Заговор - Сергей Сергеев

Вчера Питер показал Валерии древнюю крепость, расположенную в Старом городе и хранящую такие архитектурные шедевры, как Дворец зеркал и Жемчужная мечеть.

Валерия фотографировала не останавливаясь – старинные стены из крупного камня, купола и тенистые переходы, мавзолей поэта и философа Мухаммада Икбала, яркие цветы в садах Шалимар, морщинистые лица стариков-садовников, играющие на фоне укреплений смуглые ребятишки с озорными лицами, темные пятна воды, высыхающей на горячих от солнца плитах узких двориков.

– Это совершенно другая страна, – изумлялась Валерия. – Все улыбаются. Лавки открыты. Много туристов. Безмятежность, лень. И это называется чрезвычайным положением? Да здесь веселее, чем в Германии. А в Берлине и без военного положения чувствуешь напряженность. У людей не лица, а маски.

– Восточная безмятежность обманчива. Сейчас спокойно, а через несколько минут – крики, взрывы, насилие. Потом, не забывай, что Лахор еще не весь Пакистан. Здесь всегда был богатый и процветающий край, в отличие, скажем, от нищего и голодного Карачи. На северо-западе, в «зоне племен», каждый день стычки с террористами, фактически идет война. Хотя правда, что чрезвычайное положение выглядит странновато.

– Вот именно, дорогой ты мой! Ты все видишь и замечаешь. – Валерия взяла Питера за руку и прижала к своей щеке.

– Во всем соглашаюсь с тобой, но заметь – испытываю большую тревогу, ибо скатываюсь на роль подкаблучника, – предупредил Питер.

Валерия прикоснулась губами к его руке, а затем аккуратно положила ее на место. Она еще не исчерпала весь запас своих наблюдений, а излагать их предпочитала не отвлекаясь.

Опасная близость к Питеру, как правило, не позволяла ей довести свою мысль до логического завершения. Ориентиры смещались, и было уже не до логики.

– Вот именно! Ты согласен. Да и как можно не увидеть очевидное! – сообщила Валерия, несколько преуменьшая наблюдательность Питера, которую только что с таким жаром похвалила. – Сначала запретили все независимые телеканалы, а теперь каждый день можно смотреть этот, как его, «Dawn News» на английском языке. В Германии цензуры больше, чем на этом канале, – костерят Мушаррафа так, что перья летят. Ты видел, сделали прикольную заставку: «free press» корчится, как бумага на огне, и превращается в слово «repression». Си-эн-эн и Би-би-си – пожалуйста, смотри, сколько угодно. А они показывают, как полиция разгоняет адвокатов. Больше ничего.

– М-да, самые воинственные адвокаты – здесь, в Пакистане. Я как-то иначе воспринимал эту профессию, – многозначительно заметил Питер. – Постоянно кого-то арестовывают и тут же отпускают. Говорят, что Мушарраф – мягкий диктатор. Это, конечно, внушает определенные надежды, но уж очень похоже на фарс.

– Если смотреть только Си-эн-эн и не выходить на улицу, то впечатление, что все кипит, бушует и сейчас взорвется, а выбираешься из гостиницы – спокойно. – Валерия красноречиво развела руками, что можно было расценить как удивление и как приглашение к прогулке.

– Не всегда спокойно. Ты же помнишь про взрывы в Карачи, когда приехала Беназир?

– Тогда ты оказался прав. А кстати, почему ты не пытался отговорить меня от поездки в Лахор? Здесь тоже какой-то марш протеста. Мы за этим сюда приехали?

– Никаких манифестаций не будет.

– Откуда ты знаешь?

– Сегодня арестуют Беназир, а марш запланирован на завтра.

– Тогда поедем к ее дому! Я хочу запечатлеть это для истории.

– У тебя своеобразный дар: ты все время пытаешься оказаться в ненужное время в ненужном месте. Тебя арестуют вместе с Беназир. Фотоаппарат отберут и вышлют из страны.

– На это я не согласна. Опять пугаешь меня, Питер! Знаешь, что это бесполезно, – возмутилась Валерия, но тему развивать не стала. Тем более что Штайнер замолчал и стал демонстративно собирать вещи. – Мы куда-то едем? – беззаботно поинтересовалась Валерия.

– Бери фотоаппарат, едем в пресс-клуб. Там все и узнаем.

В культурном центре, выделенном для журналистов, приехавших в Лахор якобы для того, чтобы освещать открытие международного театрального фестиваля, а на самом деле, конечно же, из интереса к маршу оппозиции, было многолюдно. В шумной толпе все уже знали, что сейчас состоится арест Беназир Бхутто.

«Чрезвычайное положение напоминает дешевый спектакль. Власти и Беназир в нем актеры, люди с улицы – статисты, а журналистская братия – благодарные зрители», – подумал Питер.

Знакомый корреспондент германского радио и телевидения пригласил Питера и Валерию за свой столик, стоящий у самого экрана, установленного перед гудящим залом.

Валерия заказала китайский зеленый чай, а Питер – черный. Других видов чая он не признавал, полагая, что их вкус слишком напоминает сушеную траву с непонятным запахом.

На экране возникли смутные очертания дома, в котором остановилась Беназир Бхутто, чтобы возглавить «поход» из Лахора на Исламабад. Затем во мраке появились озабоченные лица полицейских. Камера показала чью-то спину, забор, опять дом и полицейские автомашины.

Домысливая ситуацию, германский тележурналист забубнил в микрофон:

– Полиция перекрыла все доступы к дому, где находится в данный момент Беназир Бхутто. Сейчас ей предъявят постановление об аресте. Напомню, что экс-премьер Пакистана, лидер Партии пакистанского народа Беназир Бхутто вернулась 18 октября на родину после восьмилетнего изгнания. Два взрыва прогремели, когда кортеж Бхутто продвигался по улицам Карачи. Взрывные устройства сработали всего в пяти метрах от бронированного автофургона, в котором ехала Бхутто и ее ближайшие соратники. Число погибших достигло 150 человек, более 500 были ранены. Власти уже назвали этот теракт одним из самых кровавых за всю историю Пакистана. Однако Бхутто не намерена отказываться от борьбы. Отсюда, из Лахора, она собиралась возглавить марш всех оппозиционных сил на столицу страны – Исламабад. Через несколько минут мы узнаем, останется ли она в своем доме под надзором полиции или ее отвезут в тюрьму. Оставайтесь на нашем канале.

– Не волнуйтесь. Тюрьма ей не грозит. Только домашний арест. А через два-три дня ее отпустят, – услышал Питер знакомый голос за спиной.

Именно этого человека он почему-то и ожидал здесь встретить.

Голос американского президента звучал по телефону отчетливо, как будто он сидел рядом на диване. Беседа продолжалась уже двадцать минут и напоминала монолог глухого со слепым.

Буш без дипломатических околичностей и ухищрений изложил требования, которые Мушарраф слышал уже не раз: провести свободные выборы, отказаться от поста главнокомандующего и отменить режим чрезвычайного положения.

Мушарраф, в свою очередь, нудно повторял, что если не принять жесткие меры, то неизбежно обострение политического кризиса и ядерное оружие попадет в руки исламских радикалов. Однако этот аргумент, который еще совсем недавно безотказно действовал на американцев, оставил Буша равнодушным.

– Беназир Бхутто тоже радикал? – лукаво спросил Буш. Он вообще любил пошутить.

– Она вступила в союз с экстремистами и собирается штурмовать столицу. Во главе толп сторонников, которые требуют жить по законам шариата. Ничего общего с демократией это не имеет. Она ведет дело к гражданской войне.

– Так уж к войне?

«Не верит и хочет показать, что не верит», – подумал Мушарраф.

– А как иначе назвать взрывы? Погибли уже сотни человек. Я предупреждал Бхутто, что во время ее возвращения возможны теракты. Советовал воздержаться от массовых демонстраций. Но она даже не ответила. Пусть гибнут невинные люди. Разве это правильно?

– Господин президент, необходимо прекратить детективную историю с Беназир. Все телеканалы передают, что ее дом окружила полиция. Если она попадет в тюрьму, это произведет очень-очень негативное впечатление на американцев и на наших союзников. Будьте снисходительны к женским слабостям.

«Пытается свести все к шутке. Даже не хочет слушать». Мушаррафа не покидало ощущение, что он разговаривает не с президентом США, а с тенью. Такой разговор был, в сущности, бессмысленным. Это очередное, более жесткое предупреждение, не более того. А скоро последует и наказание.

Сухо попрощавшись с развеселым американским президентом, Мушарраф тут же позвонил начальнику Межведомственной разведки:

– Есть новости из Вашингтона?

– Американцы прервали переговоры об условиях доставки самолетов и о выделении финансового транша. Ссылаются на то, что правительство не может гарантировать безопасность ядерного оружия и средств доставки. Министр обороны вчера прямо сказал нашему послу: «Докажите, что вы контролируете ситуацию, и мы передадим самолеты».

«Врет. Требует доказательств, а его президент заставляет нас капитулировать перед Бхутто. Замкнутый круг. „Покер с дьяволом“ закончился. Карты на стол. Но козырей уже не осталось. Нельзя же все время стоять на одной ноге. Замахнулся, так бей. Или не замахивайся».