Свинцовый шторм - Бернард Корнуэлл

Удивительно, но я ни секунды не колебался над этим предложением. Я совершенно упустил из виду, что мне придется взять чью-то сторону, и мне даже не показалось странным, что девушка прислала мне дорогой билет на самолет. Мне, столько лет знавшему только войну, боль и больничную койку, предлагали в подарок все, о чем мечтает солдат, когда он сидит по горло в грязи, а все вокруг стараются похоронить его там навсегда, и кто бы на моем месте поступил иначе?

Короче говоря, виза и паспорт готовы, я еду. Правда, уже не остается времени, чтобы спрятать «Сикоракс», но пока я отсутствую, ее будет охранять военная хитрость. Кроме того, я попрошу Джимми за ним приглядывать.

— Джимми, если они вздумают отбуксировать ее, проследи куда.

— Сделаю, что смогу, мой мальчик. — Он посмотрел на билет. — Далеко едешь?

— Из этого ада, Джимми, и прямо в постель, — засмеялся я.

Я летел навстречу сумасшедшим приключениям, и все было так великолепно безответственно и так радостно-волнующе, как бывает только в юности. После ранения мне как раз и не хватало таких волнующих и неожиданных событий. Я запер каюту, Джимми довез меня на катере до города, а там я сел на автобус.

Итак, Бостон.

Военная хитрость, которая должна была охранять «Сикоракс», заключалась в том, что я позвонил матери в Даллас.

— Ник, ты знаешь, который час? — Она была в шоке. — Ты что, умираешь?

— Нет. Умираешь ты. — Я бросил еще одну монету в телефонный аппарат.

— Сейчас половина пятого! Что все это значит?

— Прости, мама, но если кто-нибудь позвонит тебе из Англии и спросит меня, скажи, что ты себя плохо чувствуешь. Скажи, что ты попросила меня приехать, так как ты при смерти. Это всего на несколько дней.

Наступила пауза.

— Но, черт возьми, сейчас всего половина пятого утра!

— Прости меня, мама.

— Ради Бога, скажи хоть, где ты?

— В Хитроу.

— Ты действительно собрался навестить меня? — Похоже, такая перспектива ее не прельщала.

— Нет, мама.

— Твоя сестра была у меня месяц назад, и я еще не пришла в себя. Но почему я умираю?

— Потому что я сказал кое-кому, что еду повидаться с тобой. А на самом деле я еду совсем в другое место и не хочу, чтобы об этом знали.

Снова молчание.

— Ник, я ничего не понимаю.

— Все очень просто, мама. Если кто-нибудь позвонит тебе и поинтересуется, у тебя ли я, ты подтверди это, но скажи, что в данный момент я не могу подойти к телефону и что ты умираешь. Да, и предупреди, пожалуйста, служанку.

Еще одна длинная пауза.

— Все это очень утомительно, даже ради тебя. Ты пьян?

— Нет, мама. Ну так ты поможешь мне?

— Конечно, помогу. Но это чудовищно — звонить в половине пятого утра. Я уж подумала, не русские ли наступают. — Она зевнула. — Как ты себя чувствуешь?

— Ничего. Опять хожу.

— А как отец?

— Я его не видел.

— Ты должен навещать его. Ты был его любимцем. А как Пьер и Аманда?

— Прекрасно.

— Как глупо, что вы расстались. Ты не возражаешь, если я вернусь в постель?

— Спасибо, мама.

— Всегда рада помочь.

Я опустил рычаг, скормил аппарату еще несколько монет и позвонил в Девон. В доме Беннистера никто не ответил, точнее, ответил неизменно бодрый автоответчик.

— Это Сендмен, — сообщил я ему, — я звоню, чтобы предупредить, что моя мать в Далласе заболела и доктора считают, что я должен быть рядом с ней. Мы обсудим наши проблемы, когда я вернусь.

Я принял эти меры предосторожности, ибо опасался, что мое исчезновение развяжет Анжеле руки и та начнет осуществлять свои угрозы. Я понятия не имел, сколько времени требуется на получение решения суда и может ли он действительно конфисковать «Сикоракс», но подумал, что в любом случае выдумка с умирающей матерью позволит мне выиграть время, а по возвращении в Англию я тут же спрячу куда-нибудь свое судно. Хватит с меня всех этих Медуз и Беннистеров! Я уведу «Сикоракс» на какую-нибудь другую реку, а там уж оснащу и оборудую ее. Но сначала — в Америку!

У стойки регистрации на меня смотрели подозрительно. На мне были мои самые старые ботинки, брюки, запачканные варом и льняным маслом, и влажный голубой джемпер, надетый поверх нестираной армейской рубашки, которую я обнаружил в рюкзаке. Но это была моя самая чистая рубашка.

— Багаж? — спросила девушка за стойкой.

— Не имеется.

Но мой билет был действителен, виза не просрочена, и им пришлось меня пропустить.

Я волновался. Я забыл про Беннистера с его угрозами, потому что черноволосая девушка с блестящими глазами позвала меня в Бостон.

Самолет приземлился в аэропорту Логан. В Бостоне шел дождь. Вместо Джилл-Бет меня встречал лимузин размером с танк «Скорпион». Шофер передал мне извинения мисс Киров за то, что она не смогла приехать сама. Он был воспитанным человеком и сделал вид, что не замечает отсутствия багажа и состояния моей одежды. Сотрудники иммиграционной службы оказались куда менее любезными, и только звонок военному атташе британского посольства в Вашингтоне убедил их, что я не собираюсь подрывать моральные устои Соединенных Штатов. Сам я, правда, надеялся на обратное и с этой надеждой следовал через непогоду на юг.

Мы ехали в Кейп-Код. Когда пересекали канал, мне вспомнилось, как шесть лет назад я здесь плыл на «Сикоракс» в Ист-Боут-Бейсин. Команда состояла из солдат моего полка, и мы с изумлением взирали на сверкающие суда, среди которых «Сикоракс» выглядела бедным родственником.

В Кейп-Коде мы отправились в неимоверно роскошный отель, где меня уже ждали и, несмотря на мой затрапезный вид, обращались со мной как с очень уважаемым гостем. Меня проводили до двери с табличкой «Адмиральские апартаменты», хотя, боюсь, не многим адмиралам доводилось нежиться в таком великолепии. Номер состоял из нескольких комнат с видом на гавань. В моем распоряжении имелись ванная, спальня, гостиная и личный балкон.

Я подошел к окну. Мой отец всегда любил Америку. Ему нравились в ней свобода, излишества и беззастенчивое богатство, меня же эта страна скорее пугала, чем восхищала, — возможно, потому, что я не унаследовал умения отца манипулировать деньгами. Вот и сейчас я с опаской рассматривал эту гавань, где кипела жизнь и стояли катера, стоимость которых превышала заработок американского офицера за все долгие годы беспорочной службы. Дождь прекратился, и вечер обещал быть ясным и теплым. Моторная яхта с капитанским мостиком, наклонной антенной, сиденьем для стрелка и гарпунной пушкой быстро удалялась в море. За моей спиной в адмиральских апартаментах посвистывал кондиционер. Внезапно окружающее показалось мне каким-то нереальным, словно я смотрел удивительный сон, который в любую минуту может закончиться, и придется вернуться в реальный мир. Я включил телевизор. Передавали спортивные новости. Лежащая на телевизоре карточка гласила, что в любой час дня и ночи мне могут принести в номер блюда, приготовленные из «щедрых даров земли и моря». У меня было отвратительное ощущение, что я утопаю в роскоши. В ванной меня ждал набор для бритья, на кровати лежал махровый халат, а в одном из стенных шкафов я обнаружил свои тяжелые башмаки, вычищенные до блеска и с новыми каблуками. Я вспомнил, при каких обстоятельствах видел их в последний раз, и улыбнулся. Рядом стояли еще четыре пары новых туфель.

Над обувью, в бумажных пакетах, висела одежда. Там были два смокинга — белый и черный, слаксы, рубашка, ненужные свитера и даже дождевик. На дверце, на перекладине, обнаружилась целая коллекция галстуков, среди которых я с удивлением заметил тот самый, в полоску, которым я подпоясывался на банкете. К нему был прикреплен ярлык: «С наилучшими пожеланиями от мисс Киров», а чуть пониже стояло: "Фирма «Кассули хотелз, инк», отделение фирмы «Кассули Лейже интерестс, инк».

Мне кажется, я знал об этом, еще когда вскрывал толстый конверт кремового цвета в каюте «Сикоракс». Я знал, кто оплатил мой билет и кому понадобилось, чтобы я приехал в Штаты. Я пытался обмануть сам себя, придумал себе любовь, яркую и светлую, как новенькая монета, но, конечно, это была не любовь. Это был Кассули, и бирка с наилучшими пожеланиями служила прекрасным тому подтверждением. Но я все-таки надеялся, что и мне кое-что перепадет.

Зазвонил телефон, и я вздрогнул от неожиданности.

— Капитан Сендмен? Это говорит дежурный с первого этажа. Мисс Киров просила передать вам, что она заедет за вами на машине к семи часам. Она предлагает вам надеть костюм для официальных встреч, сэр.

— Хорошо. Спасибо.

Он пожелал мне приятно провести сегодняшний день. По телевизору показывали спортивную программу, и шум на стадионе стоял такой, что даже картинка на экране дрожала от воплей болельщиков. Я выключил телевизор и наполнил себе ванную. Просто сумасшествие приехать сюда из-за какой-то девчонки! Я чувствовал, как моя правая нога начинает дрожать, и боялся, что колено подвернется. Поэтому я лег в ванну и постарался уговорить себя, что причин для беспокойства нет, что все это — просто любопытное приключение и я рад в нем участвовать.