Отступник - Робин Янг

Оказавшись на ярмарочном поле, семеро благородных молодых людей оставили лошадей на своих оруженосцев и принялись пешком пробираться сквозь толпу, пробуя разнообразные угощения, выставленные в павильонах и палатках. Здесь были темный ржаной хлеб и жареная свинина, малиновые вишни, горячие медовые пряники и засахаренный миндаль. Рекой лились дымчатый желтый сидр и сладкий эль.

Хэмфри заплатил за две большие кружки и вручил одну Роберту.

– Пей медленно! – прокричал он графу на ухо, поскольку они как раз проходили мимо группы мужчин, столпившихся вокруг двух петухов, которые с кукареканьем бились насмерть. – На самом деле он крепче, чем кажется.

Роберт ухмыльнулся.

– Не крепче яблочного вина моего деда. – Он поднес кружку к губам и опрокинул в глотку изрядную порцию пенной жидкости.

Выдержав паузу, Хэмфри последовал его примеру, после чего вытер рот тыльной стороной ладони.

– Ну что, тогда еще по одной?

– Теперь я угощаю, – заявил Роберт, развязывая кошель, висевший на поясе рядом с кинжалом. Кожаная петля, в которой обычно болтался в ножнах меч, была пуста.

После размолвок и стычек, закончившихся большой кровью, ношение мечей в Западном Смитфилде в дни ярмарок и турниров было запрещено. Отношения между лондонцами и их благородными соседями в Вестминстере оставались весьма натянутыми.

– Будь осторожнее и не зевай, – предостерег друга Хэмфри, кивая на кошель, когда Роберт протянул ему новую кружку. – Здесь мало джентльменов.

Потягивая эль, они зашагали вглубь ярмарки, не выпуская из виду пятерых своих товарищей. Здесь на лотках предлагали ткани всевозможных расцветок: лен из Фландрии, шерсть из Бервика, шелка из Венеции и дамаст[17] из Святой Земли. Местные коробейники вовсю торговались и спорили с заезжими купцами. За палатками поле было заставлено временными стойлами, в которых продавали лошадей и сбрую.

Хэмфри объяснил Роберту, что на августовскую ярмарку посетителей привлекают не только ткани.

– Именно здесь отец долгие годы покупал лучших лошадей для наших конюшен, – добавил он, одобрительным взглядом окидывая стойла с арабскими скакунами и чистокровными кастильскими кобылами, шкура которых отливала глянцевым блеском.

Кроме чистокровных лошадок, здесь можно было найти мощных тяжеловозов и крошечных пони из Эксмура, горячих жеребят и самых обыкновенных коней, крупных и мелких. Запах конского навоза и крики торговцев оглушали, но Хэмфри, у которого от теплого эля уже слегка кружилась голова, эта атмосфера казалась дружеской и приятной, напоминая ему о детстве. Кроме того, он был рад наконец оказаться на свежем воздухе подальше от двора с его гнетущей паутиной интриг и подспудным напряжением, которое нарастало с тех пор, как была объявлена война с Францией. Два дня назад король Эдуард отбыл в Портсмут, дабы лично наблюдать за подготовкой своего флота, который должен был через несколько недель отплыть в Гасконь с солдатами на борту, чтобы отвоевать обратно герцогство, столь предательски захваченное его кузеном королем Филиппом. Так что скоро всех их призовут на службу на континенте, и не исключено, что сейчас им представилась последняя возможность отдохнуть и повеселиться.

– Сколько ты за него хочешь? – спросил Роберт у торговца, стоявшего рядом с красивым чалым жеребцом, которого чистил мальчишка.

– Вам, сэр, отдам за восемьдесят марок.

Сумма заставила Роберта вопросительно изогнуть бровь.

– Восемьдесят?

– Это слишком много, – заявил Хэмфри, подходя и останавливаясь рядом с другом. – Пятьдесят.

Барышник рассмеялся и покачал головой.

– Его зовут Хантер, – сказал он, глядя на Роберта. – Его отец – персидский жеребец. В нем горит огонь, но он хорошо выдрессирован. Он станет вам верным товарищем как на турнирной арене, так и на поле брани.

Пока они торговались, мимо протиснулся Эймер, толкнув Роберта так сильно, что тот расплескал эль.

– Пожалуй, вот этот больше вам подойдет, Брюс, – заявил он, кивая на старика, державшего в руках веревку, к которой были привязаны два кривоногих мула.

Хэмфри схватил Роберта за руку, когда тот рванулся вслед за обидчиком.

– Оставь его.

Роберт в бешенстве стряхнул эль с рукава.

– Не понимаю, как ты можешь дружить с этим сукиным сыном.

– Он – один из нас.

– Один из вас? – Роберт пристально разглядывал его, не обращая внимания на толпу, которая шумела и бурлила вокруг. Люди криками расчищали дорогу небольшому бурому медведю, которого вели на цепи к загону, где ждали два мастиффа; с их клыков падала пена. – Ты имеешь в виду вас, тех, у кого дракон на щите?

Прежде чем Хэмфри успел ответить, толпа подалась в стороны, освобождая дорогу нескольким неприятным личностям, которые шли вслед за медведем. Один из них грубо толкнул мальчишку-попрошайку, который собирал милостыню в оловянную миску. Он даже не оглянулся, когда парнишка полетел в грязь, а несколько жалких монет, которые ему удалось выпросить, рассыпались под ноги окружающим.

Происшествие весьма кстати избавило Хэмфри от необходимости отвечать, и он указал на группу всадников, возвышавшихся над головами толпы.

– Смотри! Вот-вот начнутся скачки. – Он кивнул барышнику. – Мы вернемся, и ты согласишься на шестьдесят.

– Если его не купят раньше! – крикнул в ответ тот, когда Хэмфри повел Роберта к тому месту, где вереницей флажков была отмечена стартовая линия.

Здесь уже стояло несколько лошадей. На большинстве из них сидели сущие мальчишки с хлыстами в руках. Прямо перед ними простиралось пустое поле, и лишь вдалеке торчала виселица. Западный Смитфилд был не только ареной турнирных боев и ярмарок, но и местом казней. Приветственные крики зрителей слились в восторженный рев, когда один из всадников потряс сжатым кулаком в воздухе и лошадь под ним загарцевала и встала на дыбы.

Хэмфри заметил своих товарищей, чьи яркие шелковые накидки и шляпы с перьями выделяли их в толпе, словно алмазы, в серой массе лондонцев.

– Вон они. Идем. – У него за спиной Роберт прокричал что-то, и Хэмфри обернулся. – Что?