Пиксельный - Александр Александрович Интелл

Раньше помогало. Но теперь, сон словно исключили. Я ворочаюсь, считаю овец, использую все, что может помочь при бессоннице. Ничего не помогает.

Я иду на кухню и наливаю воды. Часы показывают три ночи, мое состояние не предвещает сна. Включаю везде свет, какое-то время слоняюсь по квартире, выключаю свет, ложусь.

Вскоре я чувствую вялость и начинаю вязнуть в пограничном состоянии между сном и бодрствованием.

Я попадаю в некий цикл. Суть такова, что через определенные промежутки времени со мной что-то происходит, какое-то зло заставляет напрягаться, после чего сильно давит, душит. Мне делается плохо, я просыпаюсь, переворачиваюсь на другой бок, и все повторяется заново.

Самое ужасное – когда зло давит, я чувствую тело в реале: руки и ноги, места, не накрытые одеялом, холод… Этот «сон» повторяется вновь и вновь. И я вроде бы уже не хочу напрягаться в момент, когда нужно, не хочу чтобы «оно» снова давило. И вот, когда давят сильнее и дольше прежнего, я полностью просыпаюсь.

Глаза сами норовят сомкнуться, но я боюсь «спать». Страшно, что снова все повторится.

Я включаю свет и сажусь на кровать, взявшись за голову. Решаю так посидеть минут пять. Я сижу и удивляюсь, как у меня получается одновременно спать и чувствовать свое тело. Что-то неладное со мной творится. Так у людей не бывает. Я всерьез начинаю бояться за свое психическое состояние. Хотя, понимаю, что уже поздно.

Успокоившись и прождав немного, решаюсь вновь лечь спать.

Спустя неопределенное время в очередной раз просыпаюсь, уже окончательно разбитым. Бессонница не отступит. Ей нет конца. Я не могу спать. Шесть часов утра, а я все ворочаюсь в омерзительном липком поту. И даже смывать его в душе нет сил. Мне противно и больно, что не могу спать. Я злюсь и почти плачу от бессилия.

Интересно, от этого умирают? От бессонницы? От этого противного чувства. Господи, хочется просто уснуть, не думая, что можешь уснуть навечно. Лишь бы отключиться, лишь бы дать отдохнуть больному мозгу и измотанному телу.

Половина седьмого. Я не надеюсь, что усну. И желудок ноет.

– Доброе утро… – бурчу себе под нос.

Поднимаюсь с кровати и направляюсь в ванную. По пути я отмечаю, что в гостиной приставки будто срослись с полом. Они похожи на памятники прошлой эпохи. Какие-то они забытые и каменные, ветхие.

Нахожусь под душем минут пятнадцать, потом вяло чищу зубы, решаю опять не бриться, и долго причесываюсь. В зеркале на меня смотрит измотанное лицо какого-то несчастного чувака с красными от недосыпа глазами и аккуратной прической. Я почему-то думаю об индюшках. Вот такие же аккуратно причесанные и в смятении. Dazed and Confused что ли.

Я еще минуты две туплю и рассматриваю лицо в зеркале, после чего иду к компьютеру.

Включаю Интернет. Набираю в гугле «Индюшки», который предлагает мне «Индейки». Я соглашаюсь. «Домашняя индейка. Доместикация обыкновенной индейки проходила в Новом Свете, где коренные жители одомашнили дикую индейку задолго до открытия Америки европейцами. …», «Продажа мяса птицы оптом: мясо индейки…». Я кликаю на «картинки». Гугл выдает уйму картинок кулинарной направленности с каким-то немыслимым издевательством над моим чувством голода. Вспомнив, что я вообще-то хочу есть часов с двух ночи, решаю пойти к холодильнику.

Так красиво стоит, сволочь, так величественно смотрит с высока этот белый гигант, обычно приносящий людям удовольствие.

С таким настроем я открываю дверцу. Со стороны, это, наверное, выглядит как в старых голливудских фильмах про поиски сокровищ. «Герои» отыскивают сокровенный сундук, приоткрывают (уже виднеется сияние, ага), предвкушая кучу сверкающих монет. Но… в итоге всех настигает разочарование – сундук пуст.

Так и в моем случае. Сокровищ здесь нет. Разочарованный, я захлопываю «сундук удовольствий» и присаживаюсь. Я даже не помню, есть ли у меня что-то из еды. А сколько времени прошло с момента последней закупки? Тут, как обычно, главного героя голливудского фильма про поиски сокровищ посещает идея, и начинается новое действие.

– Еще не все кончено… – торжественно говорю я вслух, изображая героя фильма и резким движением открываю кухонный шкаф.

– Вот оно… – продолжаю я изображать главного героя – дело за малым!

Я ставлю чайник и принимаюсь распаковывать Ее.

– Кууух-ня без гра-ниииц! – напеваю я – Еда без труда! Еда без вашего сраного труда! Лапша с тушеной говядиной в пряном соусе и овощами. О да! – Осторожно распарываю пакетики, высыпаю содержимое в чашу, убираю в сторону, и покорно жду. Пока вскипает чайник, я думаю, что мне все же удалось немного поспать, потому как с ног я не валюсь, хотя все равно чувствую себя неважно: ломота во всем теле пронизывает, ходить больно, но почему-то не так страшно.

Заполняю емкость кипятком, накрываю крышечкой, чтобы блюдо прогрелось и ожидаю трапезы. Да, учитывая мой голод, это будет трапеза. Перед употреблением выливаю соус и ем эту шнягу. На голодный желудок она кажется блаженством.

После «еды» не хватает только одного. Я достаю бутылку виски и отхлебываю с горла.

* * *

Я вышел из подъезда и ко мне сразу же подлетел незнакомец, укутанный с головы до ног.

– Короче, десятку за машину. Это меньше половины, расклад нормальный, – полушепотом протараторил он.

– Подавитесь ей.

– Чего?

– Я говорю, подавитесь ей.

Повисла пауза.

– Да ты че, мужик! Тебе че, машина не нужна?

– Нет, у меня подруга в психушке лежит. Чуть не сбросилась с крыши. Хотела, чтобы хоронили в закрытом гробу. Вторую неделю пью. Зачем мне машина?

– Ну, ты это. Как хочешь.

Бандит уходит прочь.

Я направился к остановке, отмечая, какая замечательная выдалась погода. Вокруг было тепло и солнечно, а опавшие листья, подгоняемые ветром, создавали ощущение классической осени. Всюду зиждилась романтика и умиротворение.

Достаточно подстегнутый погодой и алкоголем, я весело зашагал к остановке, забыв про все невзгоды, посыпавшиеся мне на голову. Я так устал думать о плохом, что хотелось на время забыться и ни о чем не думать.

Еще не решив, куда ехать, но уже сев в первую попавшуюся маршрутку, я обратил внимание на интереснейшего персонажа, из тех, что встречал в жизни. Напротив меня сидела бабушка. Сухонькая, в диковинных потертых сапожках и ветхой одежде. На голове у нее были массивные очки с большими линзами и толстый пуховый платок. Она виделась мне весьма милой, от нее исходили тепло и доброта. Еще она выглядела… забавно, и, глядя на нее, я даже заулыбался – та постоянно вертелась из стороны в сторону, смотрела то в одно окно, то в другое, как делают маленькие дети и непременно что-то рассказывала рядом сидящей лицемерной тетке, которой только и приходилось кивать да улыбаться.

Бабушка употребляла речевые обороты, которых я раньше ни от кого не слышал. Я их даже в книжках не читал! А еще, из ее слов я