Возвращение графа - Эдит Лэйтон

– Было несколько. И все же – почему? Ведь ты хотела.

– Я не могу, мы не можем. Неужели ты не понимаешь?

– Но никто не узнает.

– Я буду знать, – сказала она. – О, Кристиан, я не такая, такой я становлюсь только с тобой. – Она замолчала. – Я не могу себе этого позволить, – сказала она, одергивая платье. – Господи! Я даже не знаю, почему я это делаю. Наверное, потому, что у меня странное чувство, будто я тебя знаю. Или потому, что я далеко от дома и мне одиноко... Я знаю, как мужчины называют женщин, которые сначала обещают, а потом обманывают. Я извиняюсь, потому что, хоть ты имел полное право применить это слово, ты все-таки его не сказал, и спасибо тебе за это...

Она возбужденно бормотала и все одергивала платье. В нарастающем свете было видно ее порозовевшее от поцелуев лицо, так что ему пришлось стиснуть руки, чтобы не притянуть ее к себе снова. Но он умел обуздывать себя, напрактиковался в самоограничении, так что теперь мог и позабавиться.

– Я тебе совсем не нравлюсь? – спросил он без улыбки.

Она была слишком взволнованна и не поняла шутки.

– Это, конечно, тоже, но я не такая, чтобы позволять, по крайней мере не привыкла. – Она перестала возиться с платьем и начала поправлять прическу. – Я не хочу внебрачного ребенка, это погубит не только меня, но и моих родителей. Не говоря уже о несчастном младенце. И не обещай жениться на мне, для женщины это унизительно, хотя я знаю, что многие так делают.

Поправляя волосы, она подняла руки, и Кристиан увидел, как вздымается грудь под тканью платья. Он глубоко вздохнул и сам стал приглаживать волосы.

– Не понимаю, – сказал он, – в чем проблема? Ручаюсь, что ребенка не будет. Я знаю, как это сделать. Так что же в этом плохого?

Кристиан знал, что она откажется, знал, что женщину невозможно соблазнить, споря с ней, но ему страшно нравилось, как она спорит.

В его объятиях она пылала от страсти, отвечала на поцелуи, а потом вдруг отвергла его. Такого с ним еще не случалось. Он слишком хорошо знал женщин, чувствовал, что Джулиана хочет его, но в последний момент рассудок взял верх, и она вспомнила о морали. Неужели в Англии все женщины пуританки? Или только незамужние? Кристиана очень влекло к Джулиане, но он не хотел причинить ей вред.

– Что в этом плохого? – повторила она, опустив руки и глядя на него. – О Боже, мы с тобой из разных миров. Пусть так. Я не могу. Вернее, я думаю, что могу, но не должна, а я всегда делаю то, что должна, и живу без проблем. Ведь так или иначе ты уедешь. А я все время буду думать о том, что поступила неподобающим образом. – Она могла бы привести и более убедительные доводы о морали, но сочла это неуместным.

Но эти доводы Кристиана, кажется, устроили.

– Да. Значит, так. – Это опять был спокойный, холодный человек, каким она его увидела в первый раз. – Хочешь, чтобы я извинился?

– Нет, конечно! Это была и моя вина. Я бы хотела, чтобы ты просто забыл.

– Я не забуду. Надеюсь, ты тоже. Больше никто не узнает. Спасибо за предупреждение, Джулиана, извини, что усомнился в причине, которая тебя сюда привела. Но я остаюсь. Я не боюсь баронета и его доказательств. Надеюсь, он откопает что-нибудь такое, что пойдет мне на пользу. Я приехал предъявить права на Эгремонт и не отступлюсь. Но я также приехал выяснить, почему меня и отца ложно обвинили и выслали из страны. Я сделаю и то и другое. – Он тепло улыбнулся ей.

– Будь осторожен, если тебя арестуют, я этого не вынесу, – выпалила она. – Не только из-за чувств, которые питаю к тебе. Я бы стала тебя защищать в память о моем брате. А если ты ненастоящий Кристиан, что ж, я предупредила, что им это известно. Надеюсь, мы останемся друзьями. Но больше не увидимся наедине.

Она круто повернулась к лошади, но оглянулась:

– Должна тебе сказать: поцелуи показывают только мои чувства, а не мысли. Я все еще не знаю, кто ты. Но одно я знаю точно: я не хочу, чтобы тебе причинили зло.

Он взял ее за руку:

– Я не прошу тебя верить мне, это надо заслужить. Но ты не беспокойся обо мне. Впрочем, приятно, когда о тебе кто-нибудь заботится.

Джулиана нерешительно улыбнулась; он стоял и смотрел на нее. Потом выпустил ее руку.

– Посмотри, какой рассвет! – воскликнул он. – Поезжай. – Он помог ей влезть на лошадь и, когда она устроилась в седле, подал уздечку. – Езжай домой. Если они заметят твое отсутствие, скажи, что любовалась рассветом. За ленчем увидимся. Я знаю, ты не сможешь сказать лишнего слова, но не волнуйся, меня утешит мысль о том, как бы они прореагировали, если бы ты сказала.

– Не воображай слишком много, – пробурчала Джулиана.

Он торжествующе улыбнулся.

– Только, пожалуйста, не думай о тех поцелуях, – взмолилась она. – Потому что я догадаюсь и покраснею, и они все поймут. После чего сразу отошлют меня домой.

– Мадам, я буду осторожен... Да ты не волнуйся, я умею скрывать свои мысли.

– Этого я и боюсь, – хмуро сказала она, пришпорила лошадь и галопом поскакала навстречу наступающему дню.

Кристиан смотрел ей вслед, изнывая от неутоленного желания, жалея, что отпустил ее, хотя знал, что это необходимо. Он мог ее удержать, несмотря на все ее возражения, он достаточно хорошо знал женщин, чтобы в этом не сомневаться. Кем бы он ни был, но он оставался хорошим любовником и достаточно опытным, чтобы понять, насколько она наивна. Он отметил момент, когда девушка дошла до края того длинного склона, куда он ее толкал, и он мог столкнуть ее и привести в экстаз прежде, чем она бы это поняла. Не было кровати, только трава или стена гостиницы, но и это сошло бы.

Еще несколько минут – и он овладел бы ею. Но он ее отпустил.

Он мог бы облегчить себя и оставить ей прекрасные воспоминания. Это не было тщеславием, он знал свои мужские способности. И опыт имел немалый. Женщины, которых он знал, когда-то были добродетельны, как Джулиана, но им пришлось продавать свою добродетель, чтобы выжить. Они и обучили Кристиана всем премудростям отношений мужчины и женщины. Кристиан оказался способным учеником.

Это соглашение всегда было взаимовыгодно. Он не любил этих женщин, но любил удовольствие, которое разделял с ними. Он не лгал Джулиане: в мире, из которого он прибыл, девственность не считалась ценностью, а девственницы встречались крайне редко. Девственность была средством бартера, потому что от секса ждали денег или удобства. Потом он узнал, что секс может быть средством выражения любви или страсти, – он даже пожалел, что в прошлом не понимал этого. Но он тогда не любил. Ему было достаточно секса.

Вообще-то он не хотел сегодня овладеть мисс Джулианой Лоуэлл, хотя желание было. И у нее тоже. Но он знал, что это ее травмирует, и жалел ее. Не исключено также, что он наконец влюбился.