Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

мне расположении, а потому просьба моя не может быть вам противна. Я напишу о том же г-ну Мошелесу, который, уверен, также охотно сойдется с вами, чтобы с успехом осуществить это дело. Я так слаб, что не могу сам писать, а лишь диктую. Утешьте меня, мил. государь, скорым ответом относительно того, могу ли я надеяться на исполнение моей просьбы. Во всяком случае примите уверение в моем глубочайшем почтении, в котором постоянно пребываю И т. д.

Я уверен, что вы не рассердитесь за то, что утруждаю просьбою вас и сэра Г. Смарта, письмо к которому при сем прилагаю. Вкратце дело в следующем. Еще несколько лет тому назад лондонское филармоническое общество любезно предложило мне устроить концерт в мою пользу. Тогда, слава Богу, я не был в таком состоянии, чтобы воспользоваться этим благородным предложением. Теперь уж не то, вот скоро три месяца, как я лежу в постели; болезнь бесконечная. Это водянка. От Шиндлера узнаете об этом больше. Вы уже давно знаете строй моей жизни, знаете так же, как и чем я живу. Мне долго не придется заниматься композицией и потому меня ждет, к несчастью, нужда. У вас не только обширное знакомство в Лондоне, но имеете также значительное влияние в филармоническом обществе; поэтому прошу вас, по мере сил, воспользоваться им, чтобы вновь вызвать в обществе это намерение и скорейшее осуществление его. Таково же содержание прилагаемого письма к сэру Смарту, а также к г. Штумпфу, уже посланное. Прошу вас вручить письмо г-ну Смарту и сговориться с ним и со всеми моими лондонскими друзьями, чтобы успешно выполнить это дело.

Но вот и Шиндлера постигло какое-то горе; старый, верный друг не может в течение нескольких дней посетить больного, и Бетховен посылает ему записку, набросанную собственноручно.

О вашем несчастье, раз оно случилось, поговорим при встрече, я могу прислать вам без затруднения с кем-нибудь, примите это, тут кое-что Мошелеса Крамера. Еще до получения ими письма представляется новый случай написать в среду и опять настойчиво просить их, если до тех пор вы не поправитесь, то кто-нибудь из моей прислуги может сделать это, представив квитанцию. Vale et fave – вы не нуждаетесь в выражении моего соболезнования по случаю несчастья, примите же от меня кушанья, от чистого сердца. Господь с вами.

Уже 1 марта желание Бетховена было осуществлено, но пересылка писем от Лондона до Вены требовала тогда около двух недель времени, а потому композитор, не зная о постановлении лондонской филармонии, дважды напоминает приятелям о своей просьбе.

К Г. Смарту в Лондон.

6-го марта 1827 г.

Не сомневаюсь в том, что в. высокородие получили через г-на Мошелеса мое письмо от 22 февр.; но так как я случайно нашел между своими бумагами адрес С., то решаюсь писать прямо в. высокородию и еще раз напомнить вам о своей настоятельной просьбе.

К сожалению, я все еще не предвижу конца моей ужасной болезни, напротив, мои страдания, а вместе с ними мои заботы, все более растут. 27 февр. мне сделали операцию в 4-й раз, и может быть, судьбе угодно послать мне ее в 5 раз или еще чаще. Если так будет продолжаться, то болезнь затянется до половины лета и что же тогда станется со мной? Чем буду я тогда жить, пока соберусь с силами, чтобы вновь пером зарабатывать себе пропитание? Словом не хочу надоедать вам своими жалобами и, напоминая лишь о моем письме от 22 февраля, прошу вас употребить все свое влияние, чтобы побудить филарм. общество вернуться к былому намерению относительно концерта в мою пользу и осуществить его.

К Мошелесу.

Вена, 14-го марта 1827 г. Дорогой Мошелес!

Я узнал недавно от г-на Левингера, что вы письмом от 10 февраля справлялись у него о моей болезни, о которой распространяются столь разнообразные слухи. Хотя я нисколько не сомневаюсь, что вы уже получили мое письмо от 22 февр., которое разъяснит вам все, что вы хотели знать обо мне, тем не менее не могу не поблагодарить вас за внимание к моей печальной доле и не попросить вас еще раз взяться энергичнее за мою просьбу, которую вы уже знаете из первого письма; я почти убежден заранее, что вам в союзе с сэром Смартом и с другими моими друзьями наверно удастся добиться от филармонического общества благоприятного для меня результата. За это время я еще раз писал сэру Смарту.

27 февраля сделали мне операцию в 4-й раз, а теперь опять появились признаки и я в ожидании 5-й. К чему это поведет и что со мною станет, если так будет продолжаться еще некоторое время? Да, тяжела моя доля! Но я предаю себя воле судьбы и постоянно прошу Господа избавить меня от нужды при жизни, доколе его божественной воле угодно терзать меня смертельными страданиями. Это даст мне силы с покорностью воле Всевышнего переносить свою участь, как бы сурова и ужасна она ни была.

Итак, дорогой Мошелес, опять напоминаю вам о моем деле и остаюсь, с глубоким почтением всегда

Ваш друг Л. в. Бетховен.

В записке Хольцу он также упоминает о своей нужде.

Любезный Хольц!

Прошу вас справиться, находится ли моя подпись в квитанции эрцгерцогу. Затем прошу вас послать ко мне как можно скорее своего портного. Буду очень рад, если вам удастся зайти ко мне на минутку завтра утром, чтобы получить деньги от эрцгерцога, так как нуждаюсь в них.

Как всегда друг ваш Бетховен.

Вена, 25 фев. 1827.

Желание композитора было удовлетворено, и вскоре он получил от Штумпфа утешительное известие.

Лондон, 1 марта 1827 г.

Г-ну Л. в. Бетховену в Вене.

Высокочтимый и глубокоуважаемый, милостивый государь!

Не могу выразить словами, насколько меня испугало и поразило известие о ваших продолжительных, мучительных страданиях вследствие болезни, о которой вы сами сообщили мне в письме от 8 февраля. Еще ранее узнал я об этом от любезного г-на А. Штрейхера и с тех пор не проходит дня без того, чтобы я не думал о вас, благородный друг. Мысленно я часто переношусь к постели страдальца и пытливо, боязливо спрашиваю врача, когда же наступит выздоровление? Хочется вырвать у него уверение в том, что болезнь не опасна, и что больной вскоре встанет на ноги.

Да, высокочтимый друг! Если бы горячие сердечные желания друга могли вызвать выздоровление, то сердца ваших поклонников вознеслись бы на звуковых волнах в созданной вами симфонии к Тому, Кто Один лишь может помочь,