Дама с простудой в сердце - Михаил Март

— Ну, это ни о чем не говорит. Возможно, его оставил или забыл кто-то из клиентов.

— Чтобы забыть, надо его принести и достать из портфеля. А зачем, если ваш муж ничего не смыслит в этом деле? К тому же это увесистый том размером с энциклопедию.

Кира улыбнулась.

— Это вопрос или рассуждение вслух? Кто из нас капитан уголовного розыска — вы или я?

— Хорошо, я вас понял.

Куприянов встал.

— Извините за беспокойство. Очевидно, мы видимся с вами не последний раз. Слишком много путаницы и нестыковок.

— Пожалуйста. Прошу вас, держите меня в курсе событий. Я ведь тоже переживаю.

— Конечно. Если Давид Илларионович даст о себе знать, позвоните мне. — Капитан передал хозяйке свою визитную карточку.

Выйдя в прихожую, он заметил рядом со своим плащом, висящим на вешалке, другой мужской плащ, с которого на пол капала вода.

Он глянул на дверь слева, подошел и, не спрашивая разрешения, приоткрыл ее. Рядом с кроватью на пуфике сидел мужчина и копался в телевизоре. Лица не было видно, тот сидел спиной к двери.

— До свидания.

— Всего хорошего, — ответил мастер, не оглядываясь.

Куприянов простился с хозяйкой и ушел.

Кира закрыла за ним дверь и, прижавшись спиной к стене, тяжело вздохнула. Над верхней губой у нее выступили капельки пота. В коридор вышел Добронравов.

— Ушел?

— Какой же ты болван, Додик. Тебя уже ищут, а ты сам на рожон лезешь.

— Да, ты права, облажался. Чуть было не загубил всю затею.

— А потому, что возомнил себя гением. Таких гениев быстро ловят и вешают на веревочку сушиться. Меня за дуру держишь, все в себе носишь, а тут одной головы мало. К советам уголовничков прислушиваешься. Уже их языком разговаривать стал. Но если они такие умные, то почему из тюрем не вылезают? И тебе захотелось, сидя на параше, о жизни задуматься? Изволь. При таком ведении дел недолго осталось гулять на свободе.

— Ладно, не ворчи. — Он подошел и обнял ее за плечи. — Без твоей головы мне не обойтись, это я уже понял. Как нам дальше жить? Офис на Гороховой вскрыть некому. Взломщик пропал. То ли убили, то ли раненый лежит в больнице.

— Идем в комнату.

Они прошли в столовую, и Кира достала из бара любимое вино адвоката.

— Выпить надо. Меня до сих пор трясет. — Она разлила «Хванчкару» по бокалам.

— Значит, менты проснулись? И то радует.

— Радуйся. Сейчас я отвезу тебя на дачу и сиди там, носа не высовывай. Все. Обстановка обострилась.

— Согласен. Но долго так продолжаться не может. Я должен выплыть на поверхность, иначе будет поздно искать Федотова. Бесценные подлинники у какого-то ублюдка в подвале валяются. Я должен перекрыть им кислород и предупредить перекупщиков. Пора звонить в колокола, а мне приходится забиваться в щель, как таракану.

— А меня ты в счет не берешь? Я ведь тоже кое на что способна. За мной слежку устанавливать не станут. Ты же жертва, а не подозреваемый. Хочешь, докажу тебе, на что я способна?

— Попробуй. — Добронравов взял бокал и уселся в кресло.

— Ты мне описывал в общих чертах способ своего освобождения из заложников. Я долго думала и пришла к выводу, что твой план слишком примитивен. У меня родилась идея более нестандартная. Но для следствия очень убедительная. А самое главное, мы втянем в дело Шестопала. Хочешь ты того или нет, но он попадет в черные списки сыщиков.

— Каким образом?

— С его помощью будут устранены «свидетели». Твои похитители. Надо лишь сделать так, чтобы убийство было совершено умышленно. И следствие это поняло. Только делать это надо ненавязчиво.

— Ничего не понимаю.

— Из заложников освобождать тебя будет Шестопал со своей командой головорезов, а не милиция.

Добронравов слушал план Киры с приоткрытым ртом. Да, с женским коварством и умением выстраивать интриги ни одно существо на свете конкурировать неспособно.

Борис ждал Нику возле института минут сорок. Мотоцикл со шлемами стоял в сторонке, а он расхаживал вдоль тротуара и курил. Даже успел пообщаться с несколькими сокурсницами своей подружки и узнал неприятные новости. Ника появилась неожиданно. Увидев Бориса, она злобно выговорила:

— Никогда больше не подъезжай к институту. Я не хочу, чтобы нас видели вместе.

— Конечно, не подъеду. Тебя же выгнали. Мне уже напели твои подружки.

— И что они тебе напели?

— Ничего. Только то, что ты отчислена.

— Не твое дело. Через год восстановят. Учиться надо, а я с тобой по перилам прыгаю.

— А мне казалось, мы серьезным делом занимаемся.

— Делом! Завтра похороны моей сестры. Не до тебя сейчас.

— Хорошо, только не злись. Поедем, я тебе кое-что покажу. Ты же дала мне задание, и я его выполняю.

— Ладно. А потом отвезешь меня к тетке.

— Как прикажете.

Они промчались по городу с ветерком и остановились у здания «Солюс-банка».

— И зачем ты меня сюда привез? Черт! Это же банк Саула, надо ему сказать о похоронах. Он ничего не знает.

Ника соскочила с мотоцикла, побежала к таксофону и в этот момент увидела выходящую из банка женщину. Вряд ли она обратила бы на нее внимание, если бы не платье. Точно такое подарил ей Борис. Бирюзовое с синими разводами, от Кардена. Ника замерла. Она узнала ее. Это была Кира, любовница Добронравова. Но что она могла делать в банке Шестопала?

Кира подошла к шикарной черной иномарке, села за руль и уехала.

Ника все же позвонила Шестопалу и сообщила о трагедии. Как-никак, Саул бывший жених Юлии. Он ответил на известие долгим молчанием. Ника положила трубку и вернулась к мотоциклу.

— И что все это значит?

— А то, что Кира — любовница Шестопала. Ты мне велела следить за ней, что я и делаю последнее время. Она трижды ночевала у него. Но не только у него. Есть и другой любовник. Того я не знаю. Красивый парень. Видимо, он для нее является основным. А Додика и Шестопала она использует в своих корыстных целях. Видела ее? Кинозвезда! А теперь подумай, может такая женщина строить долговременные планы с таким замухрышкой, как Додик, или с жирной свиньей, как Шестопал? Нет. Планы она строит с красавчиком, у которого есть своя яхта, и там строятся все великие прожекты.

— Ее можно понять. Торопится. Осетринка не первой свежести, но рыба царская. Боюсь, что у нее остался последний шанс, а значит, она будет биться за свою долю пирога насмерть. Значит, она наш скрытый союзник, потому что адвокат для нее такой же враг, как и для нас. Нам не надо спешить. Она все сама сделает за нас. Вот только не упустить бы ее потом. Нам нужен компромат на нее, и очень весомый.

— Трудно. Скользкая стерва, как змея. Такую рогатиной к земле не прижмешь.

— И не надо. Компромат ищут на стороне. Бить в лоб глупо. Спугнешь, а своего не добьешься. А то еще и ужалит. — Ника оседлала мотоцикл и надела шлем. — Вези меня к тетке.

10 сентября 1998 года

Никто похороны не афишировал. В крематорий должны были приехать только самые близкие, но земля слухами полнится, и в итоге похоронная процессия превратилась в шествие. Хорошо, что без лозунгов, но газетчики налетели со всех сторон, как мухи на мед. Оно и понятно. Автокатастрофа смахивала на убийство. И следствие взял в свои руки не кто-то, а сам Трифонов.

Анну Дмитриевну привезли на машине, из которой она так и не смогла выйти. Каталку с гробом остановили возле задней дверцы лимузина, сняли крышку, и мать прощалась с дочерью через закрытое окно. Рядом с Анной Дмитриевной сидел доктор Введенский, ему живой человек был дороже мертвого, и он даже не пошел в ритуальный зал, оставался возле матери.

Помимо скорбящих, набежало немало и любопытных. Шумные статьи в прессе сделали свое дело. Телевизионщиков на панихиду не допустили. Велась съемка Главным Управлением Внутренних дел, но они умели это делать так, чтобы не маячить перед глазами.

Наверняка присутствовали и люди из угрозыска, но в форме ни одного человека замечено не было.

В первых рядах за гробом, рядом с крестным покойной — следователем Трифоновым, опираясь на трость и сильно хромая, шел жених Юлии Вячеслав Бородин. Многие считали, что Вячеслав после похорон должен уехать в Харьков, так как в доме невесты без самой невесты ему делать нечего.

Из крематория большинство провожавших Юлю в последний путь поехали в усадьбу, где, как полагается по православному обычаю, устраивались поминки. Шестопал сел в свою машину, как и многие, кто приехал в крематорий, и спросил своего шофера:

— Найдешь адрес усадьбы?

— Конечно. Поедем следом за всеми.

Настоящий шофер знал адрес и не раз возил своего босса в дом Лапицких, но сегодня за рулем сидел человек из службы безопасности банкира — бывший майор ФСБ Глеб Гальперин. Тот, что ездил в Харьков по просьбе княгини. Тяжелый бронированный «Мерседес» тронулся с места и плавно покатил по сосновой аллее.

— Ну что скажешь, Глеб?

— Скажу, что Этьена Сандани и уж тем более Вячеслава Бородина среди присутствующих на похоронах не было. Ответственно заявляю.