Русские поэты XX века: учебное пособие - В. Лосев

Самойлов – автор целого ряда поэтических сборников и поэм. Особое внимание обращает на себя книга под пушкинским названием «Волна и камень» (1974), в которой явственно обнаружились экзистенциальные мотивы, а излюбленная историческая тема выступила в характерно самойловской интерпретации:

В третьем тысячелетьеАвтор повестиО позднем ПредхиросимьеПозволит себе для спрессовки сюжетаНебольшие сдвиги во времени —Лет на сто или на двести.

В его повести ПушкинПоедет во дворецВ серебристом автомобилеС крепостным шофером Савельичем.

За креслом Петра ВеликогоБудет стоять седой арап Ганнибал —Негатив постаревшего Пушкина.ЦарьПримет поэта, чтобы дать направлениеОбразу бунтовщика Пугачева.Он предложит ПушкинуВиски с содовой,И тот не откажется,Несмотря на покашливаниеСтарого эфиопа.

В поэме «Струфиан» (1974) в событиях русской истории девятнадцатого века принимают участие инопланетяне.

Самойлов воспитывает восприятие своего читателя в духе свободных ассоциаций, парадоксов, неожиданных и странных сближений. При этом он мастерски владеет русским стихом – всеми его видами, рифмами, строфикой. Написанная им «Книга о русской рифме» (1982) – труд, уникальный в своем роде.

Самойлов всегда старался держаться, насколько это было возможно, в стороне от государственной идеологии и чиновничьих страстей, бурливших в Союзе писателей, чем сильно грешили многие его члены. Он даже переехал из Москвы в Эстонию, подальше от столичной суеты. Пушкинское – «Зависеть от царя, зависеть от народа – // Не все ли нам равно. Бог с ними. // Никому // Отчета не давать…» – было и его убеждением. Неудивительно, что в итоговой книге «Голоса за холмами» звучат грустные, пессимистические ноты:

Мне выпало счастье быть русским поэтом.Мне выпала честь прикасаться к победам.

Мне выпало горе родиться в двадцатом,Проклятом году и в столетье проклятом.

Мне выпало все. И при этом я выпал,Как пьяный из фуры в походе великом.

Как валенок мерзлый валяюсь в кюветеДобро на Руси ничего не имети.

Самойлов скоропостижно скончался на поэтическом вечере, посвященном памяти Б.Л. Пастернака.

По прошествии недолгого времени стало очевидно, что Д.С. Самойлов – одна из виднейших фигур в русской поэзии второй половины двадцатого века.

Самойлов Д. Избранные произведения. В 2 томах. М., 1989.

Самойлов Д. Книга о русской рифме. М., 1982.

Самойлов Д. Памятные записки. М., 1995.

Баевский В. Давид Самойлов: поэт и его поколение. М., 1986.

С. М. Гудзенко

(1922–1953)

Семен Михайлович Гудзенко – из поколения поэтов, опаленного войной. Его сверстники – Кульчицкий, Майоров и некоторые другие – не вернулись с полей сражений. Самого Гудзенко война настигла немного позднее:

Мы не от старости умрем, —От старых ран умрем.

Нет ничего удивительного в том, что поэтический горизонт Гудзенко замыкается главным образом военными рамками:

У каждого поэта есть провинция.Она ему ошибки и грехи,все мелкие обиды и провинностипрощает за правдивые стихи.

И у меня есть тоже неизменная,на карту не внесенная, одна,суровая моя и откровенная,далекая провинция —Война…

Гудзенко начал свое образование в МИФЛИ, где учился в 1939–1941 годах, завершила его война. В первом сборнике стихов «Однополчане» (1944) ее суровая правда еще овеяна юношеской книжной романтикой институтских увлечений. Но вскоре от них остался разве только излюбленный жанр поэта – баллада.

Военные стихи Гудзенко звучат жестко, уверенно: «Нас не нужно жалеть, // ведь и мы б никого не жалели…»

В послевоенное время поэт не теряет связи с армией: «Пускай пошлют меня опять в стрелковый батальон…» Мирным будням армии посвящена его поэма «Дальний гарнизон».

Гудзенко С. Избранное. М., 1977.

Кардин В. Человек твоего поколения // День поэзии. М., 1971.

Коган А. Судьба как стихи // Коган А. Перечитывая войну. М., 1975.

Б.А. Чичибабин

(1923–1994)

Двадцатый век был суров к истинным поэтам. Но как сказал один из них: «Времена не выбирают. // В них живут и умирают».

Судьба Бориса Алексеевича Чичибабина глубоко трагична. Служба в армии. Неудачная попытка получить образование. С первого курса филологического факультета Харьковского университета он был отправлен в ГУЛАГ за «антисоветскую агитацию». Пробыв в лагере пять лет, Чичибабин вышел на свободу в 1951 году, вернулся в Харьков, но долго не мог найти работы. В конце концов ему удалось окончить бухгалтерские курсы и несколько десятилетий прозябать на бухгалтерских должностях в домоуправлении и таксопарке. Московские друзья поэта знали о его таланте и пытались помочь. И как же было устоять перед соблазном опубликоваться! Их усилиями в период с 1958 по 1968 год в печати изредка появлялись отдельные стихотворения и даже вышло несколько книжечек стихов. Чичибабин вспоминал о них впоследствии с ужасом и отвращением: «Чувство панели я испытал сполна, причем без всяких оправдывающих мотивов, ибо продавался с удовольствием и упоением: как-никак у меня вышло четыре омерзительнейших книжки». Затем наступил период полного молчания.

Трагедия Чичибабина – это не только его личные неудачи, это трагедия русской поэзии, мучительно искавшей дорогу в беспросветной цензурной тьме, это трагедия миллионов читателей, так и не расслышавших при жизни поэта его голоса редкой чистоты и глубины:

Сними с меня усталость, матерь Смерть.Я не прошу награды за работу,но ниспошли остуду и дремотуна мое тело длинное, как жердь.………………………………………Я верил в дух, безумен и упрям,я Бога звал – и видел ад воочью, —и рвется тело в судорогах ночью,и кровь из носу хлещет по утрам.

Одним стихам вовек не потускнеть,да сколько их останется, однако.Я так устал. Как раб или собака.Сними с меня усталость, матерь Смерть.

Но воистину – рукописи не горят. Поэт успел подержать в руках сборник «Колокол», куда вошли стихи, которые он сам хотел видеть в печати. Ранее, как помним, ему приходилось идти на компромиссы, о которых он отзывался с жестокой прямотой. Заметим, что «Колокол» был издан на средства самого поэта.

Совестливость, преданность истине и позволили Чичибабину стать одним из самых крупных современных поэтов. Только познакомившись с его сборником, можно оценить глубокий хмысл названия: ассоциативная связь с герценовским «Колоколом» очевидна.

Тематические пристрастия Чичибабина и традиционны (любовная, пейзажная лирика) и оригинальны (лирика философская). Но есть у него и своя заветная особенная тема:

Между печалью и ничеммы выбрали печаль.И спросит кто-нибудь: «Зачем?»,а кто-то скажет: «Жаль».…………………………………………

Нас в мире горсть на сотни лет,на тысячи земель,и в нас не меркнет горний свет,не сякнет божий хмель.…………………………………………

Мы оставляем души здесь,чтоб некогда Господьпростил нам творческую спесьи ропщущую плоть.

И нам идти, идти, идти,пока стучат сердца,и знать, что нету у путини меры, ни конца.

Когда к нам ангелы прильнутлаская тишиной,мы лишь на несколько минутзабудемся душой.

И снова – за листы поэм,за кисти, за рояль, —между печалью и ничемизбравшие печаль.

Чаще других размышляет Чичибабин о судьбах русских поэтов и писателей – стихотворения «Экскурсия в Лицей», «Стихи о русской словесности», «Пушкин и Лермонтов», «Путешествие к Гоголю», «Федор Достоевский», «Памяти Твардовского», «Солженицыну», «Посмертная благодарность Галичу», «До могилы Ахматовой сердцем дойти нелегко…», «Сонет Марине», «Пастернаку», «На могиле Волошина» и другие.

Свежий неожиданный взгляд на хорошо известные фигуры и факты в сочетании с оригинальной стиховой манерой и языком сообщает произведениям Чичибабина достоинство неоспоримых шедевров:

Иной венец, иную честь,Твардовский, сам себе избрал тызатем, чтоб нам хоть слово правдыпо-русски выпало прочесть.……………………………………………..

И если жив еще народ,то почему его не слышнои почему во лжи облыжноймолчит, дерьма набравши в рот?

Ведь одного его любяпревыше всяких мер и правил,ты в рифмы Теркина оправил,как сердце вынул из себя.

Давно пора аустить стихи Чичибабина на страницы хрестоматий, открыть его художественный мир новым поколениям молодых читателей, да и современники поэта живы и с удовлетворением воспримут весть об изъятии из небытия еще одного замечательного таланта.