Далекий след императора - Юрий Торубаров

В проходе, увидев служку, князь приказал подать коня. Отъезжая, сказал, что поедет к Дионисию узнать, как у того с написанием икон, которые заказала Анастасия для монастыря Спаса Преображения. Наверное, княгиня была в своего отца, Гедимина. Она была деятельна, много помогала мужу. Видя, как много времени отдавал он обустройству церкви Ивана Листвичника, она взяла этот монастырь на себя. Чтобы не задействовать художников мужа, княгиня нашла русских мастеров Гоймана, Семёна, Ивана и послала их учиться у греков. Но князь Симеон попросил такого мастера, как Дионисий, следить за их работой. Вот он и решил проверить, как идут дела. Только он уселся рассматривать поделки, как из княжеских хоромов примчался служка. Лицо его было бело. Заикаясь, он выдавил:

   — Кия... гипс плохо!

Князь выскочил от Дионисия, точно стрела из лука.

Бешеный топот коня известил дворню, что вернулся хозяин. По их унылому виду он понял, что Анастасии очень плохо. Широко шагая, почти бегом, он направился в её опочивальню. Там уже хлопотали два лекаря. Но по их растерянным лицам князь понял, что случилось самое страшное. Он упал перед одром на колени и схватил её холодную руку.

   — Анастасиюшка, не уходи! — и упал головой на тело жены.

   — Крепись, князь! — услышал он над собой знакомый голос.

Симеон, опершись руками об одр, тяжело поднялся. За ним стоял преданный, проверенный за долгие годы его службы, Василий Кочева. Князь упал ему на грудь и зарыдал горестными мужскими слезами.

Жизнь, сделав печальный оборот, преподнесла князю другой сюрприз. После похорон дорогой ему жёнушки, Симеон несколько дней просто не знал, чем заняться. Он часто, чтобы не быть в напоминающих Анастасию стенах, уезжал невесть куда. И однажды, возвращаясь поздно ночью, в темноте, он сбился с пути и наткнулся на чью-то ограду. Объехав её, нашёл ворота. На его стук отозвался мужской голос:

   — Чево надоть?

   — Чьи это хоромы? — спросил князь.

   — Князя Пожарского! — ответили оттуда.

   — Князь дома? — полюбопытствовал Симеон.

   — Да хде ему бывать. Только почивает он щас. Ночь на дворе. Ты хто будишь?

Но князь не стал отвечать. Дорогу отсюда он хорошо помнил. Найдёт её и в такую темень.

Наутро, сходив в церковь, он сел завтракать. Его мысли вернулись к прошедшей ночи и напомнили ему о Пожарском. Да, этот человек, порой, рискуя своей жизнью ради него, Симеона, совершил не одно достойное деяние. Да и хан рассказал ему о его поездке в Орду. «Ишь, хитрец, а мне ни слова. А я не оценил его поступки. А всё от того, что кое-кто невзлюбил князя. Он шапку перед ними не ломает. Любит наш человек из слухов да домыслов сети шести. Порой не заметишь, как сам в них угодишь. В деле показал, что умён, ответственен. Чует моё сердце, Фёдор-воевода завидует ему. Как-нибудь попытаю. Да вряд ли признается. Бывал же я у князя в гостях. Жинка у него...». Тут на князя опять нашла хандра. Он подошёл к окну, распахнул его. Холодный зимний воздух обдал Симеона. Князь долго стоял, пока не продрог. Мороз постепенно вернул его к жизни. И он опять вспомнил о Пожарском, решив пригласить его к себе. Время неспокойное, и было что с ним обсудить. Тем более, что порой с запада приносились весьма тревожные сведения. Симеон очень опасался Олгерда. Знал, чувствовал, что этот князь не забудет своего поражения под Можайском. Умён, коварен был противник. Но и у него не всё было в порядке в великом княжестве.

Самый младший брат Олгерда, Евнутий, которому их отец оставил великое княжение и которого они с Кейстутом прогнали, начал матереть, набираться сил. А с этим к нему приходило желание вернуть отцовское наследство.

Кейстут случайно узнал, что Евнутий потихоньку готовит войско. Делает это втайне. И, кажется, в сговоре с другим братом, Любартом. Верный своему слову, Кейстут явился к Олгерду и всё рассказал. Быстро собрав войско, они двинулись на земли Виленского княжества.

Общение с братьями кое-чему научило Евнутия. Он тоже завёл соглядатаев и те вовремя сообщили ему о грозящей опасности. Он уже познал «любезные объятия» братьев и понял, что надо бежать. Но куда? Новгород, Псков — закрыты для него. Они вовсю заигрывают с Олгердом. Татары? Но и там Олгерд имеет большое влияние, давая понять им, что они могут воспользоваться его мощью. Немцы? Но с ними ведётся непримиримая борьба. Поляки? Они ноги лижут Олгерду. Остаётся... Москва. Вести с ней переговоры некогда. И он стал собираться к бегству. А тут молва донесла ему, что Олгерд послал брата Корианта к татарам, чтобы с ними организовать совместный поход на Москву. Есть с чем явиться к Симеону.

Приглашение Симеона удивило Пожарского:

   — Зачем я ему понадобился? — глядя на Дарьюшку, произнёс он.

Та, отогнав котёнка, который пытался играть с нитью её пряжи, сказала муженьку:

   — Да не мучайся ты. К тебе он относится хорошо. Это я сама видела. А если что случится...

   — ... убежим на Дон, — продолжил Андрей и рассмеялся.

Поцеловав жену, князь вышел во двор. Там его ждала осёдланная лошадь. Легко вскочив в седло, он глянул на окно, помахал рукой и пришпорил коня.

На великокняжеском дворе Пожарского уже ждали. Ему было приятно то внимание, которое оказали ему при появлении. Ворота открылись без стука, лошадь тотчас новели в стойло, а когда Андрей шёл, словно кто-то дёргал перед ним неведомую нить, и двери открывались перед его приближением.

Великий князь встретил гостя на пороге светлицы. Обменявшись улыбками, они сели друг против друга. Так захотел великий князь. В разгар разговора к ним тихонько вошёл дворский и шепнул несколько слов Симеону на ухо. Гость заметил, как широко открылись глаза хозяина и, если бы не довольная улыбка, промелькнувшая на его лице, Пожарский мог подумать, что тот опять принёс какую-то дурную весть. Дворский, посмотрев на Пожарского, перевёл вопросительный взгляд на Симеона. Тот, поняв служку, сказал довольно твёрдо:

   — У меня от него, — он кивнул на Пожарского, — тайн нет.

Когда служка вышел, Симеон пояснил:

   — В Кремле появился беглец из Литвы, князь Евнутий. И он хочет передать мне что-то важное.

Это слово подтолкнуло гостя на вопрос:

   — Великий князь, — произнёс он, — я считаю, что мне не след слушать важные государственные тайны.

Симеон улыбнулся:

   — Ах, оставь, князь. Я знаю, кому их можно доверять!

Безусловно, эти слова бальзамом легли на его сердце. Хотя Пожарский был человеком, далёким от стремления занять место, близкое к великому князю, всё же было приятно услышать от него такую оценку.

Тем временем, ведомый дворским, вошёл Евнутий. Он был выше среднего роста. Свежее, почти юношеское лицо, уже стало приобретать мужественные черты. Бородка, усы, тщательно ухожены. Видя перед собой Пожарского, выглядевшею старте Симеона, он принял его за великого князя. Дворский, уловив это, ловким движением руки направит его к Симеону. Евнутий лёгким кивком головы отблагодарил невольного помощника и, склонив голову, предстал перед Симеоном. Оказалось, он хорошо говорил по-русски.

   — Великий князь, — заговори! он, — я прибыл к тебе, чтобы известить о том, что... — тут он замялся, подбирая нужное слово, чтобы им назвать своего брата. Ничего лучшего не нашёл, сказав это, — неблагодарный литовский князь Олгерд готовит брата Корианта, князя Волынского, для переговоров в Орду. Тот будет предлагать совместное нападение на тебя, великий князь, — сказав, он отступил на шаг в ожидании ответа.

Симеон понял всё. Хотя тот не попросил убежища, но было понятно, что хода назад ему нет. Симеон подошёл к нему, и они обнялись.

   — Брат, сказал великий князь, — ты можешь остаться здесь настолько, насколько пожелает твоя душа. Отдохни с дороги. Потом мы обо всём поговорим. Он, — князь кивнул на дворского, — проводит тебя в твои хоромы. Да, это мой друг, — Симеон подошёл к Пожарскому.

Тот поднялся и, взглянув на Симеона, шагнул в сторону литовца. Они, улыбнувшись друг другу, пожали руки.

   — Тогда, — проговорил Евнутий, — я пойду.

Симеон кивнул ему и посмотрел на дворского.

   — Я понял, великий князь, — ответил тот и открыл двери перед Евнутием.

После ухода столь неожиданного гостя на лице хозяина отразилась печаль. И было отчего. Хотя отношения с Ордой с давних пор были дружескими, но кто его знает, что там может случиться... Хан ведь не один. Там затаилось достаточно много враждебно к Московии настроенных сатрепов[27] и прибытие литовского посланца может оживить их действия против Московии. Это хорошо понял и Пожарский. Он подошёл к Симеону и сказал:

   — Великий князь, дозволь мне порадеть за нашу Русь.

На лице великого князя отразилась радость. Он понял, что хочет сделать Пожарский.

   — С богом! — проговорил он, взяв его за плечи. — Да пусть он хранит тебя!

И прижал его к своей груди.

Опасения Симеона оправдались. Слух о возможном прибытие литовского посланца всполошил Орду. Куда-то заспешили конники. Кто-то из мурз приезжал, о чём-то шептался с царевичем и незаметно возвращался назад. Ещё ничего не случилось, но уже чувствовалось, что для хана наступили весьма нелёгкие дни. Особенно оживился князь Зарухожа. Он днями был вместе с Бердибеком. Тот хоть и скрипел зубами, видя, как отец сопротивляется тем, кто пытается поднять его против Московии, но к решительным действиям не был готов.