительно стали добрыми друзьями. Хороший муж из Лео не получился, но, положа руку на сердце, и Джулия не была идеальной женой. Влюбившись в женатого мужчину, она пошла наперекор тогдашним устоям и переехала к нему жить. Семья из-за этого поступка порвала с ней всякие отношения.

Спустя некоторое время они с Лео зарегистрировали брак, но сделали это скорее в угоду общественному мнению. Их совместная жизнь складывалась трудно: Джулия была слишком непримирима к слабостям мужа, не прощала ему даже малейших проступков, а измен и подавно. Разойдясь, они стали гораздо ближе друг другу, чем когда жили под одной крышей.

– Я совсем дошла до ручки, – призналась Джулия, вытирая слезы.

– Ты теперь не одна, вместе мы что-нибудь придумаем.