Япона осень (СИ) - Сухов Лео

Мама, папа, тут страшно… Но вы не волнуйтесь за меня! Я не умру окончательно и вскоре смогу возродиться в своей капсуле. Скажете, это расхолаживает? Вовсе нет! Может, я перестал бояться смерти, зато стал ещё больше бояться позора. Ведь мы все возродимся в главном лагере. И как потом смотреть в глаза тем, при ком ты струсил?

Представляете, я за весь бой успел только пару болтов выпустить! А потом — всё… Русские напали так неожиданно, из темноты, что мы почти не успели оказать сопротивления… Пока отбивались с одной стороны, нам подло ударили в спину.

Страшно… Кио погиб почти сразу. Непонятно, почему выжил я. Но вы не волнуйтесь: ваш сын не ударит в грязь лицом! Если даже будут пытать — ничего им не скажу. Жаль, мне сильно повредили правую руку… Ничего ей делать пока не могу. Но я вам про «лечилки» рассказывал, а они меня быстро на ноги поставят.

Знаете… Я подумал, что вы бы удивились, если бы вам довелось увидеть, в каких условиях мы не только живём, но и развиваемся. Я всегда думал, попади я в лес — заблужусь и умру от голода. Но мы так быстро научились выживать! Сейчас я чувствую себя в лесу почти комфортно.

Не могу только одного понять… Зачем этот негр скалится? Заняться ему, наверно, нечем…

Папа, мама, я вам здесь, в этом мире, ещё никогда этого не говорил… Зря, наверно. Я вас очень люблю. Только оставшись без вас, я понял, что у меня всегда было, на кого опереться. Такие вот дела… Но я ни о чём не жалею. На Земле я не жил — а существовал. А здесь именно живу.

И ещё…

Мама, папа, похоже, я с вами прощаюсь! Негру что-то сказали, и он…

Дневник Листова И. А.

Двести двадцать четвёртый день. Чистая победа

— Хир-Си, кончай его! Мы офицера нашли! — крикнул я нашему чернокожему гиганту, и тот, белозубо оскалившись, насадил на копьё японца с простреленной рукой.

Бедолага даже пикнуть не успел. Разве что глаза в последний момент раскрыл, будто не японец, а сова. Молодой совсем… Счастливой ему репликации, и да не ступит больше его нога на наши земли…

Я отвёл взгляд и осмотрел место недавнего сражения.

Будет, чем Кострому подкалывать. Победа вышла такая чистая, что даже страшно.

Мы потеряли человек десять. Они уже возрождались в репликационных капсулах. Ещё полтора десятка получили ранения. Зато из японцев не ушёл никто! В нашем распоряжении оказалась целая куча оружия и инструментов. А ещё мяса и шкур, которые эти подлецы успели заготовить.

Судя по характерным дыркам, нашими же ловушками пользовались! Совсем бессовестные существа! Хорошо ещё, не успели много съесть. Да и шкуры испортить тоже не успели. Так что вынужденный простой нашей фактории не выльется в большой минус.

Найденный офицер закричал. С ним сейчас работали Дунай и Пилигрим, со знанием дела калеча придурка и по-английски пытаясь донести мысль, что они могут это долго-долго делать, не давая ему умереть.

Десятник гордо молчал ровно до того момента, пока не остался один. С японцами сложно в этом плане: позора боятся. А как своих свидетелей не осталось, начинают говорить.

По словам офицера, других отрядов поблизости не было. Они сами — это остатки сотни, которая должна была найти переправу через реку. К счастью для нас, и к сожалению для них, они просто-напросто промахнулись, заблудившись в высокой траве.

Так и вышли прямо к нашей фактории.

Но, в общем и целом, новости были неприятные: японцы обиделись за перебитое посольство. И теперь ни о каком мирном решении речи не шло. Впрочем, мы и так об этом догадывались… Больше ничего нового японец не рассказал, и Дунай быстро завершил его мучения ударом ножа в сердце.

Нам оставалось только оттащить добычу в лагерь, и можно было отдохнуть. Ночь ещё только начиналась, и времени хватило бы, чтобы выспаться!

Глава 12

На отличненько развернулись…

Дневник Листова И. А.

Двести тридцать пятый день. Размышления о времени

Когда я жил на Земле, мне вечно не хватало времени. Честно говоря, я и сам не понимал почему. Конечно, можно с видом умирающего лебедя рассказать, как я был занят на работе… Но я же прекрасно знаю, что это не про меня: я в офисе фигнёй страдал. Да и, оглядываясь назад, могу с уверенностью утверждать: на самом деле, свободного времени у меня было столько, что хоть лопатой греби.

И всё равно там, на Земле, его вечно не хватало. Ни занятого, ни свободного. Никакого, в общем! Один мой знакомый как-то очень умно объяснял, что время, дескать, ускорилось. И даже обоснование подводил. А по мне, это не время ускорилось, а мы, люди, как-то так изменились, что нам времени стало мало.

Мы стали иначе смотреть на всё, что нас окружает.

И, видимо, упустили что-то очень важное. Возможно, мы стали слишком часто задумываться о глобальном, не обращая внимания на мелочи? Ведь час состоит из 3600 секунд — но лишь для тех, кто эти секунды считает и ценит. А для тех, кто не замечает их — в часе остаётся всего-навсего 60 минут.

За последние одиннадцать дней я снова это прочувствовал. И опять на своей шкуре. Раньше у меня было время понаблюдать, как ветер колышет стебли травы, как гонит вдаль облака, как закатывается солнце за горизонт… Даже во время очередного дела я краем глаза видел то красивое, что происходит вокруг. И времени у меня было, как воды в море. Казалось бы, неисчерпаемом море…

А дней шесть назад я понял, что солнце печёт не так активно, как раньше. Да и ежедневного ливня уже нет. И нет давно… И да, я не сразу это заметил, потому что занят был.

Я вообще только сегодня понял, что с той ночи, когда мы взяли штурмом лагерь японцев, прошло одиннадцать дней.

Но это не были потерянные дни! Просто заметить я их не успел. Они р-р-раз! — и будто промелькнули мимо. Так быстро, что мой внутренний календарь принял их за всего-то за пару суток. Пришлось даже поспорить с самим собой…

И вспомнить всё, что мы успели за эти одиннадцать дней.

Миграция животных почти закончилась. Из Страшной Пущи ещё выходили небольшие группы травоядных, а иногда и хищников. А вот основная масса животных надёжно обосновалась на другом берегу реки.

Радуясь этой передышке, мы переправили в факторию застрявших членов группы. Тех самых, без репликации, которые в двух днях пути нас дожидались.

А ещё мы успели построить печь для обжига извести. И даже начали возводить прочную каменную постройку — чтобы было, куда заселить тех, у кого капсулы нет.

И если пару недель назад было жалко тратить силы, время и ресурсы на масштабное строительство, то сейчас это стало необходимостью.

Становилось холоднее! Не то чтобы прямо мороз-мороз… Но ветер стал порывистым, злым и холодным. По ночам без плотной одежды обойтись было сложно. И повезло тем, у кого имелся модернизируемый комбинезон. Потому что летней одежды среди трофеев было хоть завались, а вот зимней почему-то — маловато.

К сожалению, постройка ещё не была доделана. Чтобы дать раствору подсохнуть, за день нельзя было класть слишком много новых рядов. Но поначалу стены составляли из крупных, грубо обтёсанных валунов. И даже сейчас они уже были выше крыш капсул, отчего здание успели прозвать «Большим домом».

Внутри здания строили печи. Строили их сразу, потому что уже было понятно: пригодятся. К счастью, в нашей группе нашлись те, кому довелось в век роботизации не только увидеть печь вживую, но и даже растопить её. А заодно, хоть по верхам, изучить внутреннее устройство. Иначе с первыми же холодами мы бы получили на свою голову первых угоревших.

А на крыше моей капсулы, в деревянных ящиках, стремительно росла рассада из местных злаков. Я только и успевал, что проверять и удивляться. Трава достигла вполне себе взрослого состояния, а теперь, судя по всему, собиралась дать урожай.

К слову, горошины, ранее собранные работниками фактории, удалось засушить, а потом снова размочить. Всходов они, конечно, больше дать могли, зато вкусовые и питательные качества не изменились. К тому же, сушёные горошины можно было дольше хранить. И наша фактория занялась сбором урожая между горами и Страшной Пущей.