По следам минувшего - Ирина Яковлева

ДРЕВНИЙ МИР ГЛАЗАМИ ПАЛЕОЗООЛОГА

Ну а как же представляют себе палеозоологи картину жизни тех далеких времен? В недавно вышедшей книге «Тайны пылающих холмов» профессор саратовского университета Виталий Георгиевич Очев, всю жизнь посвятивший раскрытию тайн триасового периода, так описывает триасовое Предуралье и его обитателей: «Вокруг расстилалась обширная низменность, покрытая красноватыми илистыми и песчаными наносами целой сети прорезавших ее рек. Красноватый цвет земли пробивался сквозь то густую, по берегам рек, то редкую растительность. Растения выглядели необычно и напоминали некоторых современных обитателей тропиков. Одни из них были с тонкими ребристыми стволами и узкими кожистыми листьями, другие имели толстые бочкообразные стволы и веники крупных вытянутых листьев. Они были в большинстве своем настолько низки, что, попади в эту минувшую эпоху всадник на лошади, он с седла далеко мог бы обозревать окружающую местность. Низкими были и водораздельные пространства. На их лишенных растительности вершинах ветер навевал барханчики красного песка. Забравшись на такую возвышенность, вероятно, можно было увидеть вдали синеватые вершины тогда высоких и заснеженных, как современный Кавказ, Уральских гор.

Над растительным покровом нельзя было увидеть почти никаких признаков жизни, кроме (вымерших теперь) необычного вида насекомых, иногда проносившихся в воздухе. Но ниже, под защитой ветвей и листвы, в водах рек и многочисленных пойменных водоемах кишела странная и причудливая жизнь…

Несколько месяцев этот удивительный древний мир был ярко освещен солнцем. Тогда пересыхали мелкие речки и мелкие озера. Не только земноводные, но и пресмыкающиеся, на которых губительно действует перегревание, прятались в местах потенистее и повлажнее. Лишь по ночам, когда наступала прохлада, они иногда выходили на открытые пространства.

Затем наступал сезон дождей. Затягивалось сплошными тучами небо. Много дней подряд извергались на заросшую низину потоки дождя. Выходили из берегов реки. С окончанием сезона дождей еще долго бежали на юг, в сторону моря, бурные потоки. Они несли с собой массу песка и ила, вырванные с корнями растения и несметное количество погибших при наводнениях животных.

Постепенно понижался уровень вод, слабела сила потока. Некоторые трупы животных заносило в старицы и пойменные озера, они застревали на отмелях возле них и покрывались илом. Их скелеты захоронялись здесь на многие миллионы лет…

Крупные четвероногие эритрозухи были обычными обитателями берегов и пойм рек в этих местах. Они напоминали двухметровых крокодилов. Короткие, но сильные ноги поддерживали тело над поверхностью земли. Крупная и более высокая, чем у крокодилов, голова с огромной пастью ящера, торчащие вниз ножеподобные клыки, бессмысленный, тупой взгляд пресмыкающегося… Эритрозухи тяжело пробирались в зарослях, выискивали добычу — более мелких рептилий и земноводных — и стремительно бросались на нее, ускользающую то в воду, то на палимые солнцем сухие возвышенности. Они схватывали жертву мощными челюстями, могучим рывком головы выбивали из нее последнее дыхание. Не было в то время страшнее хищника в этой заросшей и обводненной низине».

Свирепая челышевия поднялась на дыбы, чтобы нанести удар всей тяжестью тела. Это еще не динозавр, а один из текодонтов — древних рептилий, давших начало и динозаврам, и крокодилам, и птицам.

У текодонтов стопа уже повернута вперед, ноги значительно выпрямились. Получилось нечто вроде высоких мощных колонн, поддерживающих тело. Передние ноги, лишенные своей опорной функции, становятся короче и слабее. Они теперь помогают ящеру расправляться с добычей, придерживая ее, словно руками.

Зверообразные ящеры еще живут на всех континентах, но время их кончается…

УДИВИТЕЛЬНЫЕ «ЛЕТУЧКИ»

Несколько лет тому назад видный советский палеонтолог Александр Григорьевич Шаров — неистовый охотник за ископаемыми насекомыми, работал в Фергане, в урочище Мадыген. Александр Григорьевич был человеком азартным. Он любил работать до изнеможения, вконец загоняя своих сотрудников, и очень любил, чтобы ему везло, чтобы сборы насекомых были обильными и чтобы непременно попалась какая-нибудь «изюминка», а еще лучше — сенсация. Надо сказать, что успех и сенсации любят все, но не всем на них везет. А ему к тому же и везло.

Так вот, однажды Шаров раскалывал небольшую плиту глинистого сланца. Такие плиты обычно раскалывают послойно. И вдруг его взору открылась поразительная картина. Плита распалась надвое, и на обеих ее сторонах оказался полный скелет псевдозухии. Да не просто псевдозухии, а с отпечатками перепонок между передними и задними ногами. Вот это была подлинно мировая сенсация! Летающая рептилия из триаса! Никто еще до Шарова не находил ничего подобного.

Уже в Москве, в Палеонтологическом институте, после тщательного изучения находки специалисты убедились, что перед ними животное, близкое к предкам летающих ящеров — птерозавров и птиц, появившихся в следующем за триасовым, юрском периоде.

Александру Григорьевичу в том памятном сезоне полевых работ редкостно повезло. Почти одновременно с первой летающей рептилией он находит вторую. И что поразительно, вторая рептилия, захороненная в том же местонахождении, была совершенно не похожа на первую. Только размерами они были одинаковы — по 10–12 сантиметров каждая. У второй летающей рептилии не было перепонок между ног. И собственно, крыльев тоже не было. Вместо них тонкие длинные чешуи гребнем торчали над спиной ящера. Каждая из этих чешуй была гораздо длиннее его тела. И весь этот ящер очень напоминал семечко одуванчика или летучку сосны. А палеонтологи в Москве, которым счастливый Шаров показывал свою находку, углядели в нем сходство с воланчиком для игры в бадминтон и тут же в шутку окрестили его бадминтонзавром.

После смерти Шарова изучением летающих рептилий занялся молодой и очень талантливый палеонтолог Михаил Феодосьевич Ивахненко. Недавно он выяснил, что чешуи на спине бадминтонзавра, по-видимому, были парными. Нечто вроде сложенных крылышек бабочки. Девять пар тоненьких крылышек поднимали в воздух маленькое животное, перенося его с ветки на ветку, в погоне за ускользающими насекомыми — главной нищей этих существ.

Такого количества крыльев не было и нет ни у одного живого существа.

Представьте себе картину: сильный порыв ветра тряхнул ветви гинкгового дерева и в синее небо, словно пестрый хоровод, взметнулись поденки, жуки, стрекозы и маленькие летающие рептилии.

Заметьте еще одну поразительную особенность этих ящеров. Их крылышки существуют помимо передних и задних конечностей, в дополнение к ним. Вспомните птиц. Их крылья — не что иное, как видоизмененные передние конечности. И вообще — либо лапы, либо крылья. То и другое у одного и того же существа быть не могло и до последнего времени считалось анатомическим курьезом. Только боги древних греков и ангелы, по преданиям, наделены и руками и крыльями. В природе, казалось, ничего подобного быть не могло. И вдруг животные, участники Великого Триасового Эксперимента, рассказывают нам правдивые истории об удивительных «шестикрылых серафимах», на самом деле живших тогда на Земле.

Примитивная рептилия лонгисквама — пожалуй, самое необычное из летающих четвероногих. Ее многочисленные «крылья» — это не изменившиеся конечности, как у птиц, летучих мышей, птерозавров, летучих лягушек, а парные спинные чешуи, управляемые специальными мускулами. Лонгисквама охотилась за насекомыми в самых верхних «этажах» лесов пермской эпохи. Она была способна совершать длительные планирующие полеты. Десять пар тоненьких крылышек поднимали в воздух это маленькое животное, перенося его с ветки на ветку в погоне за ускользающими насекомыми — главной пищей лонгисквам.

Представьте себе такую картину: от порыва ветра дрогнули ветви гинкгового дерева, и в синее небо, словно пестрый хоровод, взметнулись поденки, жуки, стрекозы и маленькие летающие рептилии.

ДРУГИЕ ДИКОВИНКИ ТРИАСОВОЙ СУШИ

Вообще остается только удивляться той изобретательности, которую проявила жизнь, создавая свои творения. Вот, скажем, танистрофей. Это небольшой ящер с невероятно длинной шеей, примерно вдвое превосходящей длину туловища, с маленькой головой и острыми зубами. Танистрофей был приморским обитателем. Взрослые танистрофеи часто встречаются в прибрежных отложениях хорошо сохранившимися. В их окаменевших желудках можно увидеть остатки панцирных рыб и роговые челюсти моллюссков, каракатиц и белемнитов. Видимо, этот рыболов присаживался где-то на камешке на берегу и выжидал. Увидев добычу, он стремительно опускал шею-удилище в воду и хватал острыми зубами растерявшуюся рыбину.