Магнат - Элейн Ричардс

Небо теперь очищалось быстрее, и солнце затопило безлюдный берег потоком холодного, но яркого света. Было около нуля и, судя по всему, еще потеплеет до четырех-пяти градусов. Хорошая погода для прогулки, воздух прохладный и влажный. И вдруг телефон опять зазвонил.

Это было так неожиданно, что Джефф вздрогнул. Он бросил недокуренную сигарету на пол веранды и затоптал ее. Потом поплелся в гостиную, обставленную самой необходимой мебелью, и подошел к телефону. Дрова, которые он бросил прошлой ночью в облицованный белым камнем камин, уже догорели.

— Да, — сказал он в трубку.

— Джефф Коннери?

Это был приятный женский голос.

— Я слушаю.

В трубке раздался вздох облегчения.

— Я думала, что мне дали неверный номер. Мистер Коннери, меня зовут Сэнди Меррит. Я из программы «Американский дневник».

— Нет, черт побери!

— Нет, так нет, — откликнулась она с юмором, но потом сделала паузу, видно, нелегко дался ей этот юмор. — Мы с вами незнакомы, поэтому мне неловко обращаться к вам, тем более что мне необходима ваша помощь.

Джефф перенес телефон к креслу-качалке и уселся в него. В комнате было холодно.

— Что я могу для вас сделать?

— Не знаю, смотрите ли вы «Американский дневник»…

— У меня здесь нет телевизора.

— Понимаю. Тогда мне придется открыть карты. Мистер Коннери, несколько недель назад был убит мой муж. Его звали Гейб Меррит. Он был корреспондентом журнала «Ньюс уорлд».

Джефф попытался мысленно представить себе женщину, разговаривающую с ним по телефону.

— Я сожалею о его смерти.

— По заданию редакции он проник в учебно-тренировочный лагерь в Техасе, где готовили убийц и террористов для ведения партизанской войны. Он погиб, пытаясь бежать из этого лагеря. Его смерть могла бы показаться случайной, но если это было и так, его настолько жестоко избили, что он все равно не смог бы выжить.

Головная боль, которая мучила Джеффа, теперь сконцентрировалась в районе правого глаза. Перед глазами закружились белые мушки, начиналась мигрень.

— Простите, дорогая, не в моих правилах перебивать кого бы то ни было, но я не могу взять в толк, почему вы именно мне рассказываете об этом? Не лучше ли обратиться в полицию или в ФБР?

На этот раз последовала более долгая пауза, пока в трубке снова не зазвучал голос женщины.

— Я понимаю, почему вам мой рассказ кажется несколько странным и неуместным, но ни полиция, ни ФБР не могут мне помочь, ведь у меня нет прямых доказательств. Однако я уверена, что здесь что-то нечисто, и я должна в этом разобраться. Вы были сенатором, мистер Коннери, и участвовали в раскрытии самых серьезных заговоров. Вы знаете, что такие заговоры на самом деле существуют, и у вас есть возможность выйти на нужных людей. У меня ничего этого нет. Все, что мне нужно от вас, — это немного вашего времени и несколько советов.

Преодолевая боль, Джефф пытался вникнуть в смысл ее слов; женщина говорила искренне, и ее голос звучал интеллигентно. Для него, наверное, было бы лестно завести знакомство с женщиной, которая работает в программе телевизионных новостей. Наверное, это так, но…

— Послушайте, миссис Меррит, — сказал он, — я не знаю, как у вас оказался мой номер телефона, но я только что проснулся после кошмарной ночи. Все, что я могу сделать, — это высказать свое личное мнение: кем бы ни был ваш муж, но, возможно, именно то, что он проник на территорию охраняемого лагеря боевиков, и послужило причиной его смерти. Я думаю, вам никогда не удастся доказать, что это было убийство, или разыскать человека, который его совершил; даже если вам удастся найти убийц, они, как мне кажется, все равно избегут тюрьмы. Я сомневаюсь, что это заговор. Не в моих правилах говорить резкости, но я советую вам смириться с мыслью о его смерти и ничего не предпринимать. — Он засмеялся. — Но, разумеется, не берите пример с меня.

Ее голос звучал довольно холодно, когда она сказала:

— Может быть, мне удастся помочь вам вернуться?

— О, думаю, вы с этим справитесь, ангелочек. Но только я слишком ленив, чтобы рассматривать такую перспективу.

— Вы не поняли. У меня есть письмо…

Он резко бросил трубку и с силой выдохнул воздух. Затем подошел к камину и помешал обгорелой палкой отдающую сыростью золу. Он решил развести огонь после завтрака, самонадеянно предположив, что его желудок в состоянии удержать хоть какую-нибудь еду. Джефф чувствовал странную, необъяснимую печаль после разговора с этой женщиной. Ему было жалко, что Гейб Меррит, кто бы он там ни был, умер. Что ему самому уже стукнуло сорок пять лет, что он законченный алкоголик и занимается на песчаной косе этого прекрасного острова медленным самоубийством. Возможно, он должен был попытаться встретиться с ней. Но, разумеется, он никогда не решился бы на это за стенами своего дома, и ей пришлось бы долгие часы дожидаться его в одном из ресторанчиков и чувствовать себя при этом последней идиоткой.

Джефф вернулся в спальню, где все еще попахивало пьяными любовными утехами. За окном растекалась голубизна дня. А девушка лежала в прелестной наготе, свернувшись, как котенок, среди простынь и одеял, наброшенных на нее Джеффом. Эта чудо-девочка, студентка-второкурсница Редклифского колледжа, проводила свои каникулы на Гулль-Айленде, обслуживая столики в одном из дорогих ресторанов за нищенское жалованье и жалкие чаевые. Она потихоньку подобралась к его отмели, что часто делали разные очаровательные девочки, и увидела его, когда он одиноко бродил среди дюн лишь по привычке к подобным рекламным трюкам.

Она вышла на отмель в своих джинсиках и свитере, а ее шелковистые волосы, рассыпавшиеся по ветру, время от времени падали на ее веснушчатый нос. Он позволил ей излить душу в рассказе о смутных временах, которые наступили на земле после золотого века просвещения, дарованного людям годами благословенного царствования его семьи. В ее глазах даже появились слезы, когда она заговорила о трагедии, случившейся со старшим братом Джеффа. Он пригласил ее пообедать в ресторанчик, хозяин которого хорошо знал его и усадил их за столик в углу, подальше от любопытных глаз. Они поели крабов, выпили шампанского и вернулись к нему домой, где всю ночь занимались любовью. Как и остальные, она была почти невыносимо, рабски покорна в постели. Для Джеффа такое расслабление было просто необходимо, как текущий ремонт.