Даша из морской пехоты - Игорь Срибный

– Господи, как же мне хочется верить вам! – сквозь слезы проговорила Дарья. – Но как я посмотрю в глаза Андрею?! Как?! Я ведь убью его рассказом о том, что было там, на кошаре! А обманывать его, утаить то, что было, я не смогу…

– А ты будь мудрой, дочка! – сказала Нина Антоновна. – Ты подумай!.. Возможно, не следует ему знать об этом… Не стоит… Может быть, сейчас ты не видишь для себя такой возможности, но она есть. Ад, через который ты прошла, потряс тебя. Но может быть, не нужно, чтобы он потряс и твоего любимого? Как бы там ни было, родная, я думаю, что все худшее уже позади. Я не говорю, что ты почувствуешь это мгновенно. На это потребуется время. И все же…

– Да, мама! – Дарья утерла слезы. – Для меня это стало поворотным пунктом в моей жизни. Трагедией. И все то, что было раньше, все те жизненные трудности… Они мне сейчас видятся мелкими и смешными…

– Ну, вот видишь, родная! – Нина Антоновна улыбнулась. – И знай! На носу себе заруби: ты не одна, дочка, я с тобой! И ты можешь все мне рассказывать. А когда говоришь, груз беды постепенно уменьшается. А потом и вовсе уйдет. Ты ведь позволишь мне быть с тобой?

– Конечно, мама! – И, отбросив в сторону одеяло, Дарья бросилась Нине Антоновне на шею.

Но прошло еще долгих три месяца, прежде чем Дарья вновь почувствовала вкус к жизни. И все это время добрая Нина Антоновна ни на шаг не отходила от девушки, отдавая ей все тепло своей большой души.

А потом в село пришли партизаны, и девушка ушла с ними, став в отряде и медсестрой, и автоматчиком, и даже минером-подрывником. Когда Крым освободили от гитлеровцев, партизан призвали в действующую армию, и Дарья оказалась в Прибалтике. Ей выписали новую красноармейскую книжку, вручили ППШ с двумя дисками, и она начала новую армейскую жизнь.

Через неделю на сборный пункт пришел офицер с погонами капитана. Новобранцев построили, и, пройдясь вдоль строя, капитан сказал: «Ну, товарищи партизаны, кто желает записаться на курсы снайперов?»

Дарья сразу же вспомнила кошару и женщину в форме унтер-офицера СС со снайперской винтовкой за плечами, которую звали Сауле… И Дарья шагнула вперед…

Курсы были краткосрочные. Сержанту Дарье Ракитиной выдали родную трехлинейную винтовку, но с немецким оптическим прицелом от Карла Цейса.

Потянулись дни учебы – теоретические занятия чередовались с практическими. Стреляли сначала на сотню метров, потом на две, а потом и на четыреста. Мишени были поясные, с силуэтом в немецкой каске. Опытные инструкторы учили искусству маскировки, передвижения, учили, как подготовить запасную позицию. Работали парами, и Дашу назначили в пару к Ольге Щербак – девушке с Донбасса. Ольга была невысокая, крепко сбитая, с вечно смеющимися глазами. Но когда их представляли друг дружке, Ольга посмотрела на Дашу с явным сожалением… И только спустя много дней Ольга призналась, что в тот момент ей просто стало жаль Дарью, потому что Ольга к тому времени уже потеряла двух напарников, и Дарья была третьей…

Глава 3

В госпитале Андрея разыскал корреспондент «Красной звезды» Горяинов, с которым они проговорили более пяти часов.

– Мы же заквашены были на героях Гражданской войны! – рассказывал Андрей о своем детстве и юношеских годах. – А в тридцать седьмом началась война в Испании. Честно тебе скажу, мы с моим дружком Арсением однажды собрались туда… Да, точно! Поднакопили сухарей и убежали воевать в Испанию. Доехали до станции, уж не помню… Никитовка, кажется… Неважно! А там нас обнаружили «добрые» пассажиры и прямо с поезда сдали в милицию. Привезли домой, ну… и на этом наш героический поход закончился. Это я говорю к тому, чтобы ты понимал, сколь сильна была она – дедовская и отцовская закваска, что даже в столь юном возрасте она бродила, будоражила нас, несмотря на все, что творилось вокруг. Помню, что я всегда почему-то хотел командовать. Даже сохранилась фотография из шестого класса. Стоит мой «эскадрон», все босые, зато в буденовках, а деревянный пулемет «максим» на колесиках выглядит как настоящий. А тогда нам казалось, что даже лучше настоящего. Честно! Мы играли постоянно, и вот что интересно, в этих играх все хотели быть только «красными», играть за «белых» никто не хотел. Понял? Мы уже знали, кого надо бить и где должны быть мы. Да-а… К нам же часто приходили на уроки военные. Особенно с кораблей нам нравились. Рассказывали о своей службе, агитировали за сбор металлолома для производства кораблей. Хотя напрямую о грядущей войне они не говорили, но дома и на улице это уже обсуждалось… И что-то оставалось после этих встреч… Я бы не назвал это патриотизмом, нет, просто они готовили наше поколение к тому, что придется каждому мальчику, мужчине потом защищать страну, землю, на которой он живет, и это сыграло не последнюю роль. И не было там никаких лозунгов особых. Но, в сущности, их рассказы действовали на нас очень серьезно! Поэтому после этих встреч мы не просто ходили металлолом какой-то собирать, а были уверены, что мы это делаем для страны, для производства оружия, которым придется пользоваться и нам. И знаешь, если вдруг узнавали, что у кого-то папа не служил, это считалось для нас позором. А как же?! Ведь мужчина обязательно должен быть воином, защитником.

Разговор зашел о наградах Андрея…

– Один случай был… – рассмеялся Андрей. – Расскажу тебе. За Аккерман нас представили к наградам. Трое моряков должны были получить «За отвагу», а я и Димка Кораблев представлены были к ордену Отечественной войны – я первой степени, а Димка – второй. Писари же штабные все знали, ну, и поделились с морячками тайной… А нам с Димкой хотелось получить медаль Ушакова. Знаешь? Ну, она такая, похожая на медаль «За отвагу», но с якорем, а на колодке серебряная цепочка, вроде как якорная. Детское желание, скажешь?.. Ну, может, и так… Словом, пошли мы к командиру бригады. Откозыряли, как положено, он нам сесть предложил. И поведали мы ему нашу заветную мечту. Знаешь, что он ответил? «Во-первых, товарищи морпехи, я накажу писаря, который поделился с вами знаниями! А во-вторых, вам не положена медаль Ушакова, поскольку вы, мои дорогие, не состоите во флотском экипаже. Но главное даже не в этом, а в том, что все награды уже утверждены штабом флота». Вот так, брат, все перемешалось: и война, и детское…

Корреспондент наконец захлопнул записную книжку и полез в свой объемистый портфель за фотоаппаратом. Достал потертый «Фотокор» и принялся колдовать над настройками…

– Погоди, погоди, ты что, снимать меня хочешь? – заволновался Андрей. – Я же в таком виде… Я себя даже в зеркало с момента ранения не видел… А ну как кто-то из наших ребят фотоснимок увидит, а я на нем страшней Гитлера!

– Да не волнуйся ты так, старшой! – утешил его Горяинов. – Есть же ретушеры в редакции! Таким красавцем тебя сделают, что хоть завтра женись. Хочешь, покажу наше искусство?

С этими словами Горяинов выудил из бездонных недр своего портфеля пачку фотографий и вручил Андрею.

Андрей стал перебирать фотоснимки и вдруг замер… С фотографии на него глядела… Дарья! С автоматом на груди и санитарной сумкой через плечо… Вокруг нее стояли люди явно не армейского вида – одетые кто в чем. Один бородатый мужик красовался в румынской генеральской шинели с меховыми отворотами.

– Где ты это снимал? – враз осипшим голосом спросил Андрей.

Корреспондент взял снимок в руки…

– А-а… Это… Да, вспомнил! Партизанский отряд имени товарища матроса Анатолия Железнякова. Снимал в лесу, где-то между Коктебелем и Феодосией. Было это месяц назад. Потом этот отряд расформировали и всех, подпадающих по возрасту под призыв, отправили на армейский сборный пункт…

– А вот девушка… – сипел Андрей, указывая пальцем на лик Дарьи. – Знаешь, кто она?

– Извини, старшой, фамилии девушки я не помню! – сказал Горяинов. – Ты знаешь, скольких людей мне приходится интервьюировать? Кажется, Даша зовут. Точно! Ей в партизанах дали прозвище «Даша Севастопольская», потому что она сражалась под Севастополем и там тяжело ранена была. Партизаны Дашу нашли раненой и к себе забрали. Вот все, что я помню… Ты что, знаешь Дашу?

– Знаю! – Андрей закрыл глаза. – Она моя невеста. Я лично отправил ее к черту в зубы… Отправил, зная, что дорога на Севастополь небезопасна. И видел потом столбы дыма в том направлении, куда отправил транспорт с ранеными… Уже тогда понял, что колонна уничтожена… Раненых нужно было спасать…

– Вот это сюжет! – воскликнул Горяинов, вновь раскрывая блокнот. – Ну-ка, давай, рассказывай! Вот это будет матерьяльчик!

– Эй, Горяинов! – охладил пыл газетчика Андрей. – Это же судьбы людские! А ты… «матерьяльчик»… Тебе лишь бы статейку накропать, а я… А Дарья…

– Да успокойся ты, командир! – воскликнул Горяинов. – Ну, обрадовался я, что любовь на фронте нашел! Да! Не скрываю! И рад, что смогу о вашей любви рассказать! Что плохого? Кроме того, не забывай, что «звездочку» нашу в войсках читают, а значит, кто-то покажет статью Даше, и ты узнаешь, где она сейчас! Ну? Понял?