Сокол Гора - Андрей Посняков

– Я приду не одна, ладно? С подружками. Не надо, чтобы нас с тобой часто видели наедине… слишком часто.

Максим улыбнулся:

– Хорошо, как скажешь.

Уна… Не то чтобы эта девушка ему не нравилась. Нравилась, и даже очень. Но, наверное, это было лишь мимолетное увлечение, совсем не тот случай, что с Тейей. И Уна, казалось, тоже чувствовала это, давая понять, что ни на что не претендует в жизни «милого Ах-маси». «Милый» – она его так называет. Так и Якбаал всегда говорит – «друг мой» или по-французски – «мон шер ами».

Как здесь скучно-то, боже! Оазис, почти полностью изолированный от мира. Интересно, что держит здесь слуг – ту же Уну? Только лишь страх? Или чувство защищенности? Или еще что-нибудь? Почему, к примеру, Уна не пошлет своего господина к чертям собачьим да не убежит в какой-нибудь большой город, скажем, в тот же Уасет, вовсе не подчиняющийся завоевателям хека хасут? Что ж не уйдет? Боится?

Вечером Уна пришла, как и обещала, с подружками. В честь праздника пусть даже и не очень-то почитаемого этими девчонками бога все были одеты в полупрозрачные длинные платья – нежно-зеленые, белые, розовые. На Уне было светло-голубое, очень красивое, с большим, от самого бедра, разрезом.

Принесли хозяйского вина, пива, недавно сваренного Сетнахтом в честь праздника Сета, – все делалось по старому как мир принципу: «Кот из дому – мыши в пляс». Даже того же Сетнахта девчонки сегодня почему-то не опасались, да его и не было видно нигде.

– Он в храме, – негромко пояснила Уна. – Будет приносить жертвы Сету. Праздник.

Максим улыбнулся:

– Чего ж вас-то не позвал?

Девушка передернула плечами и в ужасе замахала руками:

– Упаси Амон нас от таких праздников! Сет – страшный, злой бог. Другое дело – Амон, светлое божество тепла и солнца.

Гостьи принесли с собой музыкальные инструменты – небольшую арфу, флейту и что-то напоминающее домру с длинным грифом. Выпив вина и пива, заиграли, запели – негромко, но проникновенно, лирично, не для других – для себя. Песня была необычная – Макс уже достаточно улавливал слова, чтобы понимать ее смысл, – о тяжкой крестьянской доле:

Должны ли мы день целыйТаскать зерно и белую полбу?Полны ведь уже амбары[1].

Девушки-музыкантши нежно перебирали струны, негромко выводила грустную мелодию флейта, все покачивались в такт, и Максим тоже.

Потом, после песен, заговорили за жизнь. Сначала грустно, а потом и весело, вспоминали разные смешные случаи, хохотали… Нет, эти люди положительно не умели и не хотели долго предаваться унынию!

Под потолком, за узкими окнами, светились желтые звезды, месяца было не видно, он завис где-то над самой крышей. Еще немного попев – теперь уже повеселее, – девушки принялись прощаться до завтра.

– Рано уходите! – с сожалением посетовал молодой человек и, улучив момент, подхватил под локоть Уну, наклонился, шепнул: – Ты, кажется, обещала мне кое-что показать.

– Тсс! – Девушка проводила взглядом уходивших подруг. – Покажу! Идем за ними скорее.

– За ними? – Максим удивился. – А интересно куда?

– Увидишь!

Вместе с остальными девушками они вышли во двор, направляясь к небольшим домикам почти у самой стены, – именно там и жили все слуги. Ночь была теплой и звездной, золотистый месяц покачивался над плоской крышей дворца, тихо шуршали листьями пальмы. Пахло цветами, жареной рыбой, благовониями… и еще чем-то таким… непонятным, дурманящим, мерзким.

– Сетнахт уже принес первую жертву, – останавливаясь у пруда, тихо прошептала Уна. – Ты чувствуешь – пахнет кровью.

Юноша застыл рядом.

Кровь? Точно – кровь!

– Так ты хотела показать…

И тут вдруг послышался отвратительный, мерзкий вой! Максим вздрогнул и прислушался: вой исходил не снаружи, не из пустыни, а был где-то здесь, рядом, словно прямо в саду, за кустами, прятался отбившийся от стаи волк.

– Это шакал, – пояснила Уна. – Священный зверь Сета. Сейчас я покажу тебе храм. А потом мы вместе будем молиться Амону – и наши молитвы станут вдвое сильней. Ну, что ж ты стоишь? Идем!

Не говоря больше ни слова, молодой человек зашагал следом за своей спутницей. Немного пройдя по посыпанной песком дорожке, они свернули, ступая прямо по траве и пробираясь через кусты терновника.

– Ай! – зацепившись за шип, непроизвольно вскрикнула Уна. – Кажется, я порвала платье.

– Ничего, можно зашить, – попытался утешить Максим.

– Зашить? Ты с ума сошел? Это ж такая ткань, что все будет видно. – Девушка явно пригорюнилась. – И зачем я только его сегодня надела?

– Так и пусть будет видно! Зашить нарочно такими блестящими или разноцветными нитками, каким-нибудь узором, будто бы специально…

– Узором? Цветными нитками? – Уна ткнулась носом в щеку юноши. – А это мысль, клянусь Амоном! Узором… Пожалуй, я так и сделаю… Так, мы пришли. Сюда.

Они и в самом деле уже оказались перед базальтовой стеной храма. Пригнувшись, девушка юркнула в какой-то узкий ход, и Максим быстро проскользнул следом. Откуда-то тянуло дымом и тем самым мерзким запахом – кровью.

– Этим лазом пользуются при ремонте, – обернувшись, прошептала девушка. – И еще по нему поступает воздух.

Максим едва удержался, чтоб не чихнуть, – судя по количеству пыли, ходом давненько уже никто не пользовался.

– Иди сразу за мной, – предупредила Уна. – Здесь темно – не потеряйся. И старайся не очень шуметь.

Ход стал ýже, потом снова расширился, выгнулся, вот появились ступеньки – вверх, вверх, вверх. Максим даже запыхался с непривычки, а вот Уне, похоже, было хоть бы что.

– Теперь сюда, направо. – Девушка тронула парня за локоть. – Пришли!

Они остановились в узкой нише с небольшими отверстиями в стене, как видно, для прохода воздуха. Остро запахло благовониями, послышались обрывки голосов, а в отверстиях мелькнули оранжевые сполохи света.

– Смотри! – взволнованно прошептала девушка.

Макс приник к отверстию, сквозь которое было хорошо видно все внутреннее убранство храма – с колоннами, жертвенником из черного камня и величественными статуями Сета, коварного божества с головой шакала.

Перед жертвенником стояла большая золотая клетка, в которой рычал какой-то хищный зверь… шакал! Да не один – много!

– О, великий Сет, сын Мут и Геба, брат Осириса, Изиды, Нефитис! – послышался звучный голос Сетнахта, стоявшего перед самой клеткой в набедренной повязке с длинным передником. Плечи его и грудь прикрывала львиная шкура, в руках блестело широкое лезвие кинжала. – Прими нашу жертву, великий Сет!

Жрец обернулся, и его немые слуги, двое юношей и две девушки – все в набедренных повязках, с бритыми наголо головами – с поклонами поднесли к жертвеннику дары – живых птиц и какое-то мелкое животное, кажется кошку. Ну да – кошку! Послышалось мяуканье… оп! Сетнахт взмахнул кинжалом…