Биоцентризм. Как жизнь создает Вселенную - Боб Берман

Но у таких клеток есть еще более интересные свойства, чем потенциал для лечения слепоты. В тех же чашках Петри, где мы размножаем эти клетки сетчатки, мы наблюдаем образование фоторецепторов, палочек и колбочек, благодаря которым мы видим. Более того, здесь заметны даже миниатюрные «глазки» – кажется, что они глядят на вас в объектив микроскопа. Во всех подобных экспериментах мы работаем с эмбриональными стволовыми клетками, самыми главными клетками в организме. Всевозможные нервные клетки образуются из стволовых клеток спонтанно, практически по умолчанию. Это первый тип человеческих клеток, которые мы хотим вырастить искусственно. На самом деле некоторые нейроны, рост которых я наблюдал в лаборатории, обладают тысячами дендритных отростков, при помощи которых они обмениваются информацией с соседними клетками. Такие связи настолько многочисленны, что иногда требуется сделать десяток снимков, чтобы получить изображение одной клетки.

С биоцентрической точки зрения такие нервные клетки являются фундаментальными узлами реальности. По-видимому, это первые клетки, которые природа пытается создать при появлении такой возможности. Именно нейроны, а не атомы являются наиболее фундаментальным основанием нашего мира, зависящего от наблюдателя.

В хитросплетениях этих мозговых клеток заключена логика пространства и времени. Они являются нейро-коррелятами сознания и соединяются с периферической нервной системой и органами чувств. Они могут соединяться и с фоторецепторами, которые я выращиваю в чашках Петри. Соответственно, они улавливают все, что мы можем наблюдать. Точно так DVD-плеер транслирует информацию на телеэкран, когда кто-то смотрит кино. Когда мы читаем слова, напечатанные в книге, сама бумага, которая находится от нас в каких-то тридцати сантиметрах, не воспринимается. Мы видим только образ этой бумаги, который, в сущности, записан в логике наших нейронных сетей. Коррелятивная реальность заключает в себе все аспекты окружающего мира, причем только язык разграничивает «там» и «здесь». Может быть, это нейронно-атомная матрица, выстроенная в энергетическом поле разума?

Мы тысячелетиями пытаемся понять природу мироздания, и с самого начала это было очень странное, нелегкое предприятие. В настоящее время наш основной инструментарий – наука, но иногда помощь приходит, откуда не ждали. Помню один ничем не примечательный день, когда почти все коллеги или еще спали, или уже отправились в больницу на утренний обход. Я наливал себе кофе, посматривая на пар, которым запотевало кухонное окно, и думал: «Неважно, все равно я опоздал». В окно я видел далеко внизу ряды деревьев, росших по обочинам дороги. Было раннее утро, солнце еще стояло невысоко, бросая на землю косые лучи. Яркий свет пробивался через голые ветви и небольшие заплатки мертвых неопавших листьев. Вся эта сцена была пропитана тайной, внушала острое ощущение, что в ней сокрыто что-то важное, о чем не пишут в научных журналах.

Я натянул белый лабораторный халат и, не замечая протестов организма, двинулся в сторону университета. Когда я проходил мимо больницы, меня что-то побудило сойти с дороги и остановиться у небольшого университетского пруда. Возможно, я просто хотел отложить новый контакт с рукотворным миром, отливающим металлическим блеском, – со всеми этими приборами из нержавеющей стали, яркими лампами из операционной, с цилиндрами для экстренной подачи кислорода, сигнальными импульсами на экране осциллографа. Именно поэтому я ненадолго остановился на берегу пруда, в непотревоженной тиши и спокойствии, в те самые минуты, когда больница гудела от растревоженных голосов и кипучей деятельности. Торо меня понял бы. Он всегда считал утро радостным приглашением в еще один день, который ты можешь прожить легко и просто. Торо писал: «На утренней заре пробуждается всякий разум. С этого часа берут начало поэзия, искусство и все самые благородные и памятные дела людей».[23]

Это были чудесные ощущения, пережитые в морозный зимний день. Я стоял там и просто обозревал пруд. Смотрел на фотоны, танцевавшие на его поверхности, как отдельные нотки из Девятой симфонии Малера. На какое-то мгновение я почувствовал себя словно в потустороннем мире, под влиянием всех стихий, а мой разум слился в одно целое с природой, и я ощутил это сильнее, чем когда-либо в жизни. На самом деле это был очень краткий эпизод, однако большинство таких важных моментов и правда мимолетны. Но в период этого всецелого спокойствия я смог увидеть не стебли камыша и листья кувшинок, а реальность как таковую. Я познал Природу, обнаженную и настоящую, такой, какой ее видели Торо и Айзли. Обогнул пруд и пошел к больнице. Утренний обход почти закончился. Передо мной на койке сидела умирающая женщина. За окном заливалась трелью какая-то певчая птица, сидевшая на ветке над прудом.

Позже я подумал о глубочайшей тайне, ускользнувшей от меня на заре, когда я одним глазом взглянул через окно на это чудесное утро. «Мы слишком привыкли полагаться на наши органы чувств», – сказал однажды Лорен Айзли. Недостаточно разглядеть танец фотонов на кончике нерва. «Мало просто научиться видеть так, как видит человек – даже если он может заглянуть на край Вселенной». Наши радиотелескопы и суперускорители просто расширяют пределы восприятия, доступные мозгу. Мы видим только законченную картину, но не замечаем, как физические тела сочетаются друг с другом, образуя единое целое. Возможно, исключением бывает лишь пристальный взгляд в космос или несколько секунд восхитительным декабрьским утром, когда стоишь на берегу университетского пруда и все твои чувства сливаются воедино.

Разумеется, физики не поймут этого, ведь им не удается разглядеть реальность за уравнениями квантовой теории. Переменные в этих уравнениях очень сложны. Например, нужно встать декабрьским днем на берегу небольшого пруда и объединить свое сознание со всей природой, которая скрывается от тебя за каждой веточкой и пожухлым листом.

Мы, ученые, так давно всматривались в мир, что сейчас уже сомневаемся в его реальности. Как однажды отметил Торо, мы похожи на индусов, считавших, что мир покоится на спине слона, стоящего на черепахе. Черепаха, в свою очередь, стоит на змее, а под змеем расстилается ничто. Все мы стоим на плечах друг у друга, а оказывается, что стоим на пустоте.

Для меня те пять секунд, пережитые зимой, – наилучшее доказательство сказанного. Вот еще одна фраза Торо из романа об Уолдене:

Все это – вовсе не вымысел мой,

Чтоб удивить красивой строкой.

Можно ли ближе быть к небесам,

Если мой Уолден – это я сам?

Я над ним и ветер быстрый,

Я и берег каменистый,

Я держу в ладонях рук

Его воду в песок,

А глубинную струю

Я в душе своей таю.

Глава 13. Что же это за место?

Что говорят о реальности религия, наука и биоцентризм

В нескольких последних главах мы рассмотрели общую организацию и структуру Вселенной. Поразительно, что человеку это под силу. Однажды все мы осознаем себя живыми и (как правило – в возрасте около двух лет) начинаем выборочно запоминать пережитые моменты. На самом деле много лет назад, когда я занимался экспериментами под руководством Б. Ф. Скиннера (результаты этих опытов были опубликованы в журнале Science), нам удалось выяснить, что даже животные обладают определенным «самосознанием». В какой-то момент в детстве большинство людей задаются вопросом: «Интересно, а что это за место?» Обычного самосознания при этом недостаточно. Мы хотим знать, что такое «существование», почему оно таково и как оно получилось именно таким.

Еще в самом раннем детстве на нас начинают сыпаться противоречивые ответы на эти вопросы. В церкви говорят одно, в школе – другое. Когда в зрелости мы начинаем рассуждать о природе Всего На Свете, неудивительно, что у нас выстраивается какая-то промежуточная точка зрения, в зависимости от наших собственных склонностей и убеждений.

Иногда бывает сложно примирить науку и религию. Например, в США на Рождество в планетариях иногда организуется специальная программа Star of Wonder («Чудесная звезда»), в ходе которой нам пытаются предложить логическое объяснение феномена Вифлеемской звезды. Можно также упомянуть великолепную научно-популярную книгу The Tao of Physics and the Dancing Wu-Lei Masters («Дао физики и танцующие мастера Ву-Лей»), согласно которой физика описывает мир примерно так же, как это делает буддизм.

Но в целом все подобные усилия бесплодны и даже вредны при всей их популярности. Профессиональные физики утверждают, что в «Дао физики» излагается не строго научная картина мира, а сильно популяризованная трактовка, упрощенная почти до неузнаваемости. В свою очередь, ежегодные рождественские мероприятия в планетариях не делают чести ни астрономии, ни религии. Ведь любому директору планетария известно, что ни одно из существующих небесных тел – планеты в противостоянии, отдельные планеты, кометы или сверхновые – не может намертво застыть над Вифлеемом или где-либо еще. В небе Северного полушария есть только один объект, который практически не двигается, – это Полярная звезда. Но волхвам, чтобы попасть в Вифлеем, следовало бы идти не на север, а на юго-запад.[24] Короче говоря, ни одно из подобных толкований не выдерживает критики. Работникам планетариев это известно, но они продолжают устраивать такие мероприятия, так как подобные лекции хорошо посещаются и воспринимаются как рождественская традиция, существующая уже не менее трех четвертей века. Кстати, если кто-то воспринимает такую историю со «звездой» буквально, то с религиозной точки зрения он разуверивается в чуде. Якобы никакого чуда не было, просто в небе в определенный момент наступило сложное противостояние планет – как раз в это время в том самом месте. Это естественное явление, пусть оно и неотличимо от чуда. (Если читателю не терпится узнать подробный ответ на этот вопрос, надеюсь, он простит мне небольшое отступление. Вероятно, объяснение чуда со «звездой» не относится ни к науке, ни к религии. Что же остается? Во времена Христа существовало поверье, что рождение великих королей сопровождается астрологическими предзнаменованиями. Евангельские истории о жизни Христа писались спустя жизнь целого поколения, многие полагали, что и Рождество Христово не могло обойтись без таких знамений. Поскольку в вероятную дату рождения Христа Юпитер был в созвездии Овна – «царственном знаке» Иудеи, – все отлично совпадало. Итак, вся история была астрологической, несмотря на то что астрологию сегодня не жалуют ни наука, ни христианство. Поэтому данная версия событий упоминается нечасто.)