Порочная королева - Троицкая Ольга

Помолчал, видимо, соображая, что его злые слова оказались для Неверова в какой-то степени пророческими.

— А тут еще его эта Первая Вторая, когда видела меня, аж чешуею звенела.

— Жена, что ли?

— Она… — Серый покосился на Карину. — Сказал бы я о ней пару ласковых, если бы юного полу не было. Она тебе кто? Подруга? — снова поинтересовался он и опять, не дожидаясь ответа, забубнил:

— Лара ему пыталась пластическую операцию на мозгах сделать, а Никола упрямился. Я Неверу сразу сказал: "Ты зря ее вернул. Принял ошибочно не правильное решение".

— Вернул, говоришь?

— Угу. Они же с Лариской того… В общем, Никола бросил ее, когда на деньгах женился, на Страшиле Уродовне своей. Да. Ты не знал? Тесть Неверова в люди вывел. Очень порядочным человеком оказался. Подарком. Сам по-быстрому в ящик сыграл (ну не без помощи добрых людей, как сейчас говорят), а зятю в банке оставил полный боевой комплект "зеленки".

Произнося последнее слово, Серый уставился на стенку напротив. Он долго буравил ее отрешенным настойчивым взглядом, словно пытался расшифровать узор из грязных пятен.

— А Уродовна куда делась? — вывел хозяина из задумчивости голос Андрея.

— Страшила-то? — Снова разлил по стопкам вонючую жидкость. — Она вела ошибочно неверный образ жизни. На иглу подсела. Ну и Никола с ней того…

Хозяин с силой ударил рукой об руку, точно пытался их переломать.

— Она сейчас лечится. За городом есть такое местечко хитрое. Ку-ку… Кукурековка. А там что-то вроде колонии послабленного режима. И название такое поганое… Про смерть что-то… Погоди… А-а-а, "Последний приют".

Он снова тяжело замолчал и сосредоточенно принялся крутить худыми желтыми пальцами пустую стопку. Тупым пьянеющим взглядом Андрей следил за нервным движением дрожащей руки. Не отрывала от нее взгляда Карина. В сердце девушки тихонько булькало раздражение, направленное против этого клоуна, пытавшегося выглядеть шутом. Острит, отпускает колкости, трясет мишурою насмешливых слов.

Но жалкие потерянные глаза, смущенное поеживание человека, которого приятели застукали валяющимся в луже без штанов, сводят шутки на нет и будят в душе неприятную, ненужную тоску.

— Никола к ней еще и с передачками ездил.

Совсем не того… не по уму делал… Ему со своими бабами нужно было разобраться. А то две жены…

Третья на подходе. Любовницами оброс, как ракушками. Бабы его на дно и тянули… От них вся зараза.

— А как ее зовут?

— Кого? Первую Вторую?

— Нет? Эту… Пугаловну?

— Венера Купидоновна Милосская. Я ее только так звал, имея уважение к чину папаши.

Н-да. А по-паспортному — Яна Семеновна Лагутич.

— Неверова, — поправил Андрей друга.

— Лагутич! — Сергей сделал резкое движение указательным пальцем вниз. — Папашину фамилию она после вальса этого Мандастона оставила как более весомую и узнаваемую. Запомни: Яна Семеновна. Еврейка!

— Она запомнит, — кивнул в сторону Карины Андрей.

Серый обратил туманный взгляд на девушку.

— Умница. Помогает. Твоя дочь? У меня тоже девка. Сейчас к бабушке убежала — Змее Старейшей. Неделю носа домой не кажет. А Никола — молодец, не подвел…

Андрей замотал головою и пьяно-слезливым голосом выдавил:

— Иван погиб.

Серый положил сухую руку на плечо друга и крепко сжал его.

— Второй раз!

Костлявые пальцы побелели от усилия. Казалось, хозяин стремится нанести товарищу увечье или хотя бы просто причинить сильную боль.

Карина нахмурила брови. Второй раз? Великоцкая ничего не понимала. Только ощущала обретшим в последние дни особенную чуткость сердцем: этот забулдыжка гораздо ближе Андрею, чем она. И, возможно… дороже.

— А тебя, старик, по телику крутят, словно звезду какого бляндамета. Вот что скажу: зря ты с ними связался, Андрюша. Не дадут они тебе спокойной смерти.

— Я у тебя переночую.

— Живи, сколько надо. Хоть один, хоть с дочкой. Не о том речь. Я за тебя беспокоюсь, братишка. П-п-пе-реж-живаю. Ты вот думаешь, небось, что кого-то ловишь, а они сами тебя схавать норовят.

— Я сейчас к Броману подобраться хочу.

— К господину Сухостою в очках? Никола Бромана терпеть не мог. Он ему в качестве этого… наследства от Лагутичей достался.

— Чего ж его Николай не того…

— В расход — на пенсию? Может, боялся, что Сухостой разгласит какую-нибудь важную семейно-коммерческую тайну. А может… Знаешь, как Никола о заме говорил? "Дерьмо! Но очень высокого качества". В смысле — профессионал своего бухгалтерско-мошеннического дела.

— Вот я его и хочу тряхнуть…

С серьезностью пьяницы, решающего судьбу мира, Андрей принялся излагать другу очередной нелепый криминальный план. Серый важно кивал в такт нетвердо ступающим словам. Карина внутренне прямо-таки… "чешуею звенела".

Два проспиртованных придурка! Не знаешь, какой из них смешнее. Рембо он и в России Рембо.

Пистолет есть — ума не надо. Додумался советоваться с опустившимся алкашкой! Да завтра же возле пивнушки Серый все с тем же видом побитого Наполеона станет рассказывать сосущим горячительное из горла: "Он сейчас у Бромана…

Ну, этот парень, которого, как бляндамет, по телику крутят… Андрюха…" Одна надежда, что осоловевший хозяин не понимает и половины из бредней разоткровенничавшегося друга. Словно стремясь подтвердить это и успокоить девушку, лохматый мужик брякнул невпопад:

— У меня за тебя душа болит.

Так же, не слыша собеседника, Андрей гнул свое:

— Найти бы его слабое место. Понимаешь?

— Бабы! — Серый наконец вник в нудение товарища. — Вот самое… Что-то я тебе рассказать хотел… Забыл… Была историйка… клубнично-перцовая. Кто-то кому-то трепку устроил. То ли Первая Вторая Страшиле… То ли та ей синяков понадарила… Или они вместе лупцевали… Нда… У Бромана ведь тоже своя слабость в виде неизрасходованной мужской силы имеется. Посмотришь на него — подумаешь, что он со счетной машинкой в обнимку спит. Но-о-о… Господин Сухостой квартирку содержит.

— Девку.

— Квартиру! — Палец опять воткнулся в воздух. — Девки меняются, а она, в смысле жилая площадь, остается. Запомни: Разина, 25, 25.

Невер парнишку нанял за Сухостоем проследить… что-то на него накопать хотел, а попутно сексуальное открытие сделал. И вот что я тебе скажу… — Сергей подался вперед и тяжело задышал. Андрей тоже нагнулся через стол, даже Карина замерла, ожидая услышать наконец-то полезную информацию. Однако Серый пару раз мигнул, точно увидел на кухонной полке среди тарелок с отбитыми краями тайный знак, и медленно повернул голову к двери. Раздался скрежет ключа в замочной скважине. Хозяин с неожиданным для пьяного проворством вскочил и сунул недопитую баклажку в угол за плитку.

Схватил пылившуюся у умывальника пустую бутылку и водрузил ее на стол.

— Фараонша моя явилась, — прошептал мужик. — Любит покричать. Но вы того… особого внимания не обращайте. Я здесь хозяин.

Последнее слово упало с приглушенным вызовом, и Карина заподозрила, что Сергей, как раз наоборот, перебивается в доме на правах приживалки.

— От женщин вся отрава… — кивнул себе он, отодвигая подальше стопку.

В ту же минуту на кухню заскочила крепко сбитая женщина. Ее лоснящееся от дешевого тонального крема и пота лицо дергала гримаса недовольства. Обведенные черными жирными стрелками глаза метали молнии. Кажется, даже круто завитые кучеряшки на голове, шевелились устрашающе. Видимо, Фараонша еще за дверью учуяла, чем занимается благоверный, и настроилась по-боевому. Впрочем, скорее, выпивка с ужасающей точностью входила в расписание Серого, и хозяйка неизменно возвращалась домой с темным грузом предчувствий и усталости.

— Здравствуйте, — улыбнулся Андрей.

— Вот, Надя, знакомься. Друг юности и его…

Сергей растерянно взглянул на Карину. Видимо, он уже успел подзабыть, кто Андрею смуглянка: баба, подруга или дочь. Однако Надя освободила супруга от решения сложной задачи, взвизгнув ненавидяще:

— Опять налакался, скотоняка!

— Был повод, Надяша… Я же объясняю. Друг приехал погостить.

— Погостить?! — еще сильнее взвизгнула Надя и наконец обратила свой взор на Андрея. — Это где же он собирается гостить? Я тебя спрашиваю!

— Ну как где? — Сергей выглядел смущенным и растерянным. — У нас. Я обещал…

— Ax, он дал слово, пьянота. А дочь ты где положишь? В ванной или на балконе?

— Ну она-то у бабушки пока. У этой добрейшей женщины, в меру своих слабых сил настраивающей дочь против отца.

— Не смей трогать мою маму, скот! Она меня с первого дня предупреждала, какого счастья ты кузнец. Никогда не прощу себе, что не послушалась ее.

— Я тоже никогда не прощу этого Серафиме Львовне.

— Не смей уродовать мамино отчество, подонок! Как же ты мне надоел со своим дешевым прикалыванием! Значит, так. Выпроваживай этого выпивоху с его малолетней шлюшкой. Быстро!