Скажи волкам, что я дома - Кэрол Брант

— Сахару? — спросил Тоби, готовясь запустить ложку в пачку с сахарным песком. Финн всегда подавал к чаю кубики рафинада в крошечной металлической вазочке, к которой еще прилагались щипцы в форме когтей какого-то маленького зверька. Тоби, наверное, об этом не знал. И просто захватил с кухни начатую смятую пачку песка.

— Две ложки, — сказала я.

— Прекрасно. Мне нравятся женщины, которые дерзко и смело кладут сахар в чай.

Я отвернулась и улыбнулась. Прежде всего потому, что Тоби назвал меня женщиной. Он насыпал мне в чашку две ложки сахара, а потом положил сахар себе. Кажется, ложки четыре.

Тоби достал из кармана пачку сигарет, взял одну и уже собрался прикурить, но отложил зажигалку и неуверенно взглянул на меня.

— А ты… — он протянул мне пачку, вопросительно приподняв брови. Это было так странно. В первый раз в жизни мне предложили закурить, и я подумала: интересно, а он, вообще, знает, сколько мне лет?

Я достала из пачки одну сигарету и сказала «спасибо», как будто для меня это в порядке вещей. Так поступила бы Грета, не выдав себя ни единым жестом. Тоби поднес мне зажигалку, потом прикурил сам.

— Ну вот, теперь все культурно, — сказал Тоби с улыбкой, глубоко затянулся и сразу сделался как-то спокойнее. Я слегка пыхнула сигаретой, стараясь не набирать в рот много дыма. Сразу закашлялась и положила сигарету в пепельницу. Я думала, Тоби будет надо мной смеяться. Но он не засмеялся.

— Кто ходит первым? — спросил он, кивнув на шахматную дочку.

— Давайте вы. Мне все равно.

Тоби подравнял фигуры, расставленные на доске, и сделал первый ход.

Я посмотрела, чем и как он сходил, и попробовала повторить его ход со своей стороны.

— А где все ваши вещи? — спросила я, оглядев комнату.

Он ответил не сразу. Сначала долго смотрел на доску, потом сделал ход пешкой и лишь после этого поднял глаза.

— Вообще-то, здесь половина моих вещей.

Я еще раз оглядела комнату. Я видела только вещи Финна. Те же самые, которые здесь были всегда. Почти не глядя на доску, я сделала ход своей пешкой.

— Как это, ваших?

Тоби смотрел в сторону, стараясь не встречаться со мной взглядом. Он уже прикоснулся к своему коню, но не стал делать ход. Убрал руку, взял чашку с чаем. Отпил пару глотков, потом глубоко затянулся, медленно выдохнул дым и положил сигарету на краешек пепельницы. Он по-прежнему не смотрел на меня, и я, кажется, начала понимать, что он хотел сказать. Я опять огляделась по сторонам, всматриваясь с подозрением в каждую вещь, попадавшуюся на глаза.

— Ну… — Он все-таки передвинул коня.

— Так какие из этих вещей ваши? — Я обвела рукой пространство, указав на всю комнату разом.

— Джун, я живу в этой квартире почти девять лет. Поэтому сложно сказать, что здесь мое, а что — нет.

Девять лет. Девять лет?! Девять лет назад мне было пять. Наверное, он врет.

— И все-таки я хочу знать, что здесь ваше.

Тоби так посмотрел на меня, как будто ему было жалко меня до слез. Он обвел взглядом комнату и указал на деревянную полку на стене рядом с дверью.

— Например, эта банка. С медиаторами для гитары. Это мои медиаторы.

Медиаторы Финна. Медиаторы, или плектры. Финн однажды сказал, что в разговоре со знающими людьми лучше говорить «плектры», чтобы все думали, что ты в теме. Когда я была маленькой, я играла с ними часами. Раскладывала на ковре по цветам, как конфеты. Строила из них высокие башни или выкладывала в цепочки, сооружая дорожки, петлявшие по всей комнате. Помню, мы с Гретой соревновались, кто найдет самый красивый узор среди всех этих «мраморных» завитков. И теперь вдруг выясняется, что это вовсе не дядины медиаторы. Разве можно в такое поверить?

— Вы уверены?

— Джун, Финн не играл на гитаре. Ты разве не знаешь? Он вообще ни на чем не играл. Как-то не складывалось у него с музыкальными инструментами.

Этого я не знала. Конечно, не знала. Ведь я вообще ничего не знаю!

— Конечно, знаю. Не надо рассказывать мне о Финне. Он был моим дядей.

Я переставила своего короля точно в центр доски. Тоби передвинул пешку на три клетки по диагонали.

— Я вовсе не собирался…

— А почему Финн никогда мне о вас не рассказывал? — Я очень старалась, чтобы по голосу было не слишком заметно, как я разозлилась.

Тоби пожал плечами и опустил глаза.

— Не знаю. Да и что обо мне рассказывать? Хвастаться, в общем-то, нечем. Ты посмотри на меня. Какой-то я весь дурацкий… самый обыкновенный…

— Это не объяснение. Я тоже самая обыкновенная, но вы обо мне знали.

— Джун, послушай. Признаюсь тебе честно, я его жутко к тебе ревновал.

Не знаю, как я должна была среагировать на такое признание. На самом деле оно еще больше меня взбесило. Я сама не ревнивая. Ни капельки. Да и с чего бы мне быть ревнивой? Кого мне ревновать? И к кому? Я посмотрела на Тоби, который сидел на краешке дивана, сгорбившись и положив ногу на ногу, как будто пытался казаться меньше. Тоби с его идиотским акцентом. Вроде английским, но не настоящим английским. Не как в «Комнате с видом»[3] или в «Леди Джейн»[4], а с каким-то расплывчатым, невыразительным и комковатым английским, о котором я мало что знаю. Я смотрела на этого человека и ломала голову, сколько карт может быть спрятано у него в рукаве. Сколько сюрпризов, сколько колод может он выдать одним мановением руки. Сколько историй про Финна, которых я раньше не слышала. А у меня почти ничего. Моя колода мала и тонка. И карты давно уже пообтрепались из-за того, что я беспрестанно тасую их у себя в голове. Мои истории о Финне скучны и незамысловаты. Мелковаты, наивны и даже глупы.

— А я вообще не ревнивая, — сказала я, чтобы хоть что-то сказать.

— Ты — нет, а я — да. — Тоби провел ногтем по обивке на ручке дивана и наконец поднял глаза. — Я его жутко к тебе ревновал. Все эти воскресенья…

Я поняла, почему он так сказал. Думал, мне будет приятно это услышать.

— А теперь уже не ревнуете?

— Нет, теперь — нет.

— Потому что Финн умер?

Тоби принялся теребить нижний край футболки. Я заметила за ним такую привычку. Он постоянно что-нибудь теребил или вертел в руках. И почему дядя Финн, который мог выбрать себе в бойфренды кого угодно, выбрал именно Тоби?

— Да, наверное, — сказал он, глядя в пол, а потом все-таки поднял глаза и посмотрел на меня.

Мы очень долго сидели молча, слушая, как в окно барабанит дождь, и попивая остывший чай. Тоби опять закурил.

Я смотрела на шахматную доску, потому что мне не хотелось, чтобы Тоби видел мои глаза. Потом я встала и сказала, что мне надо в ванную. Проходя по коридору, я увидела, что дверь в спальню Финна распахнута настежь — та самая дверь, которая раньше всегда была плотно закрыта. Каждый раз, когда я приходила к Финну, эта дверь оставалась закрытой и ревниво хранила все личные тайны. Я подошла к двери в ванную, открыла ее и закрыла, но не стала туда заходить, а вернулась на цыпочках к спальне Финна и замерла на пороге. В комнате царил полумрак, блеклый пасмурный свет сочился сквозь тонкую белую занавеску. Сначала я просто стояла и смотрела, а потом сделала то, чего делать не стоило. Я понимала, что так нельзя. Но все-таки вошла.

В углу стояла большая красная гитара, сразу бросавшаяся в глаза. Я заметила две пары тапочек, два махровых халата, лежавших на спинке кресла. Желтый (его я узнала сразу — это был халат Финна) и синий. Кровать была не застелена, и я попробовала догадаться, с какой стороны спал Финн. Хотя что тут гадать? Это было понятно сразу. На тумбочке с одной стороны кровати валялись две пустые сигаретные пачки и смятая упаковка от шоколадных печений. Там же стояла полупустая бутылка джина. А на другой тумбочке — старомодный будильник и рамка с тремя фотографиями. Я подошла ближе, чтобы получше их рассмотреть. На первом снимке Финн и Тоби стояли в обнимку, оба такие счастливые и молодые. Фотография была черно-белой, и, похоже, ее сделали в Лондоне, потому что на заднем плане виднелось большое черное такси. Тоби, который был выше ростом, склонил голову набок и прижался щекой к макушке Финна. Я оттопырила большой палец и закрыла лицо Тоби на снимке, так что остался лишь Финн. Один Финн с моим пальцем на голове вместо шляпы. На второй фотографии были мы с Гретой, только совсем маленькие. Мы сидели в гостиной у Финна и рисовали вдвоем за одним мольбертом. Третий снимок был самым старым. Финн с нашей мамой. Где-то на пляже, у моря.

Я прислушалась, чтобы убедиться, что Тоби еще не пошел меня искать, а потом забралась на кровать. Легла на той стороне, где спал Финн, и закуталась в одеяло. Здесь, в этой постели, Финн и Тоби занимались сексом. Может быть, именно здесь совершилось преступление. Может быть, именно здесь Тоби заразил Финна СПИДом. Я провела рукой по простыне и зарылась лицом в подушку Финна. Тайна личной жизни. Теперь я узнала, что это значит.