Флот обреченных - Аллан Коул

Подошел начальник личной охраны, взял под козырек и доложил, что убежище должным образом законсервировано и они готовы проводить его в дом. Пэстор нетерпеливым жестом отослал охранников прочь. За последние три дня эти сцены повторялись непрестанно и стали рутиной — хотя раздражение вызывали не меньшее, чем в самом начале. После каждой ложной тревоги охрана затевала осмотр дома — не прокрались ли туда злоумышленники; следовали долгие переговоры с центральной службой безопасности города и прочая ерунда. Пэстор предпочитал укрываться от всех в оранжерее, где не было никакой электроники, никаких средств связи. Там он мог сидеть часами и размышлять, слушая журчание воды, потрескивание обогревательных ламп и тихое хлюпанье насосов.

Сегодня все было как обычно. Отослав охранников, Пэстор ушел отдыхать в одиночестве в зеленый рай оранжереи.

Как только он оказался внутри, злость и раздражение испарились, морщины на лбу разгладились. Сегодня тут было еще спокойнее и уютнее, чем обычно. Очевидно, потому, что не работали воздухоочистительные машины. Те же самые бомбы, которые уничтожили сотни тысяч людей, произвели оздоровительный эффект в атмосфере, рассеяли смог над городом, и сейчас можно было не очищать воздух в оранжерее.

Пэстор шел вдоль ряда вьющихся растений, срывая там и здесь пожухшие листики, поправляя усики, замечая мелкие изменения, милые сердцу подлинного садовода.

Поворачивая на центральную аллею, Пэстор вдруг осознал, что такая тишь не оттого, что отключена система очистки воздуха. Не хватало привычного гудения переносящих пыльцу насекомых, завезенных за бешеные деньги специально бог весть откуда — через пол-Галактики. Эти насекомые очень чувствительны и прячутся, когда завидят чужака. К Пэстору они привыкли, а… Следовательно, кто-то…

— Не суетитесь, полковник, — произнес незнакомец. — Предлагаю вам трижды подумать, прежде чем совершить какое-нибудь неосторожное действие.

И этот совет прозвучал вовремя, потому что первой реакцией Пэстора, когда он увидел Стэна и смертоносное оружие в его руке, было желание кинуться на пришельца и позвать на помощь во весь голос. Пэстор тут же возблагодарил небо, что справился с глупым порывом. Если бы незнакомец хотел его убить, он бы уже нажал на курок. Стало быть, похищение. Пэстор смог немного расслабиться. Если незнакомец явился с целью похитить его, возможны и необходимы переговоры. А язык у Пэстора был подвешен хорошо, и на переговорах он собаку съел. Так что — спокойствие и еще раз спокойствие. Все закончится благополучно.

Стэн, казалось, внимательно следил за происходящим в голове фабриканта. За какое-то мгновение до того, как Пэстор пришел к окончательному решению вести спокойные переговоры, Стэн уже опустил пистолет, как бы предугадав это решение. Прислонившись спиной к стойке с садовым инструментом, Стэн жестом приказал Пэстору сесть на кромку газона. Тот подчинился. Ему было любопытно, каким образом незнакомец проник в оранжерею, казалось бы надежно защищенную электроникой.

Пэстор осмотрелся, заметил отброшенную дренажную решетку и хохотнул:

— Так я и знал! Неприятности из-за этого проклятого бомбоубежища не прекращаются!

Стэну это не показалось смешным. Но Пэстор добродушно продолжил:

— Ну да ладно, долго объяснять… Скажите мне лучше, как вы намерены умыкнуть меня отсюда? Я слишком стар, чтобы ползать по дренажным трубам.

— Не беспокойтесь. Вы останетесь здесь.

Это прозвучало зловеще. Неужели все-таки убьет? Может, перед ним маньяк-убийца? И он просто тянет время, играя со своей жертвой, как кот с мышкой? Да нет, молодой человек совсем не похож на маньяка…

— Чего же вы хотите?

— Поговорить. И ничего больше. Собственно, это идея моего босса.

Пэстор удивленно вскинул бровь. Что еще за босс?

— Да вы его знаете — ну, вечный император. Словом, он предложил мне переговорить с вами. Посмотреть, не сможем ли мы прийти к некоторого рода пониманию между собой.

Пэстор засомневался касательно линии дальнейшего поведения. А ну как этот парень действительно сумасшедший? Как бы там ни было и что бы Пэстор ни сказал в следующий момент, ему не следует унижаться перед этим типом.

Но пока он облекал свои мысли в слова, Стэн небрежно сунул руку в карман пиджака, вынул оттуда какой-то предмет и бросил к ногам Пэстора. Таанец поднял его, рассмотрел и невольно отпрянул. На карточке стояла личная печать вечного императора! Пэстор с первого же взгляда определил, что печать подлинная, — он в этом разбирался.

Получается, что этот парень и впрямь посланец властителя. В голове Пэстора зароилось множество вопросов. Но из них выделялся один, самый серьезный: «Почему именно я?» Вслед за этим он разозлился, ужасно разозлился. Неужели вечный император усмотрел в характере Пэстора какую-то слабину? И вообразил, что его можно склонить к предательству?

— Мой босс хочет лишь одного, — промолвил Стэн, словно уловив ход мыслей собеседника, — чтобы вы знали, что он о вас знает. И воспринимайте это просто как начало диалога.

— Чего же он ожидает от меня? Что я должен, по его мнению, сказать или сделать? — ледяным тоном процедил Пэстор.

— В данный момент он ничего от вас не ожидает, — успокоил его Стэн.

— Вы еще с кем-нибудь контактировали?

Под «кем-нибудь» Пэстор имел в виду других членов Верховного совета.

— Нет, больше ни с кем.

Стэн долго ке нарушал возникшую паузу. Он хотел, чтобы гнев Пэстора возрос до высшего предела. Чтобы вскипела ненависть. После этого наступит психологическая реакция, начнется смятение. И тут Стэн забросил крючочек.

— Как вам понравилась вечеринка, которую на днях устроил мой босс?

Пэстор почернел от ярости, понимая, что Стэн намекает на ракетный удар по Хизу. До него отлично дошел подлинный смысл дерзкого рейда — вечный император убедительно доказал, что может изничтожить их всех в удобный для него момент. И присутствие этого наглеца в великолепно охраняемом саду члена таанского Верховного совета — лишнее доказательство вездесущего могущества вечного императора. И все же…

— Если император полагает, что его трусливое нападение на невинных мирных жителей хоть как-то поколеблет нашу решимость…

— Ну-ну, полковник, вы не на трибуне, — укорил Стэн. — Я надеюсь, что в глубине души вы думаете совсем не так. Ибо если вы и впрямь мыслите столь наивно, то вскоре распрощаетесь с еще полумиллионом невинных мирных жителей.

— Вы не ответили на мой первый вопрос, — произнес Пэстор, немного сбавляя тон. — Или же сказали явную ложь. Я не люблю, когда мне лгут. Итак, повторю вопрос: чего ожидает от меня ваш босс?

— Если вы вообразили, что мой босс хочет сделать из вас предателя, то вы досадно заблуждаетесь. В качестве предателя вы ему нисколько не нужны.

— В каком же качестве я ему буду полезен?

— Рано или поздно, — продолжал Стэн, — таанцы поймут, что все кончено, что вы проиграли войну. И когда вы это осознаете, вечному императору понадобятся разумные люди в среде таанцев, с которыми можно иметь дело.

Пэстор отлично понимал, что Стэн говорит о капитуляции таанцев. «Как странно, — мелькнуло у него в голове. — Я мысленно произнес слово „капитуляция“ — и сердце у меня кровью не облилось». Подобная холодность чувств смутила Пэстора: «Неужели я такой плохой таанец, что мысль о поражении не вселяет в меня ужас? Капитулировать — да прежде такое и в голову не приходило! А теперь… теперь немыслимое кажется… неизбежным».

— Продолжайте, я вас слушаю, — проронил Пэстор.

Эти четыре слова показали Стэну со всей ясностью, что он одержал победу.

— В сущности, я уже все сказал. Хочу только добавить, что можно избежать великих тягот и смягчить трагедию поражения, если сохранится некое таанское правительство. Вечный император почему-то твердо уверен, что это правительство, с которым он сможет иметь дело, возглавите именно вы.

Пэстор согласно кивнул. Что касается искусства выживания в отчаянной ситуации, этим искусством он владел вполне — в отличие от большинства изнеженных членов Верховного совета, которые с колыбели были ограждены от трудностей истинной жизни.

— Что еще?

Стэн заколебался. Император отнюдь не уполномочивал его на то, что Стэн намеревался сказать сейчас. И тем не менее он взял на себя риск и — как со скалы в море:

— Колдиез.

— О чем это вы? — удивленно спросил Пэстор.

— Император проявляет беспокойство о тамошних военнопленных, — сказал Стэн. Он лгал, лгал, лгал. — Император надеется, что при любом повороте событий с ними будут обращаться по-человечески. И поскольку создание этого лагеря было вашей идеей…

Теперь до Пэстора дошло. Он слышал про то, что у вечного императора какие-то странные идеи насчет гуманности по отношению к низшим классам. И даже по отношению к военнопленным. Беспокойство об угодивших в плен трусах — фи! Пэстору оно казалось смехотворной причудой. Но с другой стороны — отчего бы не угодить императору, если это практически ничего не стоит?