Весь Дэн Браун в одном томе - Дэн Браун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пришло время волноваться Виттории.
— Неужели нам придется с ним лететь? — тревожно спросила она.
— Лететь иль не лететь — вот в чем вопрос, — продекламировал Лэнгдон, целиком разделяя тревогу девушки.
Пилот выглядел так, словно готовился выйти на сцену в одной из шекспировских пьес. Его камзол с пышными рукавами был разрисован широкими вертикальными ярко-синими и золотыми полосами. Цвета панталон и гетр полностью повторяли раскраску верхней части одеяния. На ногах у него были черные туфли, чем-то напоминающие домашние тапочки. На голове пилота красовался черный фетровый берет.
— Традиционная униформа швейцарских гвардейцев, — пояснил Лэнгдон. — Этот фасон придумал сам Микеланджело. — Когда пилот приблизился, американец поморщился и добавил: — Не самое лучшее из его творений, надо сказать.
Несмотря на столь ослепительный наряд, пилот всем своим видом демонстрировал, что дело знает. Он двигался к ним решительным шагом и имел выправку американского морского пехотинца. Лэнгдон читал о том, насколько строго проходит отбор в швейцарскую гвардию. Гвардейцы набирались в четырех католических кантонах Швейцарии. Каждый из претендентов должен был быть холостяком 19–30 лет, ростом не менее 180 см, уже отслужившим в швейцарской армии. Папская гвардия считалась самой верной и надежной охраной в мире и вызывала зависть у глав многих правительств.
— Вы из ЦЕРНа? — стальным голосом спросил, застыв в шаге от них, швейцарец.
— Так точно, сэр, — ответил Лэнгдон.
— Вам удалось долететь на удивление быстро, — заметил гвардеец и бросил на «Х-33» удивленный взгляд. — Мадам, — продолжил он, обращаясь к Виттории, — у вас имеется какая-нибудь иная одежда?
— Простите, но… боюсь, я не совсем вас понимаю…
— Лица в шортах в Ватикан не допускаются, — сказал швейцарец, показав на нижние конечности девушки.
Лэнгдон бросил взгляд на обнаженные ноги Виттории и вконец расстроился. Как он мог забыть, что в Ватикане нельзя обнажать ноги выше колена? Ни мужчинам, ни женщинам. Этот запрет был призван демонстрировать уважение посетителей к Городу Бога.
— Это все, что у меня есть, — ответила Виттория. — Мы очень спешили.
Гвардеец понимающе кивнул, хотя и был явно недоволен. Обратившись к Лэнгдону, он спросил:
— Есть ли у вас какое-нибудь оружие, сэр?
«Какое оружие? У меня с собой нет даже смены чистого белья», — подумал Лэнгдон и отрицательно покачал головой.
Швейцарец присел у ног американца и принялся его досматривать, начиная с носков. Не очень доверчивый парень, подумал Лэнгдон и недовольно поморщился, когда крепкие руки гвардейца подобрались слишком близко к промежности. Обследовав грудь, плечи и спину Лэнгдона и, видимо, убедившись, что у того ничего нет, гвардеец обратил свой взор на Витторию.
— Не смейте даже и думать! — бросила она.
Гвардеец вперился в девушку суровым взглядом, видимо, рассчитывая ее запугать. Но Виттория не дрогнула.
— Что это? — спросил страж Ватикана, показывая на небольшую выпуклость на кармане ее шортов.
Виттория достала сверхплоский сотовый телефон. Гвардеец открыл его, дождался гудка и, удостоверившись, что это действительно всего лишь переговорное устройство, вернул аппарат девушке. Виттория сунула мобильник в карман.
— А теперь повернитесь, пожалуйста, — сказал гвардеец.
Виттория широко расставила руки и совершила поворот на 360 градусов.
Пока швейцарец внимательно разглядывал девушку, Лэнгдон успел заметить, что ни топик, ни облегающие шорты совсем не выпячиваются там, где им выпячиваться не положено. Гвардеец, видимо, пришел к такому же заключению.
— Благодарю вас, — сказал он. — Сюда, пожалуйста.
Лопасти вертолета швейцарской гвардии лениво крутились на холостом ходу. Виттория поднялась на борт первой. С видом профессионала, лишь чуть-чуть пригнувшись, она прошла под лопастями винта. Лэнгдон же чувствовал себя гораздо менее уверенно.
— А на машине никак было нельзя? — полушутливо прокричал он на ухо поднимающемуся на свое место пилоту.
Швейцарец не удостоил его ответом.
Лэнгдон слышал о римских водителях-маньяках и понимал, что полет в этом городе был, видимо, наиболее безопасным способом передвижения. Он глубоко вздохнул, низко пригнулся, чтобы избежать удара вращающихся лопастей, и забрался в кабину.
Гвардеец прибавил газа, и Виттория, пытаясь перекричать шум двигателя, спросила:
— Вам удалось обнаружить сосуд?!
Пилот обернулся и недоуменно посмотрел на девушку.
— Что?
— Я говорю о сосуде. Разве вы не звонили в ЦЕРН в связи с этим?
— Не понимаю, о чем вы, — пожал плечами гвардеец. — Я получил приказ забрать вас на аэродроме. Это все, что мне известно.
Виттория бросила на Лэнгдона тревожный взгляд.
— Пристегните, пожалуйста, ремни, — напомнил пилот.
Лэнгдон вытянул ремень безопасности и застегнул на животе пряжку. Ему показалось, что стены крошечного фюзеляжа сдвинулись еще сильнее, не оставляя возможности дышать. Летательный аппарат с ревом взмыл в воздух и резво взял курс на север в направлении Рима.
Рим… столица мира. Город, в котором когда-то правил Цезарь и где был распят святой Петр. Колыбель современной цивилизации. И сейчас в его сердце… тикает механизм бомбы замедленного действия.
Глава 33
С высоты птичьего полета Рим казался беспорядочным переплетением улиц — сложный лабиринт старинных дорог, огибающих огромные здания храмов, искрящиеся фонтаны и многочисленные древние руины.
Вертолет Ватикана летел довольно низко, разрубая лопастями смог, постоянно висящий над Вечным городом и заставляющий давиться в кашле несчастных горожан. Лэнгдон с интересом наблюдал за снующими в разные стороны мопедами, туристическими автобусами и крошечными «фиатами». «Койаанискатси», — подумал он, припомнив слово, употребляемое индейцами племени хопи для обозначения суматошной, сумбурной жизни.
Молча сидевшая на соседнем кресле Виттория всем своим видом выражала готовность действовать.
Вертолет резко взмыл вверх, а сердце Лэнгдона, напротив, провалилось куда-то в желудок. Он посмотрел вперед и увидел вдали поднимающиеся к небу развалины римского Колизея. Лэнгдон всегда считал это величественное сооружение одним из парадоксов истории. Огромный амфитеатр, в наше время символизирующий достижение древней культуры, в течение многих столетий служил сценой, на которой разыгрывались самые варварские представления в истории человечества. Здесь голодные львы рвали на части беспомощных людей, а армии рабов сражались, истребляя друг друга. Здесь на глазах тысяч зрителей насиловали экзотических, захваченных в далеких странах женщин. Здесь рубили головы и публично кастрировали.
Особенно Лэнгдона забавляло то, что знаменитое Солдатское поле Гарварда было сооружено по образу и подобию Колизея. Видимо, не случайно, думал он, на этом стадионе каждую осень пробуждаются кровожадные древние инстинкты и обезумевшие футбольные фанаты Гарвардского университета требуют крови ненавистных противников из Йеля. Чуть дальше к северу Лэнгдон увидел Форум — сердце дохристианского Рима. Полуразрушенные колонны напоминали поваленные надгробия на кладбище, которое по какой-то странной иронии судьбы не было поглощено огромным мегаполисом.
На западе город рассекала огромная дуга Тибра. Даже с воздуха Лэнгдон видел, насколько глубока эта река. На ее
