Вилла в Италии - Элизабет Эдмонсон

В тот момент они лежали в постели, и элегантный наряд Джессики скомканной грудой валялся на полу, рядом с кроватью, тогда как «визитка» Ричи и брюки в полоску, напротив, аккуратно висели на вешалке.

— Нам не снять здесь номер, — перед этим сказала Джессика, когда Мелдон шепнул ей на ухо о своих нескромных желаниях. — Слишком респектабельное место.

— Так случилось, что номер у меня уже снят. Дело в том, что я здесь остановился.

— Тебе не позволят привести в номер женщину.

— Никто не заметит. В это время суток не так много персонала. Пока я буду брать ключ, ты беги наверх. Никто тебя ни о чем не спросит.

От Мелдона пахло лошадьми и гормонами.

— Почему от тебя пахнет лошадью?

— Я ездил верхом сегодня утром.

— А ты не мылся, перед тем как облачиться в этот пингвиний костюм?

— Не было времени. Я принимал ванну утром. Ты заявляешь жалобу?

— Нет, просто любопытствую.

Тем не менее, он воспринял это как критику, отодвинулся и закурил.

— Ты не хочешь и мне предложить?

Ричи бросил ей пачку на другой конец кровати. Она вынула сигарету, потом склонилась к нему, чтобы прикурить.

— Мне нравится, как ты пахнешь, — соврала Джессика. — Мужественно.

Вот тут он и сказал — мол, почему бы им не пожениться?

— Мне на данном этапе карьеры необходимо жениться. На подходящей женщине, которая знает, как вести себя в обществе. Ты идеально подходишь. В тебе уйма класса и шика и безупречное семейное происхождение. Прибавь сюда мои деньги — и мы с тобой можем достигнуть самых вершин.

— Вершин чего?

— Политической лестницы. Послушай, есть ли лучшие перспективы у дочери семейства, живущего в рассыпающемся особняке, без гроша за душой?

— Ты меня любишь?

— Ну конечно, люблю, — произнес он почти раздраженно. — Разве я только что не доказал?

Нет, ответила про себя Джессика, но какое это имело значение?

Объявление об их помолвке украсило заголовки газет: прелестная белокурая дочь сельского помещика сэра Эдварда Рэдли выходит за бывшего военного летчика-аса, ныне молодого члена парламента. Репортеры не оставляли ее в покое — что вместе с Ричи, что без него. Вот она садится в его машину и выходит; вот взбегает на крыльцо его дома; вот катается с женихом верхом в парке; вот она на его яхте в Каусе и на бечевнике[23] в Хенли, а вот Мелдон, одетый в синие цвета клуба «Леандр», ведет свою лошадь в ограду для победителей на скачках на ипподроме в Аскоте, а сама Джессика рядом, в экстравагантной шляпе неимоверных размеров, выглядит более усталой, чем взмыленная кобыла. Весь этот неизбежный и изнурительный цикл.

Каждый день, просыпаясь, она думала: «Сегодня я положу этому конец».

И каждый день, ложась спать по-прежнему невестой, говорила подушке, что завтра уж точно вернет Ричи кольцо со смехотворно огромным бриллиантом, подаренное при помолвке.

Она повезла жениха с собой погостить в семье Делии, и это не имело успеха. Мелдон, конечно, был вежлив и обходителен, но, прокрадываясь в ее комнату в предрассветные часы, исходил недовольством.

— Почему лорд Солтфорд меня не любит? Меня все любят.

— Просто уж он такой.

— А леди Солтфорд — красавица! — отмечал он, стягивая с Джессики пижаму. — Когда поженимся, я подарю тебе дюжину шелковых ночных сорочек; ненавижу женщин в пижамах.

— Диана Босуэлл была в молодости несравненной красавицей, — не без самодовольства рассказывала Джессике на следующий день за столом тетка Делии, сестра отца. — Фотографы гонялись за ней, умоляя разрешить сфотографировать. Она еще только закончила школу, но была так хороша, что люди на улице останавливались, чтобы посмотреть на нее.

— Как жаль, что я не унаследовала ее наружность! — с неожиданной досадой бросила Делия.

Отец повернулся к ней, не обращая внимания на остальных за столом.

— Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов. Красота — это проклятие для женщины, а чаще всего и для тех, кто с ней столкнется. У тебя есть мозги — вещь долговечная в отличие от красоты.

Мелдон заявил, что находит Делию трудной.

— Ничего общего с красотой Фелисити, да еще в голове весь этот бред насчет пения. Она так уверена, что составит себе имя. Я не нахожу привлекательным, когда женщина так стремится быть в центре внимания.

Джессика подозревала, что мужчина, подобный Ричи, никогда не потерпит рядом женщину, угрожающую затмить его хоть в чем-нибудь, но благоразумно оставила мнение при себе. У них уже был неприятный разговор по поводу ее способностей к математике.

— Не понимаю, почему твой отец вообще позволил тебе учиться в Кембридже, не говоря уже о том, чтобы изучать математику. Иностранные языки еще куда ни шло, хотя женщины в университете — это нонсенс, сплошная головная боль. Они только занимают места, которые должны были бы принадлежать мужчинам. Но уж математика!

— Я всегда хорошо успевала по математике.

— По математике, преподаваемой в школе для девочек. Я полагаю, женские колледжи считают, что обязаны подготовить несколько женщин, чтобы преподавать эти предметы. В высшей степени неженское занятие.

Джессика встала и встряхнулась, освобождаясь от потока мыслей, и побежала по песчаной гальке в море, к подруге. Они поплавали, но не очень долго, потом улеглись на полотенцах, наслаждаясь солнцем.

— Я хотела бы остаться здесь навсегда, — улыбнулась Делия. Мелдон прикрыла глаза. Было что-то магическое в этой маленькой, скрытой от чужих глаз бухточке, такой тихой и спокойной, если не считать шума моря, такой теплой и наполненной светом. Чистый рай. Никто и ничто не тревожит. Над ними — безлюдная тропинка, ведущая на виллу, а впереди — море, одинаково пустынное до самого горизонта, синее и безбрежное.

— Абсолютный мир и покой, — пробормотала она с закрытыми глазами.

— Как будто мы единственные люди на земле.

— Вот так оно и будет для тех немногих, кто уцелеет, после того как взорвутся все атомные бомбы. Выжившие в буквальном смысле окажутся единственными людьми на земле.

— Джессика, что за гадость ты говоришь! — Делия даже привстала от возмущения; все ее умиротворение как рукой сняло.

— Извини. — Мелдон протянула руку за солнечными очками. — Не то чтобы я об этом много думаю — просто хочу сказать: ведь мы с этим ничего не можем поделать, и если ученые собираются всех нас разнести в куски, то так и поступят. Тогда какой смысл изводиться по поводу того, что нельзя изменить.

— Ты наслушалась Джорджа, который помешался на мыслях об атомной бомбе.

— Правда?