Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Между тем, как я сие говорил, наместник, усмотря тут спокойную подле него лавочку, тотчас пошел на нее садиться, говоря: «Здесь, сударь, можно и отдохнуть и в тени прохладиться, а между тем желал я бы знать, откуда вы и как провели сюда воду? Надобно ей быть довольно высокой. Фонтанчик ваш бьет аршин около трех вышиною, и каким образом он, как говорите, вам очень мало стоит?» — «Конечно так, ваше превосходительство, потому что воду я ниоткуда не проводил, но он у меня наливной». — «Как наливной? спросил удивившийся наместник, да где ж у вас вода–то скрыта?» — «Вот здесь, позади вас, в сарае; и поставлена там на перекладах сороковая бочка с водою». — «Смотри, пожалуй! сказал наместник, но каким же образом провели вы воду из ней в этого гуся?» — «Также безделицею, сказал я, — кишкою, сшитою из кожи и скрытою вот здесь, в побочине этой полубеседочки». И сказав сие, стал отворять маленькие дверцы, с боку туда приделанные. «Я очень любопытен это видеть, сказал вскочивший с места своего наместник и, всунув голову свою в отверстие, стал рассматривать, говоря: «это очень куриозно, вот и краник маленький, которым, конечно, вы запираете и отворяете и, протянув руку, повернул его. «Вот ж в самом деле, продолжал он, пустив опять остановившуюся воду, и как легко и удобно его отворять и запирать. Но внизу–то как же вы сделали?» — «Там, сказал я, положен под землею деревянный, покрытый желобок и в нем простирается кишка эта до самой почти этой свинцовой трубки, на которой надет этот гусь и из которой бьет сия вода; трубка же надевается на другую деревянную, утвержденную в дерево, при конце кишки самой». — «Ну, сударь, подхватил наместник, и эта ваша штучка достойна перенимания, и выдумка прекрасная. Теперь вижу и я, что он и весь стоит очень малого, и это–то всего лучше. Но скажите мне, долго ли может он пробить?» — «Часа полтора, ваше превосходительство, сказал я, и столько, что им довольно можно повеселиться, и несколько раз пускать в день, и между тем ежели хочешь, можно и опять бочку наливать». — «Ну, право, хорошо», сказал наконец наместник и, посидев немного, пошел далее и вон уже из сада.

 Как иттить ему надлежало опять мимо моего крыльца, то, не доходя к оному, просил я его к себе на перепутьи и на водку. «Извольте, сударь, с превеликим удовольствием», сказал он и вошел в маленький мой домишко. Тут нашли мы столик, приготовленный уже с водками и закусками разными, и всю маленькую мою гостиную, наполненную господами, ибо как случилось в самое сие время быть у меня моим кашинским родным, приехавшим к нам незадолго до того времени, то они, вместе с моими хозяйкою и детьми, занимали собою большую половину оного. Наместник, будучи отменно вежливый человек, а особливо к дамам, раскланявшись с ними, просил их всех садиться и сел потом сам в углу перед ними. И не успел выпить подносимую водку, как, осматривая тесные мои комнаты, сказал: «А, Боже мой! как вы живете тесно, имея у себя такое семейство». Ибо он счел племянников моих детьми моими. «Что делать, ваше превосходительство, нужда чего не делает? Бедственный пожар принудил меня к тому. Потеряв весь дом и потерпев великий убыток, рад я был и сей хижине». — «Но, пожалуй, сказал на сие наместник, как это князь Сергей Васильевич не дозволил вам построить домик получше и попросторнее этого; поскупился, видно, старик?» — «Нет, ваше превосходительство, он бы верно этого не сделал, но, к несчастию, пожар случился после его кончины, а сын его, князь Сергей Сергеевич и того было хуже сделал, приказал было мне срубить себе дом из сырых берез, в котором и жить бы никак было не можно, и я рад уже был, что нашел сию небольшую связь готовую у нас в гошпитале и мог ее сюда переставить». — «Смешно это, сказал наместник, но от этого ветра лучшего и ожидать было не можно. Но теперь нельзя ли этому как–нибудь пособить и, например, покойца два–три сюда пристроить?» — «Как бы не можно, если бы ваше превосходительство, по милости своей, это приказать изволили». — «С превеликим удовольствием, подхватил наместник, пристроите, сударь, себе сколько вам будет надобно и не жалейте и кошта, хотя бы то и нескольких сот стоило — какая важность! По трудам вашим и рачению грех нам будет, если мы заставим вас долее жить в такой тесноте и беспокойстве».

 Легко можно заключить, что дозволение сие было для меня весьма не противно. Я и все мое семейство приносили ему за то благодарности, и мы осыпали его благословениями при выходе от нас из дома.

 От меня пошел он прямо во дворец и занялся опять с секретарем своим письменными в кабинете делами. Сие продлилось до самого обеда, и мы после узнали, что он в самое сие время писал донесения свои к государыне о наших волостях и обо всем, им тут найденном. Господин Михайлов, бывший в сие время его секретарем и со мною еще в Калуге подружившийся, шепнул мне о том, сказав, что в донесениях сих не позабыт был и я, и что говорено и обо мне весьма с хорошей стороны. А сие меня не только еще более ободрило, но и увеличило мою приверженность, почтение и самую любовь к наместнику.

 По выходе его к столу, просил сказать он мне, чтоб велел я приготовить какие–нибудь дрожки или тележку, говоря, что ему хочется, после обеда, съездить посмотреть наш гошпиталь, магазин и прочее. Но я доложил ему, что не спокойнее ли будет в карете, в которой во все сии места проехать можно. «Очень хорошо, сказал он, но не худо, если б были при том и дрожки».

 Как все сие было приготовлено, то после обеда, сели мы с ним и прочими, с ним бывшими, в карету, а иные на дрожки, и поехали сперва на островок в гошпиталь. Там, водя его по больнице и введя в нашу аптеку, не преминул я ему показать лягушки, изгнанной из волостной женщины и кое–какие другие вещицы, достойные внимания. И он смотрел на все с любопытством, говорил с нашим лекарем по–немецки и хвалил его за все рачение. Из гошпиталя провел я его в маленький английский садик и в рощу, между гошпиталем и церковью, на кладбище находящуюся. А как были и тут кое–какие мои новые насаждения, то с удовольствием гулял бы и тут, говоря, что везде и везде находит и примечает од следы моего хорошего вкуса я рачения.

 Посмотревши все на островке, поехали мы прямо к нашему магазину. Огромность сего здания и наблюдаемый с хлебом, в нем находящимся, порядок, отменно ему полюбились. По осмотрении всего тут находившегося, предложил я ему, не угодно ли ему будет взглянуть и на увеселительный лесок, подле сего магазина находящийся, и проехаться по оному? «Очень хорошо, сказал он, но как же? Разве на дрожках…» — «Как угодно, можно и в карете, можно и на дрожках». Однако он избрал сии последние.

 Не успели мы в прекрасный лесок сей въехать, а я — повести его по главной аллее, пересекаемой многими другими поперечными, прямыми и косыми, как наместник мой растерял почти глаза, любуясь то тем, то другим местом. И начались опять от него мне похвалы и одобрение моего вкуса. С превеликим удовольствием изъездил он почти весь сей лесок, а в иных местах даже сходил и, гуляя по узеньким кривым дорожкам, присаживался отдыхать на дерновых сиделках, которые были кое–где поделаны, и любовался красотою положения места. Наконец, выведя его на отдаленнейший край, предложил я, не угодно ли ему взглянуть на мой поднятый ключ и мой водовод, от него проведенный? «Ах, сударь, сказал он; у меня только на уме было у вас спросить, не можно ли отсюда к нему проехать?» — «Очень можно, сказал я, и он очень здесь близок». — «Так повезите ж меня туда, я очень любопытен его видеть».