Рэкет по-московски - Василий Веденеев

— Обиделся? — успокаивающе погладила его по плечу Светлана. — Это у тебя обида на самого себя кричит, а не только на чиновничка.

— Не знаю… — обмяк Фомин.

— А если сходить в райком партии? — предложила Светлана.

— В таком виде? — обозлился Юрка.

— Тогда завтра сходи, — продолжала настаивать она.

— Ладно, видно будет…

Решился он только в пятницу, во второй половине дня. Помывшись, надел чистую рубашку и вышел из дома. Чтобы не потерять решимости, сел в троллейбус и сошел на остановке напротив здания райкома. Внизу стоял милиционер. Выслушав немного оробевшего Фомина, он позвонил в приемную первого секретаря и пропустил Юрку.

Средних лет женщина, сидевшая в приемной, предупредила, что первый очень занят. Предложила записаться на прием. В ответ он попросил доложить, что пришел посетитель с очень важным вопросом, готовый ждать хоть до ночи. Он убеждал и просил так настойчиво, что секретарша уступила и скрылась за дверью кабинета.

— Ждите, — вернувшись, сказала она. — Обещал принять.

Время ожидания тянулось медленно, и Юрке казалось, что он уже успел забыть слова, приготовленные им для беседы, перепутал их с другими, совершенно пустыми и никчемными. Он снова начинал твердить про себя, как рассказывать, с чего начинать, о чем просить, решая, стоит говорить о Светлане или нет?

Неожиданно открылась дверь кабинета и вышел пожилой человек в строгом костюме. Взглянул на Юрку.

— Вы меня ждете?

— Я, — Фомин поднялся со стула.

— Извините, сегодня принять не смогу. Должен срочно уехать, вызывают, — он взял Юрку под локоть и повел к выходу. — Если можно, скажите коротко, в чем дело, я попробую вам помочь.

— Коротко не получится, — идя вместе с ним к лестнице сказал Фомин. — Много всякого накопилось.

— Я, к сожалению, тоже не всегда хозяин собственного времени, — с извиняющейся улыбкой объяснил секретарь. — Если не возражаете, давайте встретимся в понедельник? Приходите с утра. Как ваша фамилия?

— Фомин, Юра Фомин. А может, я сегодня подожду?

— Сегодня я сюда уже не вернусь. Лучше в понедельник, чтобы точно. Договорились? — он подал на прощанье руку.

Глядя вслед черной «Волге», увозившей секретаря, Фомин подумал, что еще до понедельника ему придется сохранять в себе решимость прийти сюда вновь…

В субботу занимались мелкими домашними делами, а в воскресенье Светлана потащила его на птичий рынок за кормом для рыбок, которых она разводила в аквариуме. Спускаясь в метро, он держал ее за руку, но на перроне замер, не в силах оторвать взгляда от идущей навстречу компании. Мирон! Тот самый Мирон, приятель Виктора Степановича!

Мирон шел навстречу, держа под руку девицу; рядом — еще несколько крепких парней и девушки — модно одетые, веселые, успевшие загореть под жарким летним солнцем.

Юрка, выпустив руку ничего не понимающей Светланы, рванулся к поезду и нырнул в толпу пассажиров. Скрыться, исчезнуть, пока не вцепились репьем, вызнавая, где он обосновался, чтобы вечером опять подкараулить в подворотне! Услышал сзади: «Девку!» — и топот ног.

Чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, Фомин влетел в вагон, раздвинув руками закрывающиеся двери. Быстро обернувшись, успел увидеть Мирона, подбежавшего вместе с незнакомым парнем к отправляющемуся поезду. Промелькнул за стеклами дверей ярко освещенный перрон, потом пошла темнота тоннеля с мелькающими огнями контрольных ламп.

«Светлана! — обожгла мысль. — Это же о ней они кричали: „Девку!“ Сейчас Мирон начнет выяснять у нее, откуда она меня знает, где живет. Вернуться?» Но ноги предательски дрожали, во рту пересохло и хотелось оказаться как можно дальше от Мирона и его компании. И Юрка поехал дальше…

Когда обозленный неудачей Мирон вернулся, вокруг Светланы и прижавшего ее к колонне парня уже собралась толпа зевак. Рядом мелькнула милицейская фуражка.

— Ну чего, ну, обознались, думали, приятель, — протискиваясь через зевак, объяснил Мирон. — Ну все, расходимся, товарищи. Извините, девушка, извините. Все в норме, командир! — с радушной улыбкой громко отрапортовал он милиционеру.

— Пошли! — бросил он своим.

Отойдя на несколько шагов, приказал одному из парней:

— Потом догуляешь! Возьми Алика и быстро за ней.

Тот понимающе кивнул и отстал. Зацепившись глазами за цветастое платье Светланы, потянулся за ней следом, сделав знак приятелю, чтобы зашел с другой стороны…

Придя домой, Светлана потерянно ходила из угла в угол. Тренькнул телефон — современный предвестник радостей и печалей. Она сняла трубку. Сквозь шорох и треск донесся далекий Юркин голос:

— Света, прости меня! Я трус и предатель…

Спазм сжал ей горло. Чужим голосом она ответила:

— Не приходи больше… Ненавижу!.. — но тут же спохватилась, крикнула: — Юра! Прости, Юра!

Но в трубке слышались уже короткие гудки.

Неужели больше не придет? Никогда?! Значит, ты не лучше — предала и бросила его, не смогла понять, помочь, поддержать в трудную минуту? Она бросилась к шкафам, начала шарить по полкам, отыскивая заброшенную туда Юркой визитку. Глеб! Он теперь единственная ниточка к Юрке.

Наконец-то! Маленький кусочек картона показался ей пропуском в рай. Она даже поцеловала его. Потом села к телефону и с замиранием сердца набрала номер. Юрка упрямый, он больше не позвонит, не придет, ни к ней, ни к познакомившему их Валерке Рыжову. Может быть, Глеб знает, где его искать?

II

Неожиданно Соломатину позвонил Борис Иванович Усов.

— Представьте себе, — начал он, — перелистываю записную книжицу и неожиданно натыкаюсь на ваш номер. Может быть, не откажетесь встретиться? Пообедаем, поговорим?

— Где будет контакт? — съязвил Соломатин.

— Господи, да разве мало в городе ресторанов? Согласны на «Будапешт»?

— Хорошо, — сдался Глеб. В конце концов, чем он рискует?

Борис Иванович ждал его у входа. Радушно улыбаясь, подал руку, повел по лестнице наверх, в кабинет.

— Предпочел посидеть без публики, — объяснил он, — чтобы никто не мешал разговору. Все заказано: салат, соляночка по-домашнему, две бутылки минеральной, жаркое, кофе с пирожными. Мне показалось, вы любите сладкое. Угадал?

— Угадали, — улыбнулся Глеб. — Я слушаю.

— Торопитесь? — откинувшись на спинку кресла, Борис Иванович иронично сощурился. — Не спешите, многого стоило решиться на эту встречу.

Глеб молча ждал продолжения.

— Старость, она, как говорится, не в радость, — занимаясь салатом с кальмарами, начал Усов. — Вообще, старое должно вовремя уходить, уступать место молодому, иначе беда! Судите сами. Когда покрытый плесенью времени старик начинает руководить молодыми и сильными, он дождется только насмешек, каким бы он ни казался самому себе молодцом. Труху времени нельзя скрыть ни блестящими мундирами, ни побрякушками. Но самое страшное, что старый человек уже не может плодотворно работать, твердо держать в руках бразды правления и поневоле попадает в сети своры льстецов, пройдох и корыстолюбцев. Рано или поздно они отбирают у него реальную власть, действуя где обманом, где хитростью. А власть такой, с позволения сказать, клики самая страшная, поскольку они, заботясь о собственном благополучии, умножают число отъявленных негодяев, развращают народ воровством и тем самым начинают подрывать основы государства.

— Допустим, — еще не очень понимая, куда ведет Усов, уклончиво ответил Соломатин.

— Ах, все вы, молодые, или жутко недоверчивы или доверчивы сверх меры, — тихо посмеялся Борис Иванович. — У вас зачастую только одна правда, та, которую вам навязали, вбив в голову, старшие. А ведь они могут лгать, стремясь повести вас за собой. В реальной жизни всегда две стороны, и, чтоб знать правду, надо поглядеть и на ту, и на другую.

— Во времена татаро-монгольского ига в Золотой Орде был неглупый хан Узбек, — отодвигая от себя пустую тарелку, сказал Глеб. — Он говорил, русских можно покорить только тогда, когда в них умрет память о прошлом, когда молодые люди отвергнут опыт родителей и захотят жить по-своему. Раздели народ руссов на отцов и детей, брани старших и льсти молодым, пачкай грязью прошлое и хвали чужеземные порядки — тогда государство врага станет подобно дереву, источенному червями. Так говорил один из завоевателей-чингизидов. Но это к слову, маленькая историческая справка. О какой другой стороне вы говорите?

— Приятно иметь дело с интеллектуалом, — польстил Усов. — Однако вы неправильно меня поняли. Старость не всегда прямо связана с возрастом. Понимаете, о ком я?

— Догадываюсь. О покойном Филатове?

— Именно. Я недавно виделся с его вдовой, Ниной Николаевной. Жаловалась на вас, говорит, покоя не даете.

Глеб внутренне напрягся: нет ли здесь какой-либо связи с тем, что ему фактически запретили работать, приказав начать сдавать дела и ждать приказа о переводе? Нет, предполагать связь Собачкина и Усова — просто бред. Конечно, сам Собачкин не додумается вставлять палки в колеса, он это делает по указке. К глубокому сожалению, в свое время выстроилась лестница руководителей, сверху донизу удобных друг другу, а сломать ее зачастую не достает сил, поскольку за каждым стоят родственные или иные связи.