Не потерять человека - Георгий Александрович Вайнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы еще помните об этом? – с тоской спросил Чаплицкий. – Мне показалось, что вы решили забыть свое прошлое, свою среду, свою отчизну. – И добавил глухо: – Свою память…
– Вам показалось? – мягко переспросила Лена. – И все потому, что я не бегаю по ночам окровавленная, в грязи, с пистолетом за пазухой?
Чаплицкий молча кивнул.
Лена настойчиво сказала:
– Но разве в этом память прошлому?
– И в этом тоже! – упрямо сказал Чаплицкий и неожиданно устало добавил: – Но я вас, Леночка, ни в чем не укоряю. Я бы сам охотно забыл свое прошлое…
Лена подошла ближе, положила руку ему на плечо:
– Петя, может быть, не надо забывать прошлое? Может быть, надо обо всем подумать по-новому?
Чаплицкий покачал головой:
– Не-ет… Я ничего передумать не могу. Мои воспоминания – как матрешки. Они вынимаются одно из другого. И уводят меня слишком далеко.
Лена бросила взгляд на измученное лицо Чаплицкого:
– Петя, вы чаю хотите?
– С удовольствием, Леночка.
Лена зажгла керосинку, поставила на конфорку старый железный чайник. И вернулась к разговору:
– Так что же вас не устраивает, Петр?
Чаплицкий пристукнул кулаком по столу:
– Решительно все. Бросать Россию я не хочу, а жить с большевиками – не могу.
– Почему? Разве честного человека не может волновать их идея свободы, равенства и братства?
– Да вздор это! – злобно бросил он. – Вздор! Я не хочу братства с чукчами! И там, где торжествует принудительное равенство, – нет свободы!
Чаплицкий зашагал по комнате, горячечно блестя глазами, быстро выкрикивая:
– А свобода напрочь исключает равенство, поймите это, Леночка! Пока я свободен, я всегда буду сильнее, умнее и богаче любого из них!..
Они долго молчали, пока Лена не произнесла печально:
– Тогда вы обречены. Они вас уничтожат… И будут по-своему правы…
– Мне это очень горько слышать от вас, Лена, – прошептал Чаплицкий.
Лена сняла с керосинки закипевший чайник, налила гостю чаю. Он сел к столу, сделал несколько жадных глотков. Лена тихо сказала:
– Но это правда, Петя. Вы ослеплены ненавистью. Неужели вы верите в победу своего дела?
– Верю, – упрямо сказал Чаплицкий. – Хотя наши вожди – те, которые идейны, – безумны! А те, что умны, – безыдейны.
– Чего же вы хотите, Петр?
Чаплицкий снова встал, взволнованно прошелся по комнате, остановился против Лены, блестя глазами, неожиданно предложил:
– Лена, Леночка! Давайте уедем… через границу… Вместе!.. Я ведь так сильно… и так нежно любил вас… Я и там найду себе место… Мне одному больше невыносимо… Я так устал.
Лена покачала головой.
– Не хотите?.. А что же делать мне?.. Зря я к вам пришел, зря на вас обернулся…
Лена не поняла его:
– Почему, Петр?..
Чаплицкий тоскливо объяснил:
– Я как жена праведного Лота: обернулся на Содом, и вот – обращен в соляной столп…
Лена промолчала.
– Я видел вас несколько раз с этим комиссаром… Шестаковым, – резко сказал Чаплицкий. – Скажите мне прямо – это из-за него?
Лена неопределенно пожала плечами и снова ничего не ответила.
– Та-ак, та-ак… Понятно… понятно… – сбивчиво забормотал Чаплицкий. – Вот же у вас телефон, Елена… Позвоните, скажите ему… – Чаплицкий отошел к окну, сжатыми кулаками оперся на подоконник, разгоряченным лбом прижался к стеклу, шепча слова, как в бреду: —…скажите ему, что у вас прячется враг Советской власти… белогвардеец Чаплицкий… ваш бывший жених…
Лена молчала.
– Ну, что же вы? – истерически выкрикнул Чаплицкий. – Они высоко оценят такую лояльность…
– Что вы несете, Чаплицкий? Слушать противно! – взорвалась Лена.
Чаплицкий круто повернулся к ней:
– Почему же? Новые времена, новая мораль – сын на отца, брат на брата. Идеи дороже живых людей! Невесты предают своих женихов!
Лена долго, неотрывно смотрела на него. Потом разлепила пересохшие губы:
– Мне сейчас очень больно, Петр… Я вас тоже любила когда-то… – И добавила с мукой: – А вы… Вы горестный и кровавый шут…
Контрразведчик издевательски развел руками:
– Мы все шуты… на подмостках времен!
Лена взяла себя в руки. Показала Чаплицкому лесенку, ведущую на второй этаж:
– Приведите себя в порядок, умойтесь и ложитесь спать. Я постелю вам сейчас… – И так как Чаплицкий молчал, добавила непреклонно: – А утром уходите. Я больше не хочу вас видеть.
Чаплицкий поднял на нее потухшие глаза:
– Я не стану злоупотреблять вашим гостеприимством. Через полчаса смены патрулей, и я уйду…
Лена не ответила.
Чаплицкий сказал горько:
– Но если вы сообщите Шестакову, что я был здесь, они поймают меня и убьют.
Он подошел к ней вплотную и с гримасой боли и ненависти добавил:
– Прекрасный сюжет: советская Джульетта сдает Тибальду из Чека своего Ромео! Прощайте!..
Лена со слезами на глазах бросилась вон из комнаты. Чаплицкий крикнул ей вслед:
– И запомните: моя кровь падет на вас! Запомните это! Падет на вас!..
Шестаков и Болдырев направились в Чека.
По дороге Болдырев говорил недовольно:
– Ну и чего мы достигли? Только парня хорошего в лазарет уложили. Да еще двое раненых… И пальбу на весь город подняли.
Шестаков с ним не согласился.
– Это ты не прав, дорогой мой, – говорил он снисходительно. – Конечно, ребят жалко, что тут говорить. Да ведь и сам знаешь, как народ говорит: «Пошел на войну по голову чужу и свою захвати!» Как-никак шестерых бандитов мы положили?
Болдырев угрюмо кивает.
– Да двоих взяли… – продолжает довольно Шестаков. – Это раз… Во-вторых, убедились категорически, что в штабе засел предатель.
– А что, раньше не знали, что он засел, предатель-то? – пробурчал Болдырев.
– Раньше мы предполагали, а теперь точно знаем. И мы его обязательно найдем.
– Найдем, – спокойно согласился Болдырев. – Куда он от нас денется…
Шестаков размышлял дальше:
– Тут что еще важно: теперь, после засады на «Пронзительном», враг знает, что мы его игру разгадали.
Нахмуренное лицо Болдырева немного разгладилось.
– Это факт, – сказал он довольно. – Теперь небось поостерегутся хватать любые слухи – вдруг снова ловушка? И вообще, когда враг опаску имеет, у него возможности вредить меньше. А то обнаглели…
Они вошли в помещение городского Чека, расположившееся в небольшой каменной усадьбе за глухим забором, бывшем имении купца Малодворова.
В одной из комнат русый вихрастый чекист лет девятнадцати настырно допрашивал диверсанта, который первый влез на борт «Пронзительного».
Арестованный был спокоен, развалившись в очень свободной позе на стуле, он развязно отвечал на хитрые вопросы следователя.
Чекист, видимо не очень довольный результатами своего расследования, с обидой доложил Болдыреву:
– Вот, полюбуйтесь, Андрей Васильевич: клянется-божится, что ничего про организаторов злодейского покушения
