Цивилизация страуса (СИ) - Фролов Виталий

  -        К сожалению, компьютеру это не объяснишь. И нашим юристам, и генеральному директору тоже. Я понимаю, что вы относительно молоды, бодры, полны сил и готовы найти свое место в новом для вас мире. Но по документам вам семьдесят лет, и с этим ничего нельзя поделать. Боюсь, буква закона в данном случае оказалась сильнее его духа.

  -        А я на вас в суд подам и Гену-Геноцида натравлю, - сказал Гусев.

  -        Он только уголовными процессами занимается, - улыбнулся директор.

  -        Он пообещал, что сделает для меня исключение, - сказал Гусев, и улыбка директора немного померкла.

  Впрочем, парень быстро оправился после удара и вежливо, но настойчиво, Гусева из кабинета выпроводил.

  Подавать в суд Гусев не стал.

  'Про оружие.

  В мое время считалось, что оружие нашим согражданам давать никак нельзя, потому что они тут же друг друга перестреляют. Правда, они и так стреляли друг в друга из разрешенных уже тогда травматических пистолетов, резали друг друга ножами, проламывали друг другу головы кирпичами и вообще относились как к чужой, так и своей жизни без особого почтения.

  И вот, выйдя из криокамеры почти сорок лет спустя, я обнаружил, что оружие тут есть почти у каждого, но вы все же друг друга не перестреляли. Что я могу сказать? Молодцы.

  Но фигня в том, что ценность человеческой жизни для вас так и не изменилась. Она была низкой тогда, она низкая и сейчас. Плюс дуэли.

  Вообще, мысль, конечно, интересная. Благородная перестрелка смотрится более стильно, чем пьяная драка на ножах и табуретках. Ходить по улицам стало спокойнее, опять же. Люди стали сдержаннее. Ну, это я думаю, что несдержанных просто перестреляли еще до моей разморозки, типа, естественный отбор в действии и всякое такое прочее.

  Однако беспокоит меня одна мысль.

  Раньше носить оружие было нельзя. Теперь нельзя его не носить. Если у тебя нет ствола, тебя всякий обидеть норовит, и сам ты вроде бы тоже человек, но второго сорта, и статус у тебя ниже, и люди вооруженные смотрят на тебя, как на клопа. То есть, раньше выбора не было, и теперь его нет.

  У меня-то ствол есть, ежели что. Я даже однажды пустил его в ход, не сказать, чтобы совсем уж неудачно, но удовольствия, честно говоря, мне это никакого не принесло.

  А вы вот не думали, что на дворе двадцать первый век, что пора бы уже стать цивилизованней и научиться решать проблемы ненасильственным путем? Я не спорю, бывают такие проблемы, которые иным путем и не решишь, и легализация короткоствола - это хорошо, и, может быть, даже правильно, но не кажется ли вам, что вы слишком легко пускаете его в ход? Может быть, не совсем правильно заставлять противника за слова отвечать кровью? Может быть, не стоит ставить на кон собственную жизнь из-за одной неосторожно брошенной фразы? Стоит ли оно того?

   Быть всегда настороже? Да. Быть готовым к неприятностям в любой момент? Да. Дать отпор бандитам, грабителям и хулиганам? Да.

  Но зачем превращать пистолет в статусную вещь? Заnbsp;

&чем делать людьми второго сорта тех, кто не хочет его носить? Зачем продолжать жить по принципу 'каждый за себя'?

  А о пиве и бабах мы обязательно поговорим в следующий раз.'

  Этот текст Гусев написал на трезвую голову. Текст был глупым, пацифистским и таким пафосным, что Гусева пару раз чуть не стошнило. Ставки же он сделал на то, что за столь непопулярные мысли его разнесут в пух и прах, обзовут нехорошими словами, а в итоге его все отфрендят и отпишутся. Потому что читать такую муть невозможно. Гусев бы точно не стал.

  Расчет не оправдался.

  Текст разнесли по сети, а потом разнесли в пух и прах, самого Гусева обозвали нехорошими словами, но число подписчиков и алчущих его дружбы только выросло. Текст поднял такую шумиху, что холивары противников и сторонников короткоствола, за которыми Гусев имел удовольствие наблюдать в  прошлой жизни, казались мирными посиделками старых друзей на коммунальной кухне, а к самому Гусеву в сети прилипла новая кличка.

  Махатма Гусев.

  На третий день разгоревшейся сетевой бойни Гусеву позвонили из стрелковой ассоциации и от лица производителей оружия и их представителей на территории России попросили написать что-нибудь менее провокационное и уже за деньги. Денег обещали слишком уж много, и Гусев решил не связываться. Потому что когда ты берешь большие деньги у больших людей, на тебя наваливается слишком много обязательств. А ну, как не понравится им, что он и в этот раз напишет? И вообще, четкого мнения о повальном ношении пистолетов у Гусева так до сих пор и не сложилось.

  Еще Гусеву позвонили из четырех рекламных агентств. Кто-то предложил размещать в его блоге рекламные тексты, кто-то звал к себе в штат. Гусев отказал и тем и тем. Не то, чтобы он стал бессребреником, но зарабатывать на непонятно откуда взявшейся популярности ему не хотелось. Должны были быть и другие способы, а от рекламы его тошнило уже давно. С прошлой жизни, можно сказать.

  На аллее его ждали. Немного, человек двадцать, в основном, молодые люди. Наверное, будут бить, подумал Гусев и напрягся. Бить не стали, попросили сфотографироваться с ними и автограф на распечатке из блога. Подписывая восьмую по счету бумажку, Гусев подумал, что с сетевой активностью порка заканчивать. Потому что если такими темпами все и дальше пойдет, то работать на улице они ему точно не дадут.

  В течение дня подходили еще несколько раз, и все за тем же самым. Фотографии, автографы. Гусев на время почувствовал себя селебрити и сделал вывод, что оно ему на фиг не нужно.

  Но были у этой активности вокруг его персоны и свои положительные стороны. Гусев наконец-то вышел из ступора и даже съездил в дом престарелых на предмет повидать того самого следователя, что вел его дело тридцать семь лет назад. Впрочем, визит этот ожидаемо ничего Гусеву не дал: дедушка и впрямь был в полном маразме и ему было все равно. Гусева он принял то ли за кого-то из своих сыновей, то ли сослуживцев, спрашивал о людях, о который Гусев не имел и понятия и жаловался на медсестер, которые следят за ним в туалете. Гусеву стало неловко и он слинял при первой же возможности.

  Примерно через неделю поток желающих сфотографироваться с Махатмой Гусевым иссяк, и он решил, что пронесло.

  Но это, конечно, не с его везением.

  Глава одиннадцатая.

  В начала ноября стряслась очередная фигня.

  Фигня случается, есть у нее такое свойство.

  Чаще всего фигня случается с вами, когда вы этого совершенно не ждете, но даже если вы будете ждать ее каждый день, она случится все равно. Предсказать, с какой стороны она на вас свалится, практически невозможно, увернуться от очередной ее порции никакой удачи не хватит. Если уж фигня решила случиться, то сделает это обязательно.

  Ибо фигня неумолима, неотвратима и беспощадна.

  В шесть утра, когда Гусев уже собирался выходить на участок, ему прислали черную метку.

  Телефон в кармане завибрировал, сообщая о полученном сообщении, Гусев взял его в руки и увидел абсолютно черный экран. На нажатия экран никак не реагировал. Гусев даже подумал, что телефон наконец-то сломался, когда на черном фоне стал проявляться рисунок. Неторопливо и неотвратимо.

  Череп и скрещенные под ним кости.

  Тогда Гусев подумал, что это какой-то вирус. Он еще раз, ни на что особо не надеясь, стукнул пальцем по экрану и картинка сменилась текстом.

  'Поздравляем.

  Ваш номер выпал в Черной Лотерее, и вы получаете 'черную метку'. Начиная с этого момента, у вас есть два часа на подготовку.

  После этого начнется игра. Через сорок восемь часов она закончится.

  Желаем удачи'

  Гусев снова подумал и решил, что стал жертвой розыгрыша. Потом он еще подумал, и, помня, что от дивных новых времен можно ожидать любых пакостей, залез в интернет.

  И обалдел.

  Черная Лотерея на самом деле существовала, розыгрыши проводились раз в год и в них участвовали идентификационные номера всех официально зарегистрированных владельцев оружия. Но когда в ней выпадал ваш номер, это никоим образом нельзя было назвать удачей. Скорее, наоборот.