Чмод 666 - Александр Лонс

Она, наконец, оставила в покое мой «джойстик», легла на живот и снова начала прикладываться к бутылке. На сей раз лежа. Все-таки завидую я молодым девушкам! Их ждет очень веселая старость: сколько будет вокруг старушек с татуировками на пояснице!

— Приходят строительные рабочие, — продолжала она, — и монтируют лестницу. Устанавливают куда надо ступени и фиксируют их винтами. Так? Потом, когда они заканчивают и уходят, появляюсь я и меняю одну ступеньку на тайный сейф. Все! Когда идешь по такой лестнице — ничего не почувствуешь и не увидишь. Приезжает заказчик, принимает работу, а я получаю оплату по счетам.

С этими словами она села по-турецки, и затейливо потянулась, по-прежнему не расставаясь с бутылкой.

— Подобный тайник можно по стуку отличить от обычной ступеньки, — задумчиво изрек я, все еще разглядывая ее фигуру. Нескорое количество мартини пролилось, и теперь ручейком стекало мимо рта по ее шее в направлении груди.

— Еще будешь? — спросила меня Юлия, показывая остатки мартини. Я отрицательно помотал головой. — Тогда я допиваю. Ни фига ты по звуку не отличишь! Если ступеньки такие же пустые, то звук будет одинаковый. Все продуманно, ты что, мы же не вчера родились. Но это я так, для примера! А теперь мы повторим — картину маслом не испортишь.

После этих слов она швырнула опустевшую бутылку на мягкий пол.

И мы повторили. Она была великолепна. На сей раз у меня получилось получше, и Юлия осталась почти довольна. Потом она достала еще одну бутыль, основная часть из которой досталась уже мне. «Пылкие женщины прекрасны до безобразия, а также во время безобразия и после безобразия», как любил говорить один мой покойный друг. После случившегося с нами прекрасного безобразия мы долго лежали, вспоминая разные случаи из собственных жизней. Она курила, а я смотрел на струйки дыма от ее сигареты и слушал удивительные истории из ее прошлого. О работе почти не вспоминали. Ни о моей, ни о ее.

— …в результате, я не люблю лето на Средиземноморье, — заканчивала откровенничать она. — На море хрен сходишь, все пляжи забиты жирными и потными жопами туристов, что означает смерть в конвульсиях для эстетов, типа меня. Осень, вот это да… Особенно где-нибудь на Крите в октябре. Народу уже мало, море еще очень теплое, жары практически нет, бархатный сезон. А у нас слякотная дождливая осень. Лес, пахнущий мокрой гнилью, ползущие по яркому синему небу холодные белые облака, разноцветные умершие листья и свежие ветра. Осень заставляющая носить рейтузы и мохеровые шарфы, от которых потом все дико чешется. Перешла на термобелье.

— Так что ты любишь? Перебрала все времена года, и ничего не выбрала.

— Все-таки я люблю осень и зиму. Странно, да? Но не люблю шерстяную одежду, чешусь от нее… Ну, вот. Это пока все, ведь сейчас я слишком вся такая усталая, чтобы дальше раскрывать тему своих личностных проблем. Да, о том, что у нас было — молчи. Слышишь?

— Почему? — тупо спросил я, хотя никогда не имел привычки рассказывать о своих похождениях.

— Потому, что я так хочу. Усек? Больше такого не повторится, говорю сразу, а то знаю я вас мужиков. Поэтому — молчи, так тебе самому спокойнее будет. Понял?

— Понял, — как попугай повторил я. — Если женщина тебя не очень хочет, значит, она очень хочет, но не тебя.

— Но я тебе не сказала сейчас самого главного, — Юлия пропустила мою ремарку мимо своего внимания.

— А? Ты о чем?

— Твой отец, незадолго до… извини… незадолго до своей смерти, просил изготовить ему плоскую стальною коробочку, форматом чуть больше бумажного листа, а толщиной с пачку сигарет. Что мне особенно не понравилось, он очень настаивал, чтобы заказ был сделан срочно и тайно. Сообщить об этом он разрешил только тебе, что я и делаю. Собственно, поэтому я и рассказала про свою вторую фирму. Да, со всех сторон этой коробочки он просил выгравировать какой-то знак. Даже с торцов…

— Мой старик был специалистом по символам.

— Ты погоди… странный знак, я такого не видела никогда. Антон Михайлович настаивал на точном и полном исполнении. За срочность он заплатил очень хорошие деньги, я даже не думала, что у него есть такие. Заказ выполнили из двухмиллиметровой стали. Больше я ничего не знаю, он сам принял заказ. Кстати, наши с ним переговоры и получение заказа происходили здесь, в этом офисе. Вернее — в этой комнате.

— Рисунок сохранился?

— Понятия не имею. Думаю — да, если старую почту не стирали еще. Но — не должны. Показать?

— Обязательно! Мне просто необходимо увидеть этот знак! Распечатай, а? Или скинь мне по имейлу, хорошо? Его легко запомнить.

Я продиктовал свой электронный адрес.

— Правда легко. Ладно, вышлю…

Тут она встала, ловко оделась и вышла. Она ушла так быстро, что я даже не успел с ней нормально попрощаться. Интересно, как она поведет свой джип? Или правда вызовет кого-то из своих подчиненных? Хотя, по-моему, она совершено не опьянела и бутылка мартини — не доза для нее. Только сейчас я почувствовал, как устал. Я даже не хотел есть. Единственное, что мне было нужно — это крепкий здоровый сон.

18. Сквип

Сон. Мне снилась девушка-ангел с оторванной головой и с отрубленными крыльями, зябко обнимавшая себя за плечи. Из того места, где должна начинаться шея, выползали удивительно красивые, будто покрытые свежим лаком, разноцветные змеи. Они мелькали своими маленькими раздвоенными язычками, смотрели на меня круглыми глазами без век и тихо шипели… Я проснулся с большим трудом. Голова казалась тяжелой и грозила заболеть. Каждое утро люди пробуждаются и при этом все равно хотят спать. Уныло? Не то слово. Каждодневный утренний ритуал: потянуться, встать, натянуть что-нибудь на себя, включить чайник, почистить зубы, умыться, съесть завтрак. Прополоскать рот после еды. Или немного не так: встать, принять душ, что-то надеть, пойти на кухню, почистить зубы… И? Чем я намерен заниматься дальше?

Помещение, где я временно поселился, не так давно подверглось серьезной перестройке. Правда — не очень радикальной. Первоначально то была обычная жилая квартира, стандартной планировки времен раннего Брежнева. Короткий коридор «пистолетиком», раздельный санузел, кухня на восемь квадратных метров и две комнаты — одна метров восемнадцать, а вторая — чуть меньше. Но меткий глаз и твердая рука Юлии сделали свое дело. Кухню перенесли в маленькую комнату, в результате чего был устроен фальшпол, все трубы прошли под ним, к своим прежним, законным местам соединений. Санузел из раздельного, сделался совмещенным. Там расположилась финская сантехника, причем каким-то непонятным образом кроме джакузи, унитаза и умывальника, туда удалось втиснуть биде и душевую кабинку. Дверь в эту ванную теперь вела не из коридорчика, как задумали неведомые архитекторы, а из прежней кухни, которую переделали в жилую комнату. В ней имелись: квадратная кушетка посередине, пара тумбочек, большой плоский телевизор на стене, бесшумные часы и торшер, похожий на гигантскую рюмку для ликера. Причем один ящик у тумбочки не задвигался до конца — как в дешевых провинциальных гостиницах. Окно можно было занавешивать плотными шторами. Картину дополнял пушистый ковер на полу.