Бамбук шумит ночью - Моника Варненска

Женщины приглашают нас отведать рисовый напиток кхао том. В огромной кадке посреди густой массы, напоминающей бродящие дрожжи, торчат тростниковые трубочки. Обряд дегустации этого напитка называется кин лао хай.

— Пошли! — подмигивает мне Богдан. Мина у него такая, словно он хочет сказать: «Назвалась груздем — полезай в кузов». — Надо всего попробовать. Это не так уж страшно!

Отделаться от кислого вкуса кхао том, напоминающего испортившееся пиво, помогает лишь рюмка рисовой самогонки. Мерные удары в гонги и барабаны. Кружат по застолью чарки из тыквы и корзиночки, то и дело наполняемые ароматным аппетитным рисом. Тем самым рисом, который в этом селении, как и во многих других местах Лаоса, собирают с полей дважды в год! Мы запомним это и опишем по возвращении домой. Запомним склады риса в гротах и пещерах, не забудем и о молодой рисовой рассаде, которая сейчас ярко зеленеет на полях, где полно воронок от бомб.

Выезжаем из Л. при последних отблесках заходящего солнца. Сумерки опускаются на землю быстро, но все же мы еще успеваем заметить красоту спокойных, гаснущих красок пейзажа… Небо в розовых тонах, горы сначала голубеют, потом синеют. На земле преобладают два цвета: алый и зеленый. Красная почва и темная зелень диких бананов с мясистыми листьями и широкими кронами. Лохматая зелень заполняет глубокие ущелья и, словно мехом овчины, покрывает обрывистые склоны гор. Внизу, на дне ущелий, быстро текут бурные реки и ручьи. Пока еще все красиво и спокойно, но…

Около дороги на пологом склоне холма высится большая роща ширококронного бамбука. Шелест его листвы долго будет помниться нам и тревожить даже тогда, когда Лаос останется далеко позади…

Песня спешит на фронт

Снова тяжелый пеший переход. Дорога идет по горным склонам и обрывам в хмурой и туманной полутьме. Мелкий и нудный дождичек переходит в ливень. Тропка очень крутая и скользкая, идти по ней опасно. Гибкие и топкие стебли вьюнка обвиваются вокруг наших ног, затрудняют движение. На один короткий миг блеснет луч фонарика, и снова темно. Слышим тихие оклики солдат нашей охраны. Богдан отчаянно ругается, но, к счастью, по-польски, так что никто, кроме меня, его не понимает. Сумку с запасными кассетами несет один из наших лаосских товарищей. Сам же Богдан не выпускает из рук своей кинокамеры и считает, что ей (а не ему!) грозит опасностью каждое неосторожное движение. Я тоже боюсь за сохранность моих фотоаппаратов. Просто счастье, что их у меня два! Если разобьется один, то можно будет работать вторым. А если сломаются оба?..

— Внимание! Осторожно!

Споткнувшись о камень, я едва сохраняю равновесие. Что-то вцепилось в рукав моей блузы. Колючий куст, название которого я не знаю, больно ранит плечо… Позабыв о всякой гордости, преодолеваю очередной поворот крутой тропинки… на четвереньках! Так безопаснее. Лишь бы не ударить фотоаппараты о камень.

— Холера ясна! — ворчит Богдан. — Тоже мне гениальная мысль… Ну, за каким дьяволом нужно было идти по этому чертову ущелью, да еще ночью?!

Кхам Фой, словно угадав смысл этой тирады Богдана, подходит к нам.

— Днем здесь очень опасно. Самолеты… — слышим из темноты его голос.

— Можно было бы выйти в сумерки, когда еще видно хоть что-нибудь! — не сдается Богдан. — А что теперь? От самолетов мы избавились, а свернуть шею или поломать ноги в любую минуту можно…

— Еще немного! Теперь уже недалеко, — утешает нас Кхам Фой.

Это «немного» затянулось надолго. Глаза привыкли к темноте, и мы кое-как различаем детали пейзажа. Нагромождение скал слева и справа. Заросли бамбука. В могучем дереве, как бы расколотом пополам, зияет огромное дупло. Мы останавливаемся, чтобы перевести дух. Задрав голову, я смотрю на небо. Ни одной звездочки…

Вокруг нас начинается оживленное движение. Слышу возобновившиеся тихие оклики солдат.

— Похоже, что мы пришли на место, — говорю Богдану.

— Да? — насмешливо отвечает он. — Нет, это было бы слишком прекрасно… Не верится! — возясь со своим багажом, ворчит Богдан.

Внезапно мы слышим четкие и ритмичные удары гонга. Тревога? Пожалуй, нет: ведь самолетов пока не слышно. Один из наших лаосских товарищей стоит возле крыла сбитого вражеского самолета, которое подвешено на железном крюке, и ударяет по нему каким-то предметом. Снова повторяются вибрирующие, ритмичные звуки — один протяжный, второй отрывистый…

— Это что же: фанфары в нашу честь? — с насмешкой спрашивает Богдан.

— Нет! — отвечает ему из темноты Си Мон. — Как вам известно, мы направляемся к месту расположения Центрального ансамбля песни и танца. Если бы мы своевременно не предупредили этим условным сигналом охрану, то наши товарищи из ансамбля немедленно открыли бы огонь.

С некоторым облегчением узнаю, что сигнал был услышан. Из мрака появляются две неясные фигуры. Спешат к нам. Кто-то протягивает мне руку и помогает идти. Кто-то другой, жестами и на ломаном французском языке, предупреждает: наклоните головы, иначе ударитесь о скальные выступы. Среди горных расщелин тускло мерцает пятнышко света. Слышу оживленные голоса. Еще минута, и мы оказываемся в шалаше, «встроенном» прямо в скальную стену.

Нас окружают улыбающиеся молодые лица.

— Сабайди! Сабайди!

Слова приветствия звучат со всех сторон. Горит керосиновая лампа, искусно сделанная из корпуса шариковой бомбы. Молоденькая девушка склоняется к моим ногам… Это еще что такое! Пытаюсь громко протестовать и чувствую, как ловкие тонкие пальчики развязывают шнуровку на моих сандалиях. Что делать?..

— Она хочет помочь вам! — говорит Дуан. — Надо немедленно проверить: не впилась ли в ваши ноги какая-нибудь древесная пиявка, скажем тхак…

Действительно, маленькие черные червячки извиваются на моих ногах. Кто-то из присутствующих протягивает горящую сигарету. Девушка огоньком сигареты прижигает отвратительных пиявок, и они отваливаются от кожи. Остаются лишь маленькие ранки, из которых сочится кровь. Как это я не догадалась натереть ноги мылом — во Вьетнаме оно помогало избавиться от назойливых гадов.

Пиявки не отказались и от Богдана, который со злостью отрывает их и бросает в огонь очага. Достаю из походной аптечки перекись водорода, промываю ранки и спешу на помощь Си Мону: наш переводчик зацепился ногой за камень и здорово покалечил ее. А ведь во время перехода он даже не ойкнул! Из разбитой ноги сильно течет кровь. Делаю ему перевязку.

В полумраке различаю на стене помещения яркие, от руки написанные плакаты и неизменную, встречаемую нами во всех пунктах нашей поездки надпись: «Привет делегации журналистов из страны Полой!» После дьявольски трудного ночного перехода нам здесь тепло и уютно. Может быть, тому причиной горячий ароматный чай, дымящийся в керамических чашках?

Или знакомые, хотя и немного искаженные, по легко узнаваемые слова, то и дело повторяющиеся в начале беседы: Варшава, Быдгощ, Белосток?..

Именно в этих городах Польши всего год назад выступал Центральный ансамбль песни и танца Нео Лао Хаксат.

— В нашем коллективе больше семидесяти человек, преимущественно молодежь, — рассказывает художественный руководитель ансамбля Пассеутх, высокий, рослый мужчина с мягким, немного грустным взглядом темных, выразительных глаз. — Но сейчас здесь, на базе, нас всего около тридцати. Остальные на гастролях в окрестностях базы и в тех местах, где идут бои. Наши товарищи выступают там перед бойцами и сами довольно часто бывают на передовой.

— Давно ли организован ваш ансамбль?

— Пожалуй, датой нашего рождения можно назвать пятьдесят четвертый год. В это время из маленьких и разбросанных артистических группок, выступавших среди бойцов Патет Лао во время первого Сопротивления против французских колонизаторов, постепенно был создан единый ансамбль. Мы находились тогда во Вьентьяне. Население столицы и по сей день вспоминает наши выступления. А мы помним вашу Польшу, где выступали в начале шестьдесят седьмого года. Но самые старые участники ансамбля и мы, его руководители, впервые столкнулись со словом «Полой» и получили дружескую помощь польских товарищей значительно раньше…

Обстановка в стране была тогда трудной и запутанной. Выступления ансамбля, которые были проникнуты любовью к родине и свободе и призывали бороться за мир и независимость, не понравились врагам единства страны. Времена колониального владычества французов закончились, но во Вьентьян хлынули американцы. В городе буквально кишели агенты и осведомители ЦРУ.

— Сперва они только следили за нами и ходили по пятам, — вспоминает Чанг Нонг, помощник Пассеутха. — Потом это им надоело и они перешли к активным действиям…