Заказ на олигарха - Владимир Гриньков

В призрачном свете раннего утра, который лился из дверного проема, Китайгородцев угадывал мужские силуэты. Он в темноте смог к ним приблизиться вплотную.

– Или он выходит, или хана ребенку!

Чей голос? Тесадзе? Очень погож.

– Слышишь, ты! Твоему ребенку хана!

Удар в дверь. Дверь крепкая.

– Слышишь! – еще удар.

Это уже ярость настоящая.

Глаза Китайгородцева пообвыклись в темноте, и он вполне сносно видел, что здесь происходит.

Да, Резо Тесадзе. Зло пинает дверь хозяйской спальни. Пистолет в руке. А Шаров стоит поодаль, держит помповое ружье и орущего Алешу Проскурова.

– Не трогайте его! – визжала за запертой дверью обезумевшая от страха Виктория.

И еще какой-то шум там, в спальне. Будто борьба какая-то происходила. Наверное, Виктория хотела дверь открыть, а Проскуров ее удерживал.

– Я ребенка сейчас замочу! – орал обезумевший Резо. – До трех считаю! Понял? Один… Два… Три…

– Подожди! – проскуровский голос из-за двери. – Я выйду! Мы поговорим! Но ребенка ты не тронешь!

– Давай! – поддакнул Тесадзе.

И вскинул пистолет на уровне головы взрослого человека.

Он Проскурова убьет. Проскуров – не жилец. Потому что как раз за его жизнью и пришел сюда Резо.

Щелкнул замок двери.

Сейчас она откроется – и умрет Проскуров.

Китайгородцев выстрелил в голову Резо – чтобы наверняка. Грузин повалился на пол. Перепугавшийся Шаров развернулся и выстрелил наугад в темноту, но Китайгородцев был к этому готов и успел пригнуться.

– Я тебя не трону! – быстро сказал он. – Уходи!

Он знал, что у него есть какие-то секунды, когда он может выстрела не ждать. Шаров после выстрела должен передернуть затвор, а с ребенком на руках сделать это трудно, но и ребенка нельзя бросить, ведь это единственная защита и хоть какое-то прикрытие для Шарова – потому он непременно замешкается.

– Смотри, я выхожу, – сказал Китайгородцев и ступил в полосу лившегося из дверного проема света.

Пистолет он демонстративно держал вниз стволом.

– Ты узнал меня? – спросил Китайгородцев. – Я в охране. Мне нужно, чтобы все были живы. Больше – ничего. Я застрелил Резо, потому что он хотел убить Проскурова. Но тебе-то этого не надо – чтобы Проскуров умер. Тебе Проскуров нужен живой. Чтобы он выкуп тебе потом за сына заплатил. Если он умрет – с выкупом проблемы. Ты денег можешь тогда совсем не получить. Правильно? Поэтому мы с тобой не такие уж враги. Тебе Проскуров нужен живым и мне тоже, хотя и по разным причинам.

Шаров смотрел недоверчиво. Не верил он, конечно, что проскуровский охранник волею случая оказался с ним едва ли не заодно, но в то же время Китайгородцев действительно не выказывал агрессии и даже пистолетом не пугал.

– Ты брось пушку! – потребовал Шаров.

– Нет, не брошу, – качнул головой Китайгородцев. – Потому что так мы с тобой на равных. Оба друг друга боимся. А если я свой пистолет брошу, ты, может быть, чудить начнешь… А теперь уходи.

– Ребенка пусть оставит! – заорал из-за двери Проскуров.

Китайгородцев кивком головы дал понять Шарову, что слушать этот бред не надо, а надо уходить.

– Я тебя не трону, – пообещал он. – Повторяю: мне нужно, чтобы все были живы. Я знаю, что пацану ты ничего плохого все равно не сделаешь. Потому что за мертвого тебе не заплатят ничего. Ты будешь его беречь. И договариваться о выкупе.

– Чего он хочет? – кричал из-за двери Проскуров. – Он денег хочет? Сколько ты хочешь? Назови!

Шаров дрогнул. Ему показалось, что удача где-то близко. Сама к нему в руки плывет.

– Десять миллионов! – сказал он громко. – Баксов! По сто баксов пачки!

– Хорошо! – тут же отозвался Проскуров. – Ты их получишь!

Он излишне поспешно согласился. Так с миллионами не расстаются. Так обещают, когда уверены, что ничего не придется отдавать. Даже Шаров это понял. Лицо у него сделалось совсем злое.

– Уходи! – увещевал его Китайгородцев. – Тебя тут просто разведут! Втянут в переговоры, а сами будут ждать спецназ!

Шаров колебался.

– Здесь Рублевка! – втолковывал ему Китайгородцев. – Считай, что режимная зона! Ты отсюда не ускользнешь потом со своими миллионами. Если тебе их, конечно, дадут.

Ударил, можно сказать, по больному. Шарова аж перекосило от бессильной ярости.

– Переговоры не под прицелом снайпера надо вести, – гипнотизировал Китайгородцев. – А сидя в безопасном месте.

– А чего ты так стараешься? – заподозрил было неладное Шаров.

Китайгородцев не успел ответить.

Распахнулась дверь спальни, оттуда вышел Проскуров – в халате, по-домашнему. Виктория рвалась за ним следом, он втолкнул ее обратно в комнату и захлопнул дверь.

– Назад!!! – рявкнул Шаров и рефлекторно наставил ствол ружья на Проскурова.

Китайгородцев знал, что выстрелить Шаров не сможет, а Проскуров этого не знал, поэтому остановился.

– Назад! – повторил Шаров.

Не уйдет Проскуров, подумал Китайгородцев. От своих он не отказывается, как говорил Алексей Алексеевич. Уж если кто-то с ним – так навсегда. Тем более когда о сыне речь. Он Алешу не отдаст.

– Послушайте! Не надо ему мешать! – громко сказал Китайгородцев. – Пускай уходит.

– Ты что делаешь, сволочь? – крикнул ему Проскуров.

Казалось, что, не стой между ним и Китайгородцевым Шаров, бросился бы и задушил Китайгородцева голыми руками.

– Послушайте! Вы потеряете ребенка! – сказал Китайгородцев. – Когда здесь будет спецназ, вы уже не сможете ни на что влиять. Вас выведут отсюда, а он останется. И у него будет Алеша. Будут вести переговоры. Это будет игра на нервах. И если у этого парня сдадут нервы – Алеша умрет. А если будет штурм? Вы знаете, как наши умельцы штурмуют! Стреляют без разбора.

– Я не допущу! – прошипел Проскуров.

– Да вас никто не спросит! – сказал с досадой Китайгородцев. – В том-то и беда! Я еще раз повторяю: вы ни на что не сможете влиять. Вот когда он будет в безопасности, – кивнул на Шарова, – и все переговоры будут через вас идти – тогда с вами будут считаться. Вы отдадите ему деньги и получите ребенка. Живого!

Проскуров замешкался с ответом.

– Уходи! – сказал Шарову Китайгородцев и посторонился, освобождая путь.

Ему было нужно, чтобы Шаров вышел из сумрака и ступил в полосу света. И тогда Китайгородцев его убьет. Точно так, как три минуты назад он убил Резо Тесадзе. Но Резо был сам по себе, и Китайгородцев в него выстрелил без раздумий. А Шаров держал на руках маленького Алешу, и нельзя было ошибиться. Стрелять только наверняка.

– Иди! – сказал Китайгородцев.

Шаров попятился от Проскурова и, когда расстояние между ними увеличилось, он вдруг поставил у стены свое бесполезное ружье и вступил наконец в полосу света. И Китайгородцев сразу же увидел гранату. Шаров держал ее в руке, которой удерживал и мальчика, а освободившейся рукой он на глазах у Китайгородцева выдернул чеку и протянул ее Китайгородцеву:

– Держи!

Китайгородцев не шелохнулся.

– Пока я удерживаю рычаг, граната не взорвется, – на всякий случай сказал Шаров. – Но если со мной что-то случится и я рычаг не смогу держать – мальчишку в клочья разнесет.

– Я в курсе, – кивнул Китайгородцев.

Правдивость слов Шарова он подтвердил специально для Проскурова – чтобы тот глупостей не натворил.

– И пистолет свой дай! – требовательно сказал Шаров и протянул свободную руку.

– Я не дам его тебе. Я жить хочу.

– Я в тебя стрелять не буду, дурачок, – осклабился Шаров.

– Не уверен.

Шаров улыбаться перестал. Обозлился. Но ничего поделать он сейчас не мог. У него одна только граната, и он ее до последнего будет беречь. И он понимал это, и Китайгородцев. Так что в этой партии у них случилась боевая ничья.

Шаров пошел мимо Китайгородцева. Проскуров сделал было шаг следом, но Китайгородцев встал между ним и Шаровым. И теперь Китайгородцев видел ту часть детской комнаты, которую не видел прежде. Там на полу лежала несчастная няня, Оксана Петровна. Бесформенное кровавое пятно на ее ночной рубашке разрасталось буквально на глазах. Наверное, налетчики смогли усыпить ее бдительность, и она открыла им дверь, позабыв о данных ей инструкциях.

– Оставайтесь на месте! – сказал Китайгородцев Проскурову, и у него сейчас был хриплый голос.

Шаров шел по коридору. Китайгородцев двинулся за ним следом, но старательно держал дистанцию, чтобы его визави не занервничал.

– Я могу поехать с тобой, – предложил Китайгородцев.

Шаров только выругался в ответ.

– Тебе будут нужны заложники, – подсказал Китайгородцев. – Одного мальчишки мало. Вдруг тебе не удастся сразу скрыться? Вдруг тебя обложат? С тобой будут торговаться, ты пойми. Так делают всегда. Они тебе автомат – ты отпустил заложника. Они тебе вертолет – ты еще одного отпустил.

Они дошли до лестницы, ведущей на первый этаж, и тут Шаров остановился и даже сделал шаг назад. Выругался.

На лестнице стояли два охранника из «Барбакана». И еще Хамза маячил внизу, на первом этаже.