Марко Поло. От Венеции до Ксанаду - Лоуренс Бергрин

Будучи восходящим к власти правителем, молодой Хубилай должен был надзирать над четырьмя отдельными домашними хозяйствами, каждым из которых распоряжалась одна из жен. Чаби, его вторая жена, затмевала остальных как популярностью среди подданных, так и влиянием на своего замечательного мужа. Они поженились в 1240 году или незадолго до того, когда Хубилай-хану было около двадцати пяти лет. Чаби исповедовала тибетский буддизм, она жертвовала свои драгоценности буддийским монастырям и скоро вдохновила обратиться к буддизму и Хубилая.

В уверенности, что силой своей власти способен преодолеть все различия — религиозные, лингвистические и прочие, — Хубилай-хан стремился закрепить союзы внутри монгольской империи и постепенно доказывал, что станет достойным вождем. В 1225 году он способствовал своему брату Мункэ захватить юго-западные провинции Китая. Через три года, как говорят хроники, он поручил еще одному уважаемому китайскому ученому, Лю Пин-Чжуну, выбрать подходящее место для столицы монгольской империи. Тот выбрал Ксанаду — это название, по крайней мере в сознании европейцев, приобрело бесконечно романтичное звучание, однако означало оно попросту «Верхняя столица», поскольку располагалась к северу от зимней столицы Камбулак.

Смерть Мункэ в августе 1259 года открыла Хубилаю путь к возвышению. В мае 1260 года собрание монгольских ханов — «курултай» — поставило его «великим ханом». Ему было тогда сорок пять лет.

Через месяц после избрания Хубилая его младший брат Ариг-Бута, заручившись основательной под держкой недовольных монгольских вождей, также провозгласил себя «великим ханом». Укрепившись в Каракоруме, Ариг-Буга поклялся свергнуть Хубилай-хана и верных ему вождей. Узнав о намерениях соперника, Хубилай приостановил военную кампанию в Центральном Китае и созвал совет своих военачальников, решая, как отвратить этот вызов его власти. Те рекомендовали Хубилаю в целях единства монголов произвести новые выборы. Хубилай, будучи преемником по назначению, должен был подчиниться выбору, сделанному его родичами и главными вождями. Голосование не дало решающего результата: у каждого претендента имелись преданные сторонники, и таким образом возникли основания для многолетнего конфликта между соперничавшими партиями.

Желая укрепить свои позиции, Хубилай заключил пакт с господствующей в Китае династией Сун, князья которой поклялись служить Хубилай-хану и выплачивать ему щедрую ежегодную дань в 200 000 унций серебра и 200 000 отрезов шелка. Прислушавшись к мнению своих китайских советников, он воззвал к населению Китая, заверив, что налоги, установленные им, будут легче, чем налоги его антикитайски настроенного соперника, и постарался по возможности подражать китайским императорам в одежде и обычаях. Прием подействовал, однако Ариг-Буга продолжал угрожать Хубилай-хану в Средней Азии и повсюду, где чуял слабые места.

Бесконечные стычки взяли свою дань с войска Ариг-Буги. Болезни, дезертирство и голод лишили его множества воинов, и к 1264 году Ариг-Буга решил, что ему не остается иного выхода, как сдаться Хубилай-хану. Прибыв в Ксанаду, Ариг-Буга воззвал к милосердию брата. Недавние смертельные враги обнялись, и рассказывали, что Хубилай-хан нежно утирал слезы на лице брата.

Доказав таким образом прославившее его великодушие, Хубилай-хан не стал наказывать Ариг-Бугу и его приверженцев. Он только на год отстранил брата от своей персоны — мера, которая привела в ярость многих его придворных, настаивавших на гораздо более жестких мерах. Желая задобрить своих вассалов, Хубилай-хан произвел следствие с целью выявить тех, кто подбивал Ариг-Бугу на мятеж. В конечном счете остановились на одном злосчастном бывшем советнике по имени Болгай. Хубилай-хан приказал казнить Болгая и еще девятерых невезучих последователей Ариг-Буги.

В 1266 году умер и сам Ариг-Буга: до последней болезни он пребывал в полном здравии, поэтому возникли подозрения, будто его отравили, чтобы освободить дорогу Хубилай-хану, однако прямых доказательств преступления так и не нашлось. Теперь Хубилай правил как единственный «великий хан», хотя поддержка низших ханов была ненадежной. Иноземцам, вроде Марко Поло, он представлялся единовластным правителем монголов, в действительности же его власть над империей была куда скромнее, чем казалось со стороны, и покоилась столько же на случайностях и стечении обстоятельств, сколько на военной силе.

Став императором, Хубилай немедленно провел в своем царстве всеобъемлющие перемены. В 1260-м, в первый же год своего правления, он приказал китайцам отказаться от монет из золота, серебра и меди в пользу бумажных денег. Причем он заменил китайскую бумажную валюту, бывшую в ходу с IX века, если не раньше, монгольской. Скоро Китай заполонили монгольские деньги трех родов: один основывался на шелковом эквиваленте, два других на серебряном. Несмотря на сопротивление китайцев, система действовала (хотя валюта, основанная на шелковом эквиваленте, вскоре уступила тем, что основывались на серебре).

Монгольская фискальная система и технологии, основанные на китайских образцах и далеко опередившие европейские, озадачили и поразили Марко Поло, с трудом постигавшего финансовую систему, столь отличную от венецианской. В своих «Путешествиях» он превозносит чудеса монетного двора Хубилай-хана в Камбулаке. «Он устроен таким образом, — говорит Марко, — что великий властитель (овладел) искусством алхимии в совершенстве». Марко подразумевает, что валютная система позволяла создавать богатство из ничего.

Для вразумления европейцев, незнакомых с бумажной валютой, Марко ярко обрисовывает процесс изготовления денег на монетном дворе Хубилай-хана. «Он велит людям брать кору деревьев, то есть шелковиц, листьями которых питаются черви, дающие шелк, и тонкую кожицу, которая пролегает между корой и древесиной». Из этой кожицы делаются «листы, подобные листам бумаги. Они совершенно черные». Разрезав их на квадраты различной величины в соответствии с достоинством, «на каждом таком листе ставят печать со знаком и печать великого владыки, потому что иначе их не примут в уплату». Дополнительно на каждом листе чиновник делал отметку от руки, и «если кто подделает ее, он будет наказан высшей мерой наказания до третьего поколения». И так чудесны бумажные деньги, что «каждый год (Хубилай) имеет их такое множество, что мог бы заплатить ими за все сокровища в мире, хотя деньги эти ничего ему не стоят».

Марко пытается убедить недоверчивую европейскую аудиторию, да и себя самого, в достоинствах и действенности бумажных денег Хубилай-хана. «Все народы и населенные места под его властью с радостью принимают в уплату эти листы, потому что везде за них дают товары, и жемчуг, и драгоценные камни, и золото, и серебро; на них все можно купить, и они расплачиваются этими бумажными листами, о которых я вам рассказал». Столь же удивительно, что эти бумажные деньги «так легки, что листы стоимостью в десять безантов золота не весят и одного».

Хубилай-хан стремился к новшествам и радушно принимал при своем дворе мастеров, ремесленников, купцов и торговцев — вразрез с китайскими обычаями. Мусульмане со Среднего Востока привозили пряности, верблюдов и ковры. Купцы доставляли роскошные шелка и лаки, не говоря уже о рогах носорогов и благовониях.

Казна Хубилай-хана получала от этой коммерческой деятельности огромную выгоду. Монгольское правительство ссужало деньги монгольской знати под небывало низкие проценты, зато облагало налогами купцов. Независимо от характера сделки чиновники Хубилай-хана требовали, чтобы купец обменял свою валюту, обычно в форме ценных монет, а иногда — драгоценных камней, на монгольские бумажные деньги. Как отмечает Марко Поло: «Много раз в год собираются купцы с жемчугом и драгоценными камнями, и с золотом, и с серебром, и с другими товарами, золотыми и шелковыми тканями, и все это купцы отдают великому владыке. Великий владыка призывает двенадцать мудрецов… чтобы осмотреть все, доставленное купцами, и заплатить за них то, что оно стоит… теми листами, о которых я вам рассказывал. Купцы берут эту плату с большой радостью, потому что они потом обменивают ее на все, что можно купить в землях великого владыки». Если случится, «что кто-то хранит эти листы так долго, что они порвутся и истреплются, он принимает их на своем монетном дворе, и их меняют на новые и чистые».

Хотя Марко и трудно было поверить, что бумажные деньги могут чего-то стоить, он видел — собственными глазами, как он любил повторять, — что они служили основой гибкой и практичной экономической системы и распространяли экономическое влияние монголов на большие расстояния без применения силы или принудительных мер. Бумажные деньги представлялись Марко более важным изобретением, чем фейерверки или гигантские пращи, и более убедительным, чем религия. Это было секретное оружие Хубилай-хана.