Специалист технической поддержки – 4 - Александр Якубович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я ничего не ответил. Тот факт, что Пак Сумин настолько сильно за меня просила перед Пак Ки Хуном даже обсуждать было страшно. Эта тема была полнейшим, абсолютнейшим табу. Мы больше не говорили вслух о том, что произошло на встрече со стариком, я не спрашивал Пак Сумин о ее чувствах или мнении на эту тему. А еще я не спрашивал, почему она не поступила так, как сделал бы любой нормальный наследник чеболя на ее месте — не пожала плечами и не позволила мне утонуть. Ведь для таких людей, как Пак Сумин, жизнь обычного человека — лишь щепка, отлетающая в сторону под ударом топора обстоятельств. Видимо, жизнь и учеба в Европе изменили ее, привили другие ценности, заставили хоть немного уважать себя. А после ей пришлось вернуться в насквозь патриархальную и шовинистическую Южную Корею.
Да, разгульная, вечно пьющая и безответственная Пак Сумин знала себе цену, и не позволяла мужчинам из своей семьи собой помыкать. Первые полгода своей жизни на юге я был крайне удивлен тем, насколько плохо тут живут женщины.
На севере более бесправными были мужчины. Мы не могли иметь подработок, мы обязаны были служить в армии, к нам жестче относился закон. Даже частным предпринимательством сперва разрешили заниматься именно женщинам, именно северокорейские женщины стали первыми успешными челноками. Они торговали на рынках, занимались частной практикой, помогали тащить семью и растить детей, зачастую, в одиночку обеспечивая ее всем необходимым, пока муж отбывал повинность где-нибудь на государственном предприятии, на конторе или даже в поле. Женщина была столпом моего родного общества, ее уважаемым членом. Конечно, как и в какой угодно стране, физически более слабые, женщины сталкивались с побоями, насилием и давлением со стороны мужчин, но режим Чучхе был к ним более благосклонен, чем к мужчинам. Удачно выйти замуж или удачно жениться? Скорее, эти понятия были для северян равнозначны, а многие парни и мужчины, кто был дальновиден, искали себе не столько красивую, сколько умную и деловую женщину, которая могла сама заработать денег.
Юг же меня поразил своими устаревшими устоями, которые прибыли буквально из учебников истории времен государства Чосон и правления династии Ли. Самая показательная история — ситуация с Джин Су. Если бы такое творилось дома, на севере, то уже бы давно было собрано собрание партячейки, где с помощью компетентных товарищей было бы выяснено, правомерно подобное поведение начальства, либо же оно оскорбляет и угнетает честного трудящегося. Конечно, исход заседания мог зависеть от множества факторов, связей и знакомств начальника-самодура, но как минимум подобное поведение рано или поздно вызывало бы явное осуждение со стороны коллег.
Южане же молчали, склонив голову. Сначала я думал, что им просто страшно, и они не готовы противостоять менеджеру Симу, но как я понял, большинству было просто плевать. И в особенности было плевать на Джин Су, потому что она была женщиной, а значит, по определению корейского общества уже являлась человеком, не достойным каких-либо поблажек или хотя бы полноценно уважительного отношения.
Дома не было коммунистического рая и светлого будущего, которое обещал нам Первый Лидер, но там я хотя бы понимал, что всех угнетают в равной степени. Тут же, на юге, я столкнулся с удивительным для самого себя мужским шовинизмом, который резко контрастировал с женскими армейскими подразделениями, бизнесом и статусом трудящихся женщин у меня дома. Сестра нашего лидера, Ким Ё Чжон, занимала едва ли не один из высших государственных постов, являясь одним из руководителей отдела агитации Трудовой партии Кореи. Мы в последние годы постоянно видели по телевидению и нашего лидера с женой и дочерью, счастливых и дружных. А новым лозунгом на мероприятиях, где присутствовала главная семья страны в полном составе, стало «Защитим наследие горы Пэктусан!», у подножия которой, по официальной версии, и родился дед текущего Первого Лидера. Под «наследием» же очевидно подразумевалась маленькая девочка в светлом пуховичке, которая сидела рядом со своим отцом и матерью в центральной ложе на параде или концерте.
То, что Пак Сумин противилась воле старших членов семьи — братьев, дяди и даже деда — буквально чудо. Куда более ответственная и собранная Юн Хян Ми же жалась по углам со своим любовником, скрывая эту связь от своего папаши, хотя являлась взрослой самостоятельной женщиной. Молодая Пак Сумин бунтовала и давала бой корейским устоям и традициям, не прогибаясь под давлением родственников. И то, что ей пришлось просить о помощи и дать деду поклон чоль — огромная жертва с ее стороны, гигантский шаг назад в войне за собственную независимость, который был сделан только для того, чтобы сохранить мне свободу и, возможно, жизнь.
Она буквально дала повод всей родне презрительно говорить «она же всего лишь женщина» еще громче, чем раньше, поплевывая на девушку сверху вниз. А Пак Ки Хун во всей этой ситуации будет просто сидеть и наблюдать за происходящим, как старик обычно это и делал.
И зная этот расклад, понимая в полной мере эти южнокорейские устои, грядущая встреча со старым чеболем беспокоила меня еще сильнее. Чего хочет добиться старик? Он планирует прогнуть внучку или выдвинуть ей новый список требований? Ведь очевидно, ресурсы Пак Ки Хуна стоят намного дороже, чем один поклон. Старик, словно опытный охотник, дождался, когда мы разберемся с текущими делами, дал небольшую передышку — чтобы не передавить, не сломать раньше времени — и сейчас начинал очередной раунд.
Вечером следующего дня к нам приехал аудитор.
Пентхаус был переоборудован под место для деловых встреч, так что вместо пугающе-просторной гостиной я увидел большой стол из темного дерева комфортными офисными стульями в периметр и большой черной доской. Присмотревшись, я понял, что это был огромный тачскрин для презентаций, который можно было перевести в режим письма специальным маркером, если требовалось делать пометки. Рядом стояла доска поменьше, уже обычная, на которой можно было писать обычными физическим маркером, а не специальным стилусом или пальцем. Пара комплектов посуды с хрустальными графинами, бутылки с водой и напитками, небольшой мини-бар у стены. Старую мебель сдвинули в сторону, в дальний угол гостиной — это, как я понял, была теперь зона для приватных бесед в ожидании собраний или компактных встреч. На пол из белого мрамора постелена
