Людовик X, Филипп V, Карл IV. Последние Капетинги - Кристель Балуза-Лубе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому следует задать вопрос, каковы были истинные мотивы Карла, когда он согласился, по настоянию Папы Иоанна XXII, участвовать в проекте нового крестового похода. С 1313 года, когда произошло посвящение в рыцари сыновей Филиппом IV, эта тема больше не поднималась. После приговора о расторжении брака, вынесенного Папой Римским, король Франции оказался в долгу перед понтификом. Последний не преминул напомнить королю об этом, когда попросил его выступить против сарацин. Сарацины угрожали королевству Кипр, где христиане нашли убежище после падения Сен-Жан-д'Акр (Акко, Акра) в 1291 году. Для руководства новым крестовым походом Иоанн XXII выбрал Карла IV, который не смог отказаться и поручил это дело своему дяде, Карлу де Валуа. 20 декабря 1322 года папская булла дала старт подготовке к походу, намеченному на май 1323 года. Будущим крестоносцам была обещана полная индульгенция, в церквях были установлены сундуки для сбора пожертвований верующих, а также еженедельно должна была совершаться месса в честь крестового похода. В феврале 1323 года король Франции направил посольство к Папе Римскому с просьбой выделить дополнительные средства на покупку кораблей и оснащение флота, вверенного Амори, виконту Нарбонскому. Папа также санкционировал сбор десятины в королевствах Франция и Наварра, которые Карл получил в 1323, 1324 и 1326 годах. Трудно не увидеть в этом истинную мотивацию Карла IV, который таким образом смог восполнить часть финансового дефицита, даже несмотря на то, что проект крестового похода так и не был реализован[280]. Карл IV пошел еще дальше и потребовал от Папы возобновления привилегии сбора аннатов, предоставленной Филиппу V в сентябре 1316 года. Аннаты были сбором в пользу папской казны, взимавшимся с тех лиц, которые получали от папы пребенду (то есть право на доход с церковной должности), и были одной из мер, регулярно используемых французскими королями для пополнения своей казны. Однако в этом Карл потерпел неудачу.
Последний Капетинг всеми способами стремился пополнить свою казну. С этой точки зрения гипотеза о том, что он стоял за составлением реестра приходов и домохозяйств, который был окончательно оформлен в 1328 году при его преемнике, вполне приемлема. Это подсчет приходов и домохозяйств в королевстве Франция, проводился с целью распределения налога и решение о нем могло быть принято в кулуарах ассамблеи сословий, собравшихся в Мо, в 1326 году, по поводу конфликта с Англией. Возобновление войны потребовало введения нового налога. Хотя нет никаких доказательств того, что это была инициатива самого Карла, это вполне соответствовало его представлениям о решении финансовых вопросов.
В любом случае, этот первый достоверный подсчет домохозяйств в королевстве свидетельствует о прогрессе, достигнутом королевской администрацией, которая теперь располагала финансовыми и людскими ресурсами для проведения такого исследования. Это также позволило королю составить более точное представление о своем королевстве, которое он знал довольно плохо. Объезд королем своих владений не касалась всех французских регионов в равной степени, и Карл был единственным сыном Филиппа IV, предпринявшим длительное путешествие на юг Франции.
Путешествие в Лангедок
Несмотря на масштабную реконструкцию, проведенную его отцом во дворце Сите, Карл IV, как и два его брата, большую часть своего времени проводил за пределами Парижа. Парадоксально, но город становился все менее посещаемым королями со времен правления Филиппа Августа, даже когда утверждалась его роль как столицы Франции. Сравнение маршрутов передвижения последних трех Капетингов в конечном итоге показывают, что места их более или менее постоянного пребывания сосредоточены в ограниченном районе, в основном в Иль-де-Франс[281]. Таким образом, Карл IV проживал в Венсене, где почти постоянно находился Людовик X, покинувший Иль-де-Франс только для своей коронации и похода во Фландрию. Как и его предшественники, Карл делил свое время между Иль-де-Франс, Нормандией, Орлеаном и Гатине[282]. Он также часто посещал аббатства, основанные членами королевской семьи: например, Руалье или Пуасси, основанные его отцом[283]; или Мобюиссон, цистерцианское аббатство, также известное как аббатство Нотр-Дам-ла-Руаяль, основанное в 1241 году недалеко от Понтуаза матерью Людовика Святого, Бланкой Кастильской[284].
Когда, Карл решил совершить путешествие на юг королевства, в Лангедок[285], он прежде всего преследовал политические цели, чтобы подтвердить королевскую власть в регионе, удаленном от столицы. Ведь только что гасконский сеньор Журден де Лиль был повешен в Париже за свои поборы с населения и, прежде всего, с королевских чиновников. Прибытие короля на юг было назначено на январь 1324 года, поэтому сенешаля Тулузы попросили заняться подготовкой к его приему с сентября 1323 года.
Как и все крупные королевские поездки, эта поездка также имела ярко выраженный показной характер. Путешествие также означало демонстрацию силы власти короля и образовала внушительный караван. Иногда королю и королеве приходилось ехать отдельно, потому что не было достаточно широкой дороги, чтобы пропустить весь караван. Камергеры сопровождали короля лично, а слуги составляли основную часть каравана. Некоторые ехали верхом на лошадях, а другие путешествовали со своими вещами и снаряжением на двуколках и телегах[286]. Кроме того, использовались вьючные животные — лошади, мулы, и ослы, — которые перевозили провизию, вино, хлеб, а также личные вещи путешественников. Гардероб, гобелены, часть мебели, драгоценности, посуда, книги, литургические украшения из часовни упаковывались в сундуки. Короли и королевы могли воспользоваться каретой или поехать верхом, если хотели передвигаться быстрее. Короля постоянно сопровождал эскорт рыцарей, восседавших на своих конях. Другие принцы и вельможи могли ехать как впереди так и позади короля, сопровождать его или иногда присоединялись к нему на привале. Они тоже путешествовали со своей свитой, в которой могло быть до ста человек. Каждую свиту знатного человека можно было узнать по гербу, который носили на ливреях слуги и лошади на попонах. Как средство коммуникации, королевские путешествия отражали аристократический образ жизни, который узаконивал королевскую власть.
Маршрут путешествия определялся рельефом местности: даже если существовали официальные дороги, отмеченные вехами, за пределами городов это были лишь проселки, оставленные в естественном состоянии, редко поддерживаемые местными общинами, которые за них отвечали. В большинстве случаев относительно ровная и сухая земля позволяла людям ездить где угодно, если они не наносили вреда полям с посевами. Дневные переходы обычно составляли около тридцати километров, но могли достигать и пятидесяти[287]. Проезд короля и его двора был настоящим зрелищем для местного населения, которое, несомненно, было поражено пышностью процессии, но это было и тяжелым бременем, так как во время своих путешествий король имел право на ночлег и право реквизировать все необходимое в регионах, через которые он проезжал — если только общины не были
