Внешняя угроза - Алексей Фомичев

— Адольф Лансридер. Очень приятно.

Марите достался внимательный, чуть смущенный взгляд. Лейтенант тоже давно не видел красивых женщин.

— Давайте ваш чемодан, лейтенант!

— Что вы, господин обер-лейтенант! — запротестовал Лансридер. — Я сам…

— Сам вы, лейтенант, будете носить чемоданы позже. А мой долг помочь храброму офицеру, сидящему не в тылу, а в окопах.

Титов решительно схватил чемодан, кивнул лейтенанту и пошел вперед. Тому ничего не оставалось делать, как следовать за новым знакомым. Так втроем они и вышли на перрон.

Расчет майора был прост. Даже если в СД знают, кто ехал с Брокманом, то будут искать двух человек. И внимания больше уделять именно двоим. А не троим, из которых один раненый, с тростью. Какая-никакая, а маскировка. При выборочной проверке сойдет.

И правда, патрули, проверявшие документы у одиночек и двух человек, их троицу пропустили к поезду сразу. К счастью, у Лансридера билет был тоже в пятый вагон. А уже поменяться местами с одним фельдфебелем не составило труда.

Пока все рассаживались, убирали вещи, прошло минут двадцать. Потом трижды ударил станционный колокол, паровоз коротко свистнул и медленно потащил состав.

Титов машинально отметил время — семнадцать ноль-пять. До Конотопа чуть больше семидесяти километров, но это по прямой. С поворотами и объездами будет немногим больше. Быстро поезд не пойдет, но километров сорок даст. Значит, ехать как минимум два часа.

Четвертым пассажиром оказался капитан-связист с каким-то уставшим, мрачным выражением лица. Извинившись, он сказал, что дико хочет спать и просит не обращать на него внимания. После чего залез на верхнюю полку и почти сразу заснул.

Лансридер намерения отдыхать не демонстрировал, и они с Титовым вполне по-дружески разговаривали. Глемм редко вставляла одно-два слова, больше молчала и смотрела в окно…

Два часа с небольшими остановками шел поезд, и почти на протяжении всего пути Титов видел одно и то же. Разрушенные дома, пепелища, незасеянные поля, остатки вагонов под откосами и бесконечные ряды пеньков. Немцы, опасаясь партизан, вырубали всю растительность ближе двухсот метров от дороги. Через каждые три-четыре километра доты и дзоты. Вдоль полотна ходят парные патрули.

Здесь шла своя война. По накалу и масштабу почти не уступающая фронту. В канун летнего наступления немецкое командование постановило полностью обезопасить армейские тылы от действий партизан, которых следовало называть не иначе как бандитами.

Впрочем, партизаны тоже не сидели сложа руки. Диверсии на дорогах участились. И недавний взрыв тому подтверждение.

Вот как раз со взрыва разговор в купе и начался.

— …Я слышал, будто взорвали небольшой мост, причем днем, — говорил Лансридер. — С рельсов сошли паровоз и три первых вагона. Это был воинский состав, перевозили солдат. Есть погибшие. Ужасно!..

Титов сочувствующе кивал.

— Бандиты обнаглели! Нападают днем! Поездка по железной дороге скоро будет приравниваться к штыковой! Шансы выжить почти одинаковые.

— Фюрер приказал покончить с ними, но даже выделенных сил не хватает, чтобы очистить леса. Мой брат служит под Минском в комендатуре. Пишет, будто там расстреливают заложников чуть ли не каждый день. Но нападения на поселки, комендатуры, склады и дороги продолжаются.

Лансридер вздохнул, погладил колено раненой ноги. Потом достал из внутреннего кармана блокнот, извлек небольшую фотографию и протянул Титову.

— Вот мой брат. Снимок делали, когда к нему в гости приезжала его невеста. Это было два месяца назад!

— Да, это большая редкость — приезд невесты! — ровным тоном произнес Титов.

— О да! Невеста Рудольфа — дочь генерала Шмидта. Отец все и устроил.

«При другом раскладе к этому лейтенантику надо было бы присмотреться повнимательнее. Хороший источник информации», — мельком подумал майор, переводя взгляд на фотографию.

На фоне какого-то дома стоит высокий стройный гауптманн в повседневной форме с двумя крестами на груди. Слева от него невысокая красивая блондинка в темном платье чуть ниже колен. Лица у обоих довольные, сверкают улыбки. На обороте надпись «Милому Рудольфу от Генриетты» и размашистая подпись.

Титов вернул фото лейтенанту и заметил:

— Хороший выбор. У вашего брата будет достойная жена!

Довольный и польщенный Лансридер спрятал фото в блокнот и стал убирать его в карман. А майор перехватил чуточку напряженный взгляд Глемм. Видимо, в рассказе лейтенанта что-то показалось ей странным.

— Где вас так? — решил сменить тему разговора Титов и указал взглядом на ногу собеседника.

— Это? Скорее несчастный случай. Месяц назад попал под обстрел. Русские проводили пристрелку своих орудий, а я неудачно перебегал из окопа в окоп. Спешил пообедать. Вот и успел! К счастью, осколок был на излете, но все же пропорол мышцы бедра и ударил в кость. Операцию сделали хорошо, я решил сразу вернуться в часть. Но там рана стала болеть, и мне выписали отпуск.

После этого лейтенант замолчал, видимо, вспоминая ранение и последующие события. Потом, извинившись, вышел в коридор.

Подождав, пока закроется дверь, Глемм наклонилась к Титову и шепотом спросила:

— О каких заложниках он говорил?

Титов опустил голову и скрипнул зубами. Заложники! Старики, бабы да детишки! Которых немцы убьют за то, что партизаны совершат еще один налет и пустят под откос еще один поезд. Найти партизан у немцев сил не хватает, зато отомстить беззащитным людям могут!

Но отвечать здесь и сейчас он не мог. Кто знает, спит ли капитан? А то еще услышит. И он так же шепотом ответил:

— Потом расскажу.

Глемм увидела страдальческое выражение лица Титова и промолчала.

…В Конотопе они застряли до ночи. Дважды откладывали отправление уже поданного состава. Среди собравшихся на вокзале ходили разговоры о новой диверсии бандитов где-то у Нежина или Бахмача. Потом на вокзал один за другим пришли два военных состава с техникой. Простояли они недолго и ушли на север к Шостке. Титов впервые увидел уже известный по разведдонесениям танк «тигр». И мысленно посочувствовал артиллеристам и пехотинцам — эта машина выглядела очень мощно.

Попутчики — лейтенант и капитан — куда-то исчезли. Чему Титов был только рад. Лишние свидетели, знающие его и Глемм в лицо, не нужны.

Буфет и столовая на станции работали. Есть особо не хотелось, но кофе попили с удовольствием. Наконец в первом часу ночи объявили посадку и отправку. Поезд шел до Нежина с остановкой в Бахмаче.

В этот раз немцы приняли усиленные меры безопасности. Впереди паровоза прицепили две платформы, груженные мешками с песком и щебенкой. В середине и в конце состава — открытые платформы с охраной. Тут же на вокзале раздали памятки с порядком действий в случае нападения «русских бандитов».

Титов читал, посмеиваясь про себя, но все же оценил и расторопность немецких властей, и тщательно продуманную систему оповещения. Ну да, потеряв за эти годы столько составов, можно научиться самым элементарным правилам.

В этот раз в купе с ними ехали два молодых лейтенанта из какой-то тыловой части. Оставив вещи, они ушли к друзьям в другой конец вагона. Там ехала целая компания.

— Видела их мундиры? — спросил Титов.

— Да. И что?

— Вот это представители тыловой элиты! Сумевшие застрять вдали от передовой. Уж не знаю, что за протекция у них, но, судя по всему, неплохая. Лейтенант Лансридер — окопник. А эти воюют в ресторанах, казино, борделях. В крайнем случае с мирным населением!.. И награды получают за победы над собутыльниками в карты!

Марита уловила в голосе майора неприкрытую ненависть. Его взгляд стал злым, яростным. Она даже испугалась: кто увидит — заподозрит неладное.

Видимо, тревога и беспокойство отразились на ее лице, Титов взглянул на девушку и криво усмехнулся.

— Не бойся, я держу себя в руках. Знаешь, Лансридер — враг. Но его хоть можно уважать как солдата. А эту мразь!.. У нас тоже есть такие. Любители отсидеться при штабах. Кители генеральского сукна, хромовые сапожки, трофейные пистолеты, выменянные на спирт и папиросы. Производят впечатление на связисток… а сами пороху не нюхали. Пошлют такого уточнить обстановку на передовую, а он в кустах отсидится, а потом приползает — мол, обстреляли, не дошел…

Марита села к Титову ближе, накрыла своей ладонью его.

— Илья. Успокойся!

Тот скривил губы.

— Ладно, все нормально! Это я так… От обилия немцев слегка окосел. — Он виновато посмотрел на нее и добавил: — Хреновый все же из меня разведчик. Ловить агентов и диверсантов проще, чем самому по тылам шастать.

Вместо ответа Марита поцеловала его в губы. Знала, это действует лучше слов.

Титов ответил на поцелуй, благодарно погладил по голове и подмигнул.

— Все хорошо! Я спокоен.