Свинцовый шторм - Бернард Корнуэлл

Джилл-Бет опять выругалась.

— А бумаги были очень важные? — спросил я.

— Ну, там нет ничего такого, что было бы неизвестно, — ответила она, — но из них они поймут, сколько я знаю и какова моя цель. Проклятье!

— Может, вызвать полицию? — предложил я. — У них же нет никакого права обыскивать твою яхту.

— Давай, Ник! — заворчала она. — Это ты здорово придумал! Да пока ты доберешься до телефона, они уже десять раз закончат. — Джилл-Бет уставилась на мерцающие очертания «Мистики» и обреченно пожала плечами. — Да, нельзя загнать зубную пасту обратно в тюбик.

Она поежилась, и я обнял ее. Какую-то долю секунды она сопротивлялась, а затем обмякла, прижавшись ко мне.

— К черту, — проговорила она. — Но до чего же ты неудобный человек, Ник Сендмен!

— По-моему, ночью тебе было очень удобно.

— Я другое имела в виду. — Она замолчала, потому что у Сенсом-Пойнта появился «Уайлдтрек-2».

Я думал, что Мульдер ведет катер на стоянку, но вместо этого он развернулся в клубах сверкающей пены, прибавил скорость и исчез по направлению к низовьям.

— Что я имела в виду? — продолжала Джилл-Бет мягко. — Что очень неудобно, когда в работе оказываются замешаны чувства.

— А у тебя тут замешаны чувства?

Она оставила мой вопрос без ответа, а я не настаивал. Вместо этого мы присели в густой тени у начала слипа и уставились на ярко освещенную террасу, откуда неслись музыка и смех. Гости уже позабыли о ночных тревогах, но на реке по-прежнему шла игра в кошки-мышки. Джилл-Бет не могла выйти в море, пока африканец блокирует реку, а Мульдер не сдавался.

— Здесь мне ловить больше нечего, — наконец произнесла Джилл-Бет. — Здесь меня раскрыли.

— Вообще-то я не понимаю, как ты собиралась добывать сведения, — сказал я, пытаясь ее успокоить. — В том смысле, что если Беннистер и впрямь подтолкнул свою жену за борт, то как бы ты могла это доказать?

— Это моя работа, — ответила она с горечью и мягко высвободилась из моих объятий. — Но сейчас главное — доставить тебя обратно целым и невредимым. Мне здесь больше показываться нельзя, а тебе пока ничто не грозит. Скажешь им, что только спас меня от насилия, и все. Идет? О Кассули мы не разговаривали, и ты по-прежнему уверен, что я пишу книгу лоций.

— Обо мне не беспокойся, — возразил я, — но я не хочу расставаться с тобой.

Она улыбнулась и поцеловала меня.

— Если ты сейчас тоже исчезнешь, Беннистер решит, что ты работал на меня, и что тогда будет с твоей яхтой? О Господи! Ты же сам видел, с какой готовностью этот бур кладет палец на спусковой крючок! Он не остановится ни перед чем, Ник!

Мысль о том, что «Сикоракс» в опасности, заставила меня замолчать.

— Оставайся здесь, — подвела черту Джилл-Бет, — а я с тобой свяжусь. Я оставлю весточку Джимми Николсу, и это будет скорее, чем ты думаешь, Ник.

— Я очень хочу, чтобы это случилось скорее.

— Правда, скоро, — сказала она обещающе-мягко, и по моему телу пробежала сладкая дрожь. Джилл-Бет отстранилась и встала. — Ты мне оставишь свои башмаки?

— А куда ты собралась?

— Найду телефон. Позвоню в британское представительство Кассули. Попрошу прислать за мной машину. Мне надо быть в Лондоне, если Кассули потребует моего возвращения. — Она пожала плечами. — Он не любит, когда его людей раскрывают.

— Но ты сделала все возможное, — преданно сказал я.

— Его это не интересует, ему нужен только успех. — Я поежился. Наше расставание выходило каким-то неуклюжим, и это еще усугублялось витавшими в воздухе незаданными вопросами и невысказанными ответами. Я улыбнулся.

— Но не уезжай из Англии, не попрощавшись со мной.

— А ты забыл, что я должна вернуть тебе башмаки? — Она засмеялась и зашнуровала их как можно туже. — Береги себя, Ник.

— И ты тоже.

Она порывисто наклонилась и тепло поцеловала меня.

— Спасибо за все.

Джилл-Бет произнесла эти слова очень нежно, затем решительно отодвинулась от меня и связала в узел мокрую одежду, которую захватила со шлюпки.

— А как быть с «Мистикой»?

— Фрахтователи заберут ее сами. Я позвоню им из Лондона.

Мы еще раз поцеловались, и она направилась вверх по холму. Я наблюдал, как ее тень движется по аллее, и прислушивался к ее шарканью моими тяжелыми башмаками.

Наконец все стихло, и я остался один. Те, кто обыскивал «Мистику», плыли на шлюпке к дальнему берегу. Мульдер так и не появлялся, и неожиданно я почувствовал себя несчастным. Закрыв глаза, я попытался вызвать в памяти ощущение кожи и голоса Джилл-Бет. До сих пор я не воспринимал себя как одинокого человека, но сейчас мне показалось, что эта девушка с легкостью впишется в жизнь на «Сикоракс».

Я долго сидел, погруженный в размышления об убийстве, доказательствах и справедливости, а на самом деле — завороженный улыбкой девушки, ее голосом и собственным голодом. По воде разносилась музыка. Я утешал себя тем, что Джилл-Бет обещала в скором времени связаться со мной, и почему-то это обещание связывалось у меня с новыми надеждами на будущую жизнь.

Я прождал целый час, но, как я и предполагал, Мульдер оказался чрезвычайно упрямым. В конце концов я разделся, связал одежду, приторочил ее к пояснице, спустился со слипа и поплыл брассом по переливающейся в лунном свете воде к своему причалу и через корму забрался на «Сикоракс». Обсушившись, я спустился вниз и попытался представить себе, как мою каюту после ремонта можно будет приспособить для двоих. Предаваясь любовным мечтаниям, я закрыл фальшборт, задвинул засов и стал ждать рассвета.

На заре ничто не нарушало тишину. Весь сад был усыпан мусором после вчерашнего банкета. Над рекой поднимался прозрачный туман. «Уайлдтрек-2» стоял на своем месте. Я слышал, как он вернулся под утро, и держал под рукой молоток на случай, если Мульдер попытается прорваться ко мне в каюту, но он игнорировал меня, и я заснул.

Проснувшись пораньше, я взял одну из надувных лодок Беннистера и поплыл к тому месту, где мы оставили шлюпку. Вычерпав воду, я протащил ее по глине и отбуксировал к «Сикоракс». Если Фанни и видел меня с «Уайлдтрека», то ничего не предпринял.

Я ополоснул в реке руки, взял из тайника в трюме деньги и направился к дому. Некоторые гости спали в гостиной прямо на креслах, а самые стойкие, должно быть, поднялись наверх, но никто еще не проснулся. Я сварил себе на кухне кофе и взял ключи от одной из запасных машин Беннистера. У него был «лендровер», который он специально не мыл, чтобы туристы думали, что у него здесь своя ферма, и вторая машина — «пежо». Я выбрал «пежо».

Я не водил уже почти два года, и поначалу моя правая нога чувствовала себя неуютно. Один раз я промахнулся мимо педали тормоза и чуть не угодил в кювет, но все обошлось. Я ехал на север, потом свернул на восток и к завтраку был в поселке. Между унылых кирпичных домов вилась серая бетонка. Я оставил машину у автобусной остановки и погулял с часок, чтобы не перебудить весь дом.

Мне открыла Салли Фебровер в нейлоновом халате. На руках у нее был ребенок, и еще один цеплялся за ногу. Увидев меня, она скорее удивилась, чем обрадовалась. Наверняка она решила, что я попал в крупную неприятность — такой у меня был заброшенный вид в грязных джинсах, заляпанном свитере и старых башмаках. Надо сказать, что и сама Салли выглядела не лучше. За то время, пока мы не виделись, она превратилась в бесформенную неряшливую женщину, обремененную детьми и обиженную на весь свет. В ее крашеных волосах болтались бигуди, а лицо покрывала нездоровая бледность.

— Капитан?

— Привет, Салли. Терри дома?

Она покачала головой:

— Он на учениях.

— Я не знал. Извини. — Неловко было видеть ее в таком безрадостном состоянии. Помнится, еще у них на свадьбе я подумал, что у хорошенькой невесты, которой Терри так гордится, чересчур тоскливый взгляд девушки, недовольной тем, что ее лишили возможности проводить время в диско-клубах и на улице. Но Терри, как и я, не умел выбирать жен. — Я ведь оставил здесь свой рюкзак, — неуклюже объяснил я. — Терри сказал, что сохранит его.

— Он в комнате Трейси. — У Терри была куча детей, и я не мог упомнить, каким по счету является этот Трейси. Салли широко распахнула входную дверь, приглашая меня в дом.

— Ты уверена, что мне стоит входить? — Я знал, с какой скоростью распространяются слухи по военным поселкам.

Но Салли было на это наплевать.

— Наверху, — сказала она, — налево. — Расчищая для меня дорогу, она отфутболила какие-то сломанные пластмассовые игрушки. — Теперь у меня хоть место в шкафу освободится.

— Прости, если потревожил тебя.

— Ничего. — Она с интересом наблюдала, как я, хромая, взбираюсь по лестнице. — Ну как ты? В порядке?

— Только когда смеюсь. — Весь дом пропах детскими подгузниками. — А как Терри?

— Его хотят сделать инструктором по обращению с оружием.