Риск - Дик Френсис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Боюсь, – с мрачной иронией заметил я, – что я ужасно запустил дела.
– Ради Бога...
– Я попытаюсь наверстать упущенное, – пообещал я.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы особенно усердствовали дня дватри, по-видимому, он говорил абсолютно серьезно, глаза полны тревоги и беспокойства. – Не будет ничего хорошего для нас обоих, если вы сломаетесь.
Мои губы дрогнули. Вот это уже больше походило на истинного Тревора.
– Я сделан из пластилина, – заверил я и, невзирая на его протесты, остался, где был, и в очередной раз попытался привести в порядок рабочий график и увязать все концы сорванных встреч.
Мистер Уэллс накликал на свою голову еще худшие беды, заплатив чеком, который банк немедленно возвратил, так как денег на счете не имелось. И ему грозило судебное разбирательство.
– Но вы ведь знали, что банк не оплатит чек, – возмутился я, когда он позвонил пожаловаться на неприятности.
– Да... но я думал, вдруг заплатит.
Его наивность повергала в ужас: тот же самый тупой оптимизм, который и явился первопричиной всех его несчастий. Он закрывал глаза на реальность и жил в мире иллюзий. Я знавал людей подобного склада, и ничто на свете не могло заставить их измениться.
– Приходите в понедельник, во второй половине дня, – покорно сказал я.
– Вдруг кто-нибудь снова вас похитит?
– Не похитит, – успокоил я. – Два тридцать, в понедельник.
Я просмотрел вместе с Дебби почту за неделю и выбрал самые неотложные письма. Они все оказались сложными и запутанными, и я приуныл.
– Ответим на них в понедельник утром, – сказал я.
Дебби принесла кофе и с самым добродетельным видом изрекла, что я нездоров и не могу работать.
– Вы получили из налоговой инспекции разрешение на отсрочку для Эксвудских конюшен и Коли Янга? – спросил я.
– Да. Бумаги пришли в среду.
– А что там с аудиторским актом Денби Креста?
– Мистер Кинг обещал заняться этим делом с утра.
Я с силой провел рукой по лицу. Бесполезно обманывать себя. Я чувствовал себя безнадежно слабым, сколько бы ни отрицал это. Согласившись скакать на Гобелене, я поступил как эгоистичный глупец. Следовало проявить благоразумие, срочно позвонить Мойре Лонгерман и отказаться. Но я не грешил благоразумием, когда дело доходило до скачек.
– Дебби, – попросил я, – будьте любезны, спуститесь в архив в подвале и принесите все старые досье на Конната Пависа, а также Глитберга и Онслоу.
– На кого?
Я написал имена на листочке. Она взглянула на них, кивнула и вышла.
Позвонил Хворостина Элрой. Он заговорил с очень сильным оксфордским акцентом, и речь его лилась стремительным и бессвязным потоком.
– Стоп, – перебил я. – Говори помедленнее. Я не разобрал ни слова.
– Я сказал – страшно огорчен, что тебя засадили в тот фургон.
– Ладно... спасибо.
– Мой старик не мог этого сделать, пойми, – в его голосе звенела тревога и скорее надежда найти доказательства своей правоты, чем убежденность.
– А ты как считаешь?
– Знаю, он угрожал... Послушай, да, он ругался тогда весь вечер, и я знаю, что у него есть фургон, и все такое... А сейчас машины нет на месте – ремонтирует где-то коробку передач или что-то в этом роде... Конечно, он тогда был вне себя от ярости и твердил, что тебя надо посадить под замок, но не думаю, что он способен сделать такое.
– Ты его спрашивал? – полюбопытствовал я.
– Ага. – Он замялся. – Понимаешь... мы чертовски крупно повздорили, он и я. – Он опять умолк. – Он всегда колотил нас, когда мы были детьми. Ремнем, ботинком, чем придется. – Молчание. – Я спросил его о тебе... Он дал мне по морде.
– М-м, – сказал я. – Что ты решил насчет тех денег?
– А, ведь из-за них-то мы и повздорили, понимаешь. Я подумал, что ты прав. Мне вовсе не хочется иметь неприятности с законом. Ну, папаша рассвирепел и заявил, будто я никогда не ценил всего того, что он делал для меня.
Он говорит, если я укажу эти деньги в декларации и заплачу налог, он сам попадет в беду, понимаешь. Похоже, он окончательно свихнулся и готов на что угодно.
Я немного поразмыслил.
– Какого цвета его фургон?
– Вроде бы белый. Старенький "Форд".
– Гм. Когда вы решили пообедать в том пабе?
– Отец поехал туда прямо со скачек, будто бы выпить, а после позвонил и сказал, что можно заказать обед на всех и мы хорошенько отпразднуем мою победу.
– Он имел возможность, – спросил я, – раздобыть шестьдесят упаковок плавленого сыра?
– О чем это ты?
Я вздохнул.
– Они были со мной в фургоне.
– Ну, откуда мне знать? Я с ним больше не живу. Хотя трудно представить, чтобы он ходил по магазинам. Это, видишь ли, женская работа.
– Понятно. Если ты согласен заявить обо всех деньгах, существуют кое-какие статьи расходов, по которым можно списать часть прибыли.
– Проклятые налоги, – сказал он. – Обдирают до нитки. Я больше не намерен надрываться до седьмого пота, чтобы подзаработать на всяких операциях. Нестоящее это дело.
Он договорился о встрече на будущей неделе и с грохотом швырнул трубку.
Я сидел, уставившись в пространство, и размышлял о Хворостине Элрое и его неистовом папаше. Высокие налоги всегда были обоюдоострым оружием, ибо страна теряет все больше и больше средств с каждым поворотом ключа, закручивающим гайки. Сверхурочная работа и предпринимательская деятельность не стоили затраченных усилий. Зато эмиграция себя оправдывала. Чем выше поднимались налоговые ставки, тем меньше оставалось того, что облагается налогом. Совершенное безумие. Если бы я был министром финансов, я бы превратил Британию в налоговый рай и приветствовал возвращение всех богатых людей, кто забрал свои деньги и уехал за границу. Пятидесятипроцентный налог с миллионов принес бы стране большую выгоду, чем девяносто восемь процентов с нуля. Ныне же я был вынужден давать советы и рекомендации, руководствуясь тем, что сам лично считал негодной экономической политикой, и поощрять законы, которые считал неразумными. И ничего удивительного, если гнев Элроев, по сути направленный против системы в целом, обратился против бухгалтера, который заставил их посмотреть в лицо гнусной действительности. Однако я искренне сомневался, что даже Элрой-старший перешел бы от словесных оскорблений к физическим. От слов к делу путь неблизкий.
Вошла Дебби с полными руками папок и смятением на лице.
– Там одна леди рвется к вам. Ей не назначена встреча, и мистер Кинг прямо сказал, чтобы вас сегодня не беспокоили, но она не уходит. Ой!
Упомянутая леди прошествовала в кабинет вслед за Дебби. Высокая, сухощавая, уверенная в себе и немолодая.
Я встал, улыбаясь, и пожал руку Хилари Маргарет Пинлок.
– Все в порядке, Дебби, – сказал я.
– О, прекрасно. – Она пожала плечами, положила папки на стол и удалилась.
– Как поживаешь? – начал я. – Садись.
Маргарет Пинлок села в кресло для посетителей и скрестила худые ноги.
– Ты выглядишь полумертвым, – изрекла она. – Полупустая бутылка одновременно и наполовину полная.
– Ты оптимист?
– Как правило, – подтвердил я. Она была одета в коричневатосерое твидовое пальто в мелкую крапинку, которое мало оживлял пасмурный апрельский день. За стеклами очков ее блестящие глаза казались маленькими; розовая помада кораллового оттенка смягчала рот.
– Я приехала кое-что рассказать тебе, – объяснила она. – Довольно много всего, между прочим.
– Хорошего или плохого?
– Факты.
– Ты не беременна?
Она явно позабавилась.
– Я пока не знаю.
– Шерри?
– Да, с удовольствием.
Я встал и достал из шкафа с бумагами бутылку и два бокала. Налил. Подал ей щедрую порцию "Харвея".
– Я вернулась домой вчера, – сказала она. – Я прочитала о том, что тебя опять похитили на обратном пути. В самолете были газеты. Потом я услышала в "Новостях", что тебя нашли живым и здоровым. Я рассудила, что лучше приеду и повидаю тебя вместо того, чтобы передавать информацию полиции.
– Какую информацию? спросил я. – И я думал, ты вернулась в прошлую субботу.
Она степенно пригубила шерри.
– Да, должна была. Тем не менее задержалась. Из-за тебя. Это стоило мне состояния. – Она посмотрела на меня поверх бокала. – Я расстроилась, прочитав, что в конце концов тебя снова схватили. Я видела... ты боялся этого.
– М-м, – промычал я горестно.
– Я разузнала о том судне для тебя, – сказала она.
Я едва не расплескал шерри. Она улыбнулась.
– Точнее, о том человеке. О человеке в шлюпке, который преследовал тебя.
– Как?
– После твоего отъезда я наняла машину и заглянула во все места на Минорке, где, по слухам, швартовались яхты. Ближайшая к Кала СантаГалдана пристань называется Сьюдадела, и я решила, что яхта скорее всего направилась именно туда, когда они потеряли твой след. Но к тому моменту, когда я начала поиски, судна там уже не было. – Она сделала глоток шерри. – Я расспросила англичан с одной из яхт в гавани. Они сказали, что накануне вечером приходило шестидесятифутовое судно с английской командой на борту, которая поговаривала о попутном ветре и о рейсе в Пальму. Я попросила описать капитана, и мне ответили, что на том корабле настоящего капитана будто бы не было, а только высокий молодой человек, ужасно злой с виду. – Хилари замолчала и собралась с мыслями, а после продолжила свое повествование: Понимаешь, все яхты в Сьюдаделе швартуются под прямым углом к пристани, кормой вперед. Так что они располагаются бок о бок, очень близко друг к другу, и с кормы можно сразу сойти на берег.