Порочная королева - Троицкая Ольга

Карина покосилась на угрюмо молчащего спутника. Интересно, он догадался, что рыжая стерва побывала в объятиях Коротких? А знали ли о проказах Гриши с Милой Неверовы? Впрочем, запутанные постельные отношения дружков и подружек Николая вряд ли имеют хоть малюсенькое отношение к истории с похищением.

Весла со злой силой рассекали темную гладь.

Карина старалась смотреть на них, но глаза не подчинялись приказам разума: то и дело воровато скользили по широким плечам, твердому подбородку, напряженным рукам. Девушка чувствовала, как в теле медленно разливается тепло, точно она выпила бокал шампанского.

— Мы куда-то еще поедем?

— Надо бы провернуть дрянное дельце: тебя ограбить.

Карина сразу поняла, в чем дело:

— Деньги кончились?

— Абсолютно.

— Значит, продадим золото, — Карина демонстрировала чудеса женского самопожертвования. — Я себе только крест оставлю. А остальное мне не жалко.

— Лучше бы заложить, чтобы вы могли их потом выкупить.

— В ломбарде, наверное, документы спросят.

Придется какие-то бумаги заполнять. Поедем к рынку. Там за пять минут продадим.

— Это да.

— А потом куда? — настойчиво поинтересовалась девушка.

— К хорошему человеку. К другу.

— К такому, как Григорий? — усмехнулась девушка.

— К старому. Я его лет сто не видел. Не получалось. У него и заночуем.

Карина радостно улыбнулась и опустила руку в воду.

— Простудишься, — со своей обычной неумелой заботливостью буркнул Андрей.

— Жарко, — засмеялась девушка, а про себя добавила: "Невыносимо!"

Женщина полулежала в кресле. Она выглядела бесконечно усталой, измученной, подурневшей. Хозяйка слишком много плакала, и ее удивительные глаза потемнели, белок покрылся красными старушечьими прожилками.

Спиной к женщине у окна стоял Смирнов. Со стороны казалось, что капитан любуется золотой чешуей берез, но он не замечал тихой красоты сентябрьского дня. Смирнов тоже устал. Вымотался, как последняя собака. Следствие под слаженный вой журналистов безнадежно буксовало.

Всех этих пустобрехов не интересовало, что сделала милиция. Они считали своим правом требовать конечный результат.

С тяжелым вздохом Смирнов развернулся и уставился на Илью. Тот крутил в смуглых пальцах пузатый фужер с янтарной жидкостью, словно раздумывая: выпить еще или на сегодня уже достаточно? Осторожно, будто чувствуя притаившуюся беду, в комнату вошел черный, как антрацит, кот. Минуту потоптался на месте, раздумывая, куда направить свои стопы, и, наконец, двинулся к хозяйке. Грациозно вскочил на колени, обтянутые изумрудным шелком, повозился и замер. Женщина опустила руку на черную голову и принялась гладить зверька. Кот прищурил злые яркие глаза и довольно заурчал.

— Вчера подозреваемый встретился с некоей Людмилой Мишиной. Вам известно это имя?

Илья присосался к бокалу, а женщина энергичнее заводила ладонью по голове кота.

— Да. Я слышала о ней.

— Вам муж сказал о своих отношениях с Мишиной?

— Нет.

— Подруги? Доброжелатели?

— Она сама позвонила мне.

— Даже так?

— Представьте себе, имела наглость. Не знаю, на что рассчитывала. Может, надеялась нас поссорить. Думала, что я закачу скандал и Колю из дома выгоню.

— А он сам… не собирался, скажем так, круто изменить свою личную жизнь?

Кот в благодарность за ласку выпустил острые коготки, и женщина с силой ударила его по спине:

— Шах! Больно же!

Провинившийся зверек спрыгнул на пол, бестолково метнулся в сторону, словно не сразу разглядел выход, и вылетел вон. Женщина приподняла полу халата. На полном белом бедре алели бусинки крови:

— Вот гадость!

Смирнов с удовольствием смотрел на красивую длинную ногу хозяйки. Жаль, что жгучий брюнет Шах не нанес предательский удар чуточку повыше. Женщина дернула ткань вниз, как занавес опустила.

— Гм,

— прочистил горло сыскарь. — Так как насчет развода? У вас таких разговоров не велось?

— Нет. Николай любил показать себя со шлюшками героем, а в семье был тише овечки.

Конечно, женщины на него вешались: состоятельный, интересный. И эта Люся все ждала… — красивое лицо исказила брезгливая гримаса.

— Что он предложит ей руку и деньги, — промямлил из своего угла Илья.

— Она бы, наверное, даже съела… что-нибудь, лишь бы Коля на ней женился. Любую бы пакость учинила. Дурочка несчастная.

— Да. Женщина ловит, мужчина убегает. В наше время роли распределены именно так.

Лариса слушала жалкие философские потуги сыскаря, скривив губы.

— Она ведь, Мишина, даже забеременела от Николая. Если не ошибаюсь.

— Ошибаетесь! У этой… у нее знаете сколько параллельных связей было? Она даже с другом Колиным, Григорием, барахталась. Так что ребенок получился бы сериальский: отец неизвестен.

— С Коротких? Интересно. Это вам муж сказал?

— Нет! Это я ему сказала.

— Вот как. И что же, не разладились после такого открытия отношения между друзьями?

Женщина скосила глаза и впилась наманикюренными ногтями в бедро, кажется, именно в то место, которое располосовал Шах.

— Не знаю, — прошептала она и закашлялась.

Илья потянулся к бутылке. Лариса быстро повернула голову и с неожиданной злой силой крикнула:

— Хватит уже жрать!

Брюнет послушно, как ребенок, поставил бокал на столик и вытер высокий лоб.

— Ну, успокойся, успокойся… Приди в себя… — его голос звучал виновато и в то же время слегка покровительственно.

— Лариса Рудольфовна, как вы думаете: могла ли Мишина затаить на Николая обиду за то, что тот не сдержал свое слово жениться на ней?

Илья снова уставился на бутылку, а женщина подняла вверх руки, закрыла голову:

— Да не знаю я! Не знаю! Ну сколько можно?! Сколько можно?!

Смирнов взглядом Шаха уставился на белые, аппетитные, как сдобные булки, руки хозяйки:

— Лариса Рудольфовна, мы искренне сочувствуем вашему горю. Такую трагедию нелегко пережить…

В дальнем углу согласно закивал головою Саша Першин. Он без сил валялся на диване за слоноподобным плюшевым медведем и прикидывал, сегодня вечером у него отстанут от задницы ноги или все-таки потерпят до завтра. Сердобольная мина, которую мастерски состряпал Смирнов, его не обманула: старик делал обычный заход перед тем, как впиться в потерпевшую новыми болезненными вопросами.

— И все-таки вынужден по долгу службы снова и снова беспокоить вас. Никак не проясняются некоторые детали. На мой взгляд, перспективные. Ваш муж погиб в автомобильной аварии по вине собственного лихачества, не так ли?

Першин из-за медведя подал писклявый голос:

— Абсолютно точно.

Все в комнате выжидательно уставились на него. Но он снова сомкнул тонкие губы. Смирнов довольно выбросил указательный палец в сторону своего засыпающего помощника, точно с дивана подало придушенный голос само российское правосудие.

— Вот! Но… Здесь имеется вопрос. Куда так несся ваш супруг?

— Я же уже говорила! Сколько можно повторять? Коля забыл в офисе какую-то важную бумагу. Он поехал за ней.

— А какую бумагу? Попытайтесь все-таки вспомнить, Лариса Рудольфовна. Может, Николай Иванович как-то пояснил, обронил замечание…

Неожиданно резким движением хозяйка опустила руки и спросила Смирнова дрожащим голосом:

— Как зовут вашу жену?

Сыскарь пригладил ладонью редкие тусклые волосы и ответил слегка смущенно:

— Нина. А почему вас это интересует?

— Валерий Яковлевич, сейчас вы поедете домой. Скушаете яичницу с ветчиной, помоете тарелки и сядете смотреть "Бригаду".

Смирнов мигнул, словно зеленоглазая женщина уличила его в чем-то постыдном для настоящего мента и мужчины. Больше всего его задели не прозаичная яичница и грязная посуда, а упоминание о популярном телесериальчике. Капитан и вправду посматривал «Бригаду». А утром говорил своим обычным спокойным голосом: "Бандитье у нас уже в герои возводят. Лучше бы фильм сняли о хорошем менте, чтоб он без рогов, нимба и колпака шутовского получился. Нет. Не умеют, пачкуны". Коллеги перемигивались: "Сердится..

Смирнову за родную ментовку обидно".

— А в это время, — продолжала хозяйка, — Нина сядет и примется читать протоколы: о чем это супруг так долго беседовал с госпожой Неверовой?

Першин наслаждался разыгрываемой сценой. Однако Смирнов положил конец комедии, сделав уточнение:

— С гражданкой.

Лариса Рудольфовна зло выкрикнула:

— Коля никогда не говорил дома о фирме.

Школа Бромана! Этого… — Лицо женщины сжурила такая же гримаса, как когда речь зашла о Мишиной. — Он бы и самому Николаю ничего о делах не говорил, если бы можно было.

— Н-да. Занятно.

Смирнов не уточнил, где разглядел забавное, но в комнате тут же обосновалась настороженная тишина.